Главный редактор: Валентин Мясников.
Художник: Герман Дудичев.
Технический редактор: Тамара Колчева. Корректор: Светлана Заруцкая.
Поименный список репрессированных подготовили к публикации: А. С. Кириков. В. К. Куренев, В. Н. Мясников, Н. Е. Попков, Н. Г. Пряничникова.
Лицензия ЛР № 0101192 от 19.02.92. Сдано в набор 5.04.2002. Подписано в печать 24.07.02. Формат 70x100/16. Бумага мелованная. Гарнитура Тип-Тайме. Печать офсетная. Печ. л. 26. Тираж 350 экз. Заказ № 699. Издательство «Самарский Дом печати», 443080, г. Самара, пр. К. Маркса, 201. Типография издательства «Самарский Дом печати», 443080, г. Самара, пр. К. Маркса, 201.
ВАЛЕРИИ КУРЕНЕВ.
ТОРЖЕСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ
Сложную гамму чувств испытываешь, пересматривая в очередной раз материалы прекращенных уголовных дел на земляков, имена которых пытались похоронить во мраке десятилетий. Еще в 1988 году, впервые соприкоснувшись с проблемой реабилитации жертв массовых репрессий и сняв с полок дела с грифом “совершенно секретно”, посеревшие скорее не от пыли, а от хранящихся в них тайн, внутренне содрогнулся от масштабов и кошмара содеянного. В действиях людей, творивших беззаконие, виделось что-то поистине сатанинское, не поддающееся разумному объяснению. Хотелось навсегда захлопнуть за собой железную дверь, за которой рядами стояли полки, до краев заполненные нечеловеческими страданиями “врагов народа” и дьявольской исполнительностью вершителей неправедного суда. Гнев, боль, недоумение (как могло все это произойти?) испытываешь при соприкосновении с каждым новым “делом”. Но гнев - плохой советчик, боль надо унять, недоумение развеять тщательным анализом причин и следствий, а веру в добро и справедливость восстановить. В сталь можно заковать хранилище “дел”, но не человеческую память, взывающую к правде, взывающую не ради отмщения, а ради обличения сотворенного беззакония. Это правда о тысячах загубленных жизней, исковерканных судеб, правда о тех людях, которые, даже уходя из жизни, так и не поняли, в чем же их вина и ради чего несли они крест мучеников. Вглядываясь в немногочисленные, выцветшие от времени фотографии и читая материалы дел, пытаюсь понять глубину противостояния фанатиков произвола и их практически бесправных жертв. Создать из невинного человека образ врага и насильственно любыми, порой самыми изуверскими, методами заставить его самого поверить в невероятное и признаться в несуществующей вине - это уже патология не личности, а тысяч и тысяч служителей нового строя, одурманенных культовым “идеалом”. Подобное происходило в мрачное средневековье, когда под улюлюкание беснующейся толпы вели на костер еретиков. Россия не знала таких бесчинств со времен Малюты Скуратова. С пожелтевшей фотографии добрыми глазами семьянина смотрит на нас Покаржевский Константин Тимофеевич. До своего пятидесятисемилетия он не дожил 10 дней, когда в марте 1938 года был расстрелян как польский шпион. Вся “шпионская” деятельность этого скромного бухгалтера Управления Куйбышевской железной дороги заключалась в том, что он имел несчастье родиться и провести свои молодые годы в Западной Украине. Доказать его вину не смог бы ни один, даже самый пристрастный суд. Но система тотальной подозрительности заднего хода не имела, и к смерти он был приговорен решением НКВД и прокуратуры СССР, для которых насильственное признание являлось “царицей доказательств”. После Покаржевского остались дети, внуки. Где они сейчас, и помнят ли своего отца и деда? В феврале 1938 года навсегда замолкла скрипка Веселовского Владимира Михайловича - музыканта из ресторана фабрики-кухни завода № 42. Долгие восемь месяцев вышибали из него признания в шпионаже в пользу Японии. Подобная же участь постигла десятки других “шпионов”, приехавших в город на. Волге из Харбина и с КВЖД. Старожилы Самары помнят мрачные двухэтажные бараки “харбинцев” на улице Владимирской, опустошенные в тридцать седьмом - тридцать восьмом годах. Дикий повод для их осуждения тройкой НКВД по Куйбышевской области был один - раз жили рядом с Японией, значит враги. Только два месяца понадобилось заплечных дел мастерам из того же НКВД, чтобы добиться признания, и тоже в шпионаже, домохозяйки Неживенко Валентины Игнатьевны. Арестована она была — не изуверство ли и кощунство? - в день 8 Марта. Какие муки вынесла эта женщина, можно только предполагать, вглядываясь в ее неуверенную подпись под состряпанном следователями протоколом. Всю