В 2015 году была выпущена книга памяти «Убиты в Катыни». Это был поименный список 4415 польских офицеров, содержавшихся в советском плену в Козельском лагере НКВД, приговоренных к смерти решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года, расстрелянных в апреле–мае того же года и захороненных в Катынском лесу под Смоленском. Трехтомник «Убиты в Калинине, захоронены в Медном» также посвящен жертвам катынского преступления 1940 года.
Слово «Катынь» здесь – понятие собирательное. Катынь стала символом всех расстрелов польских военнопленных потому, что захоронения здесь были обнаружены еще в 1943 году; о других местах расстрелов до 1991 года достоверно известно не было.
В Катынском лесу лежат останки узников только Козельского лагеря НКВД. Но жертвами решения Политбюро от 5 марта 1940 года стали военнопленные из трех лагерей – Козельского, Осташковского и Старобельского, – всего более 14,5 тысячи. Кроме того, в соответствии с этим решением расстреляли более семи тысяч польских граждан, содержавшихся в тюрьмах Украинской и Белорусской ССР. Они были арестованы в ходе социально-политической чистки восточных территорий довоенного польского государства, захваченных Советским Союзом в сентябре 1939 года. Жертвами катынского преступления стали, таким образом, почти 22 тысячи человек.
Настоящее издание посвящено узникам Осташковского лагеря НКВД, убитым во исполнение того же решения Политбюро. В книге содержится почти 6300 имен расстрелянных польских граждан. В течение полутора с лишним месяцев их, этап за этапом, отправляли по железной дороге в Калинин и расстреливали во внутренней тюрьме Управления НКВД по Калининской области. Тела отвозили за 30 км от Калинина и закапывали в ямах на опушке леса близ дач областного управления НКВД в 2 км за селом Медное. Разумеется, Катынский расстрел был далеко не первым бессудным массовым убийством, совершенным советским режимом. И по масштабам это преступление не было чем-то особенным – в одном только Бутове под Москвой захоронено свыше 20 тысяч расстрелянных наших соотечественников. Но и на фоне прочих акций советского государственного террора этот расстрел остается уникальным. Впервые в ходе Второй мировой войны (да и в истории Европы после Гаагской конвенции 1907 года) одно государство расстреляло граждан другого государства, которых само признало военнопленными. Вошедший в международное право Устав Международного военного трибунала, судившего в 1945–1946 годах в Нюрнберге главных нацистских преступников, однозначно определяет расстрел военнопленных как военное преступление. А бессудные казни представителей гражданского населения захваченных территорий тот же Устав квалифицирует как преступление против человечности. Оба преступления не имеют срока давности.
Но Катынь – это не только массовое убийство невинных людей. Катынь – это еще почти полувековая наглая и циничная ложь, будто пленных поляков расстреляли немцы, и не весной 1940 года, а осенью 1941-го. Ложь бессмысленная хотя бы потому, что за пределами СССР мало кто в нее верил – и меньше всего в Польше, хотя при коммунистическом режиме показное согласие с советской версией событий было там своеобразным «тестом на лояльность». С нашей точки зрения, публичная ложь государства – это тоже преступление. Весной 1990 года советская власть наконец признала, что ответственность за катынское преступление лежит на СССР. Через два с лишним года были обнародованы и главные подтверждающие это документы – докладная записка наркома внутренних дел Л. Берии И. Сталину и решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года.
Увы, за официальным признанием общеизвестных фактов не последовал такой необходимый следующий шаг – полное гласное расследование, с точной правовой квалификацией преступления, с объявлением имен виновных и, что гораздо важнее, имен всех жертв. Поверить в это трудно, понять почти невозможно, но, признавая ответственность советского руководства за убийство 22 тысяч польских граждан «скопом», Россия, а точнее, российские органы прокуратуры и судебные инстанции до сих пор отказываются закрепить статус жертвы политических репрессий за каждым из них по отдельности. Решение верховной власти СССР об убийстве польских военнопленных – есть; поименные списки-предписания о вывозе их из лагерей в областные управления НКВД, осуществлявшие расстрелы, – тоже есть. Однако прокуратура и суд, прекрасно зная, что личные дела военнопленных были сознательно уничтожены в 1959 году ради сокрытия доказательств злодеяния, требуют представить документ, что такой-то конкретный узник такого-то лагеря, тогда-то убывший в распоряжение такого-то управления НКВД, был расстрелян, и расстрелян именно в соответствии с решением Политбюро. Классическая цепочка: убийство – ложь – лицемерие.
