Если Вы располагаете дополнительными сведениями о данном человеке, сообщите нам. Мы рады будем дополнить данную страницу. Также Вы можете взять администрирование страницы и помочь нам в общем деле. Заранее спасибо.
Иван Лаврентьевич и Анастасия Ильинична Милохины жили в селе Волынцево, Сумской области. Он был сельским учителем, регентом церковного хора, она – домохозяйка. Дети – Толя, Нина, Володя, Алеша, Катя.(Нина маленькой умерла от менингита. Алеша в 60-х годах покончил с собой, выбросившись с 11 этажа. Катя – медик, в войну была хирургом в госпитале. Володя – мой дедушка.)
Мальчики пели в церковном хоре, семья была верующей. После революции мировоззрение Толи переменилось. Он вступил в комсомол, боролся с религией, рубил иконы. Первый из детей уехал в Москву, чтобы получить образование. Учился на инженера, в годы учебы, чтобы не голодать, по ночам, вместе с другими студентами разгружал вагоны. Был тяжело болен – на грани смерти – последствие воспаления уха. По словам дедушки, бился головой о стену от боли. Арестован был, как и Иван Лавретьевич, из-за моего дедушки, имевшего, к несчастью, в годы учебы друга-студента из Сирии. Это был веский повод для ареста. На допросе они встретились. Дядя Толя ничего не подписал, но дедушке сказал: -Володя, чтобы выжить, подписывай все, эти люди – хуже фашистов. За что и был избит тут же, в кабинете следователя. В последний раз отец и оба сына встретились в пересыльной тюрьме. Несколько заключенных смотрели на них, на их прощанье – и плакали. Иван Лавретьевич умер в лагере под Москвой. Дядя Толя погиб на пароходе, шедшим из Владивостока в Магадан. Было душно в трюмах, заключенные просили воздуха. Охрана восприняла это, как бунт. В трюмы пустили пар. Это описывает Евгения Гинзбург в романе «Крутой маршрут».
«...Плывем. Кажется, уже третьи сутки. Дни и ночи слились. Открываю глаза и вижу гроздья человеческих лиц. Воспаленные глаза, бледные грязные щеки. Терпкая вонь. Особенной качки нет, но тех, кто сильно ослабел, все же рвет. Прямо на соседок, на кучи грязных узлов. Впервые на нашем, уже почти трехлетнем скорбном пути появляются вши. Их принесли блатнячки. Жирные белые вши ползают прямо поверху, не давая себе труда прятаться в швах одежды. Это был один из счастливых, вполне благополучных рейсов "Джурмы". Нам повезло. С нами не случилось никаких происшествий. Ни пожара, ни шторма, ни затопления, ни стрельбы по беглецам. Вот Юля моя, оставшаяся из-за болезни на транзитке на две недели дольше меня, ехала потом на той же "Джурме", и случился пожар. Блатари хотели воспользоваться паникой для побега. Их заперли наглухо в каком-то уголке трюма. Они бунтовали, их заливали водой из шлангов для усмирения. Потом о них забыли. А вода эта от пожара закипела. И над "Джурмой" потом долго плыл опьяняющий аромат мясного бульона. С нами никаких подобных ужасов не приключилось. Мы просто "шли этапом" на "Джурме". По воспоминаниям очевидцев – это был не бунт блатарей, а просьба запертых людей о воздухе. По дедушкиному запросу в 80-е годы пришла справка, что «Анатолий Иванович Милохин умер от сердечной недостаточности и похоронен в море».
Татьяна Свичкарь
Короткие или отрывочные сведения, а также возможные ошибки в тексте — это не проявление нашей или чьей-либо небрежности. Скорее, это обращение за помощью. Тема репрессий и масштаб жертв настолько велики, что наши ресурсы иногда не позволяют полностью соответствовать вашим ожиданиям. Мы просим вашей поддержки: если вы заметили, что какая-то история требует дополнения, не проходите мимо. Поделитесь своими знаниями или укажите источники, где встречали информацию об этом человеке. Возможно, вы захотите рассказать о ком-то другом — мы будем вам благодарны. Ваша помощь поможет нам оперативно исправить текст, дополнить материалы и привести их в порядок. Это оценят тысячи наших читателей!