теплоту души и большие знания отдавал детям учитель математики средней школы № 1 города Сызрани Малахов Даниил Андреевич. Но и его, и многих других представителей самой гуманной профессии не обошли своим “пристальным вниманием” служители преступного культа. В январе 1938 года Малахова заставили признаться в создании не существовавшей в природе контрреволюционной организации, и лишь преждевременная смерть стала для него избавлением от тюремных мучений. Не потому ли сегодня наш народ, освобождаясь от бездуховности, равнодушия и испепеляющего зла, не может успокоиться и забыть, что в те мрачные годы были уничтожены не только воспитатели подрастающего поколения, но и многие другие истинные сыны и дочери Отечества, обустраивавшие его самоотверженным созидательным трудом. Волна смертельного насилия прокатилась по бывшим офицерам Российской армии. Не щадили никого, в том числе и тех, кто защищал Советы в братоубийственной гражданской войне. Под неумолимый топор беззакония в октябре 1937 года попал Левин Василий Яковлевич - георгиевский кавалер, сражавшийся на фронтах первой мировой войны. Октябрьскую революцию он воспринял как благо для грядущего, и, не задумываясь, встал на сторону большевиков. Спустя двадцать лет ничто не остановило новых инквизиторов от глумления над этим человеком и возведения его в ранг контрреволюционера. Ревностные исполнители воли “вождя всех народов” жестоко расправлялись и со своими сослуживцами, которые до конца оставались верными человеческим принципам соблюдения законности и справедливости. Один из них -Константин Петрович Динга. Латыш из бедной крестьянской семьи, родился он в 1896 году в небольшой деревеньке Лифляндской губернии. Февральскую революцию Динга встретил будучи членом солдатского комитета фронтовой пехотной дивизии. Участник гражданской войны, в 1925 году он был направлен на работу в органы ОГПУ. В меру своих возможностей Константин Петрович пытался противостоять тотальной шпиономании и инквизиторству в своей организации, но спустя несколько лет был арестован и умер 28 марта 1942 года в Ульяновской тюрьме. Еще раньше волна террора поглотила бывшего начальника Управления НКВД по Куйбышевской области Бака Бориса Аркадьевича, заместителя начальника Нельке Рудольфа Карловича и десятки других сотрудников... Приведенные примеры — малая толика человеческих судеб, загубленных в удушливом климате подозрительности, клеветы и травли. Но и они красноречиво напоминают: святая обязанность нашего бурно изменяющего общества не допускать и мысли о возможности повторения этой народной трагедии. Еще раз вглядитесь в эти лица. Пусть память о них и обо всех жертвах сталинского террора станет грозным предупреждением нынешнему и грядущим поколениям. Ныне с удовлетворением можно констатировать, что, несмотря на все сложности происходящих в России процессов, восстановление справедливости в отношении жертв политических репрессий лиц продолжается. Практически каждый день в Управление ФСБ по Самарской области поступают заявления людей, безвинно пострадавших от творившегося произвола, от их близких и дальних родственников. Тональность этих писем самая разная - от доверительной до категорически требовательной. Но за каждым стоит человек с его болью и скорбью, прошедший через ужасы ежовско-бериевских лагерей, или в полной мере испытавший на себе действия клейма “член семьи врага народа”. Надеемся: а вдруг ему сообщат что-то утешительное? Увы, чудес не бывает. Почти во всех уголовных делах главенствуют клевета, насилие, ложь и обман. И тут уж ничего не поделаешь. Народ хочет знать правду, какой бы горькой она ни была. Нет, ничего не кануло в Лету. Просчитались те, кто с патологическим упорством пытались превратить нас в манкуртов, забывших свое прошлое. Но обращаться с документальными следственными материалами этого прошлого, как явствует из сказанного выше, надо чрезвычайно деликатно, ибо они могут создать искаженное, неверное представление о респрессированном, его поведении на следствии и в суде. Ведь так называемыми “признательными показаниями” может быть опорочено доброе имя человека, брошена тень на его истинные заслуги перед Отечеством. Помня о тысячах расстрелянных и исчезнувших в лагерях, не будем забывать и о том, что рядом с нами живут те, кто чудом уцелел, пройдя через все круги ада. Их немного, все они в преклонном возрасте, как правило, больны и одиноки. Им очень нужны поддержка и забота, наше человеческое внимание.