Панышева Юлия Васильевна

Купец Василий Иванович Панышев женился на Екатерине Агафоновой из-за ее красоты (семья невесты к тому моменту обеднела). Но сначала нужно рассказать о диком обычае, который существовал в то время в среде богатых мурашей. Несмотря на то что купцы были очень богаты, их жены и дочери всю работу по дому выполняли сами (ни домработниц, ни нянь не было). Новорожденного ребенка отдавали на воспитание к бабке в деревню (за счет чего эти бабки и жили). Кормили бабки таких детей молоком и хлебом, который сами жевали и завязывали в узелок. В таких страшных антисанитарных условиях дети содержались до года. С ними никто не занимался, дети лежали на спине, только к году они еле-еле начинали садиться, потому-то в народе их называли "сиднями". 80 процентов этих детей и до года-то не доживали. Первого ребенка Екатерины Панышевой отдали на воспитание в деревню. Родив второго, она восстала, заявив, что "она не корова и детей своих отдавать больше не будет". Поскольку Василий Иванович ее очень любил, то пошел на уступки. Впервые в среде богатых мурашей для детей выделили детскую комнату и наняли няню. Постепенно женщины последовали примеру Екатерины, и этот страшный обычай со временем был забыт. Екатерина Панышева рожала двадцать один раз, и только четверо ее детей выжили.

Старший сын Панышевых, Анатолий, в 1937 году был арестован, но вскоре отпущен. Прошел Великую Отечественную войну, демобилизовался полковником. В годы войны на него дважды получали похоронки. Причем последнюю из них подписал маршал Жуков (знали друг друга лично). В 1948 году был арестован и расстрелян, в 1956 году реабилитирован.

Старшая из дочерей Панышевых (все три дочери оставили девичью фамилию), Лидия Васильевна (1910 г.р.), кандидат наук, преподаватель Ветеринарной академии, автор учебников "Болезни собак", "Терапия сельскохозяйственных животных" (написана совместно с другими авторами). Средняя дочь, Юлия Васильевна (1912 г.р.) - литератор. Ее муж Даниил Семенович Комиссаров был послом и одним из участников Тегеранской конференции (1943), за что впоследствии был арестован, и жена Юлия тоже. Позже оба были реабилитированы. В 2002 году в возрасте 93 лет Даниил Семенович работал в Институте востоковедения.

Младшая дочь Панышевых, Галина, живет в Санкт-Петербурге, геолог. Всю жизнь работала с ураном. Жил в Б. Мурашкине купец Иван Степанович Панышев, прозванный в народе Туркой. Он единственный из села был поставщиком мехов Двора Его Императорского Величества. Однажды захотел он построить себе огромный дом, в целый квартал, но на этом месте стоял старый дом его отца, Степана Семеновича Панышева, тоже купца. Иван Степанович пришел к отцу с предложением о постройке большого дома, за отцом он оставлял право выбрать в новом доме для себя любые комнаты, какие тот пожелает. Но Панышев-старший очень обиделся на это предложение, я, мол, при своих капиталах буду жить в приживалах, да не бывать этому никогда. Взял да и пригласил итальянских архитекторов, чтобы построили ему каменный дом с эркерами. 

Юлия Васильевна Панышева родилась в 1912 году. Окончила филологический факультет Ленинградского университета. Арестована в 1950 году, почти три года была в тюремном заключении: сначала в одиночной камере Лефортова, потом — на Лубянке. Освобождена в марте 1953 года.

Лефортово

Замкнулась камера Лефортовской темницы.
Застыв от ужаса, стою.
Исчезло всё, друзей потухли лица,
И я одна у жизни на краю.
И некуда кричать, и некому поверить
На части сердце рвущую тоску...
Молчанье серых стен,
глазок железной двери
Да неба зарешеченный лоскут.

Прогулка в Лефортовской тюрьме

Хожу кругами под луной,
Как зверь в вольере.
На вышке стынет часовой...
А что луна над головой —
Глаза не верят.
И Млечный путь седой-седой
Растекся плазмой.
Притих в тревоге шар земной,
Лишь звезды ходят вслед за мной
Кругообразно.

Иль злой завещано судьбой
В жару и вьюгу
Всю жизнь моей душе живой
В проклятой клетке роковой
Ходить но кругу?..

Руки

Лефортово, железный коридор
и часовой на перекрестке.
Тюремщик раздает еду...
И щелк флажков, как выстрел хлесткий,
Предупредил: преступницу ведут.

Все стихло... лишь шагов зловещий тук
Моих и двух солдат, что впереди и сзади...
Вовек мне не забыть голодных бледных рук,
Державших миску щей, полученную на день!

Они явились вдруг, случайно в этот раз
Тюремщик не прикрыл окошка черный выем,
В окошке руки, нет лица, нет глаз,
Лишь две руки — мучительно живых!

Чьи эти руки? Кто еще
Тоскует за железной дверью?
Кто, как и я, часам теряет счет
И камеру шагами мерит?

Кто он? А может, этих рук
В миру мои касались руки?
О Господи, спаси от мук...
Всех страждущих избавь от муки!

* * *

Ночью снег идет,
Или дождь шумит.
За решеткою
Арестант не спит.

Горе горькое
В глазах прячется,
По худой щеке
Слеза катится.

Только слезы те
Бесполезные,
Приотворится
Дверь железная.

И за проводку,
За колючую
Поведут тебя,
Невезучую!

От тоски лихой
Будешь век страдать,
Не видать тебе
Ни детей, ни мать!

Панихиду петь
Неминучую
По душе твоей,
По измученной.

Лефортово

Моей матери

Надо спать. Над головой
Лампочка в железной сетке,
За стеною – часовой,
За дверями – люди в клетках!

Знаю, мама, ты не спишь,
И в подушку слез не прячешь,
Ты, тоскуя, в ночь глядишь
И, тоскуя, сердцем плачешь.

Ты страданья прячешь в ночь,
Горе от других скрывая...
За решеткой сын и дочь!
Помолись о них, родная!

О безвинных помолись,
Что везут в Сибирь на муки.
С горькой долей примирись.
Я твои целую руки.

Лефортово

Примечание: В Лефортово коридоры с камерами расположены звездой. В центре звезды стоит часовой с двумя флажками. Ему видно, когда арестованного выводят из любой камеры. Тогда он щелкает флажками, предупреждая, что ведут заключенного. Сразу закрываются “кормушки” — окошки и дверях, через которые подается в камеру еда.