От родных
Николай Константинович Зеров, укр. Микола Костянтинович Зеров ( 26 апреля 1890, Зеньков, Полтавская область — 3 ноября 1937, Сандармох, Карелия ) — украинский поэт — мастер сонетов, лидер группы «неоклассиков», переводчик античной поэзии.
В 1912 г. опубликованы первые статьи и рецензии Зерова в журнале «Світло», газете «Рада». С 1914 г. был назначен на должность преподавателя истории Златопольськой мужской, а с октября 1916 г. — также женской гимназии. С 1917 г. работает учителем во Второй Киевской гимназии имени Кирилло-Мефодиевского братства. С 1917 г. работает преподавателем латинского языка во Второй украинской государственной гимназии им. Кирилло-Мефодиевского братства в Киеве. В 1918—1920 гг. преподаёт украиноведение в Архитектурном институте, работает редактором библиографического журнала «Книгарь». С осени 1923 г. — профессор Киевского института народного образования (Киевский университет).
Июньский пленум ЦК КП(б)У 1927 г. дал прямые указания о политической оценке «неоклассиков». Постановление пленума означало запрет литературной и критической деятельности Зерова. Процесс СВУ в начале 1930 г. стал переломным моментом. Издательство «Книгоспілка» было реорганизовано, «Сяйво» закрыто. М. Кулиша и В. Винниченко объявили фашистскими писателями. В числе прочих в связи с процессом СВУ был арестован и Максим Рыльский. В ночь с 27 на 28 апреля 1935 г. Зеров был арестован под Москвой на станции Пушкино и отправлен в Киев на следствие по обвинению в руководстве контрреволюционной террористической националистической организацией. В конце зимы осуждённые были направлены на Север по традиционному маршруту: Медвежья Гора — Кемь — Соловки. 9 октября 1937 г. «дело Зерова и др.» было пересмотрено особой тройкой УНКВД по Ленинградской области. Зеров, Филипович, Вороной, Пилипенко были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. Все они были казнены 3 ноября 1937 г.
ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕРГ
(перевод Владимира Яськова)
Тепло и дым свечей. Из-за колонн
С высоких хоров смерти песнь струится.
Вокруг толпятся стражники, убийцы,
судья, и кесарь, и синедрион.
То наш дрожит в зеницах приговор,
То нас предостеречь петух стремится,
Для нас на площади костёр дымится
И слуг гудит архиерейский хор.
И тёмный круг евангельских историй
Пронизан светом страшных аллегорий
Про наши подлые, скупые дни.
А за окном, на кладбище, в притворе
Весна и звон, и крики ребятни,
И капли звёзд в заплаканном просторе.
Из цикла «Воспоминания и размышления»
4
У старой мельницы. Чуть плещущие шлюзы
И хоры звезд степных, огромных, как кулак.
Отбрызгал легкий дождь. И просыпались музы,
И мнился лай собак.
Земли распаханной короткий сон весенний,
Перила над струей седеющей воды,
И над прудом, как ряд идущих привидений,
Вишневые сады.
Живая тяжесть рук, сложенных мне на плечи,
И наше милое смешное vis-а-vis(визави).
Кругом спокойствие. И никаких злоречий,
И никакой любви.
На старой мельнице как скоро все смололось,
Как изломалось все и оскудело вдруг!
И только изредка мне снится чей-то голос
И тяжесть нежных рук.
фр. vis-а-vis — визави, «друг против друга»
1924