Главная задача книги «Убиты в Калинине, захоронены в Медном» состоит в том, чтобы напомнить: жертвы катынского злодеяния, в частности узники Осташковского лагеря, – не безымянная масса. Это конкретные люди. У каждого из них была своя семья, своя довоенная судьба, каждый прошел свой собственный крестный путь в советском плену, вплоть до расстрельного подвала внутренней тюрьмы НКВД в Калинине и братской могильной ямы в Медном. Мы постарались по мере возможности хотя бы фрагментарно восстановить все эти судьбы. И для каждого мы приводим перечень документов, дающих – вопреки уверткам российской юстиции – основания для реабилитации. Мы полагаем, что гражданская ответственность за преступления прошлого не сводится к покаянию, она в усилиях, которые общество прилагает, чтобы преодолеть последствия этих преступлений, раскрыть всю правду о них и сохранить память о людях, ставших их жертвами. Этот трехтомник, как и книга «Убиты в Катыни», издается на средства, собранные нашими согражданами, разделяющими это понимание.
23 августа 1939 г. СССР и Германия заключили договор о ненападении – «пакт Молотова–Риббентропа». Пакт включал секретный протокол о разграничении сфер интересов, согласно которому Советскому Союзу отходила, в частности, восточная часть территории польского государства. Для Гитлера пакт означал снятие последнего препятствия перед нападением на Польшу.
1 сентября 1939 г. нацистская Германия напала на Польшу, развязав тем самым Вторую мировую войну. 17 сентября, в разгар сражений Войска Польского, пытавшегося остановить немецкие войска, прорвавшиеся в глубь Польши, в страну с востока вторглась Красная армия – вопреки действовавшему советско-польскому договору о ненападении. В первые же часы вторжения пограничные заставы Корпуса охраны пограничья (КОП) были смяты обладавшими многократным численным и техническим превосходством советскими войсками. Польский главнокомандующий маршал Эдвард Смиглы-Рыдз отдал приказ не вступать в бой с Красной армией и оказывать сопротивление только при попытках разоружения частей Войска Польского. Хотя этот приказ дошел далеко не до всех польских частей, лишь немногие из них оказали сопротивление Красной армии. В сентябре и начале октября 1939 г. были взяты в советский плен 240–250 тысяч солдат и офицеров Войска Польского (включая жандармерию), КОП и Пограничной стражи, а также служащих Государственной полиции и автономной Полиции Силезского воеводства, служащих Тюремной стражи, оказавшихся на захваченной Советским Союзом территории. Подавляющее большинство пленных ни в каких боевых действиях против Красной армии вообще не участвовали. По свидетельствам очевидцев, при разоружении польских подразделений имели место случаи, когда в плен брали только рядовых, а офицеров сразу расстреливали.
На основании советских архивных документов в 1990-е годы было установлено, что примерно половина рядовых и унтер-офицеров Войска Польского, взятых в плен в сентябре 1939 г., была разоружена и сразу отпущена, а остальные польские военнопленные (в том числе все офицеры, а также рядовой и командный состав полиции, жандармерии Войска Польского, КОП, Пограничной стражи, Тюремной стражи) были Красной армией сданы в приемные пункты, подчинявшиеся специально образованному 19 сентября 1939 г. Управлению НКВД по делам о военнопленных (УПВ). Приемные пункты НКВД были устроены у довоенной границы с Польшей – пять на украинском участке этой границы (в Каменец-Подольском, Ярмолинцах, Волочиске, Шепетовке и Олевске) и пять на белорусском участке (в Житковичах, Тимковичах, Столбцах, Радошковичах и Ореховне). В конце сентября и начале октября 1939 г. большинство пленников вывезли оттуда в десять вновь созданных стационарных лагерей НКВД для военнопленных в глубине страны. Три из них находились в УССР (Путивльский лагерь в Сумской области, Козельщанский в Полтавской области, Старобельский в Ворошиловградской области) и семь в РСФСР (Козельский и Юхновский лагеря в Смоленской области, Осташковский в Калининской области, Южский в Ивановской области, Оранский в Горьковской области, Вологодский и Грязовецкий в Вологодской области).
Осташковский лагерь НКВД для военнопленных был организован в зданиях бывшего православного монастыря Нилова Пустынь на острове Столобный (Столбный) на озере Селигер, у юго-западной оконечности полуострова Светлица, в 10 км к северу от г. Осташков. Хотя до прибытия военнопленных там же размещалась трудовая колония НКВД для несовершеннолетних, большинство строений находилось в состоянии упадка. Наспех образованные лагеря военнопленных сразу оказались перегружены. Они не были готовы обеспечить всю массу поступивших военнопленных крышей над головой, достаточным питанием и даже питьевой водой. Однако в октябре и ноябре 1939 г. большинство рядовых и унтер-офицеров из лагерей были вывезены: жители территорий довоенного польского государства, включенных к тому моменту в состав Украинской ССР и Белорусской ССР, были распущены по домам, а жителей территорий, оккупированных немцами, по договоренности об обмене пленными передали Германии (Германия же взамен передала Советскому Союзу взятых в плен немецкими войсками польских военнослужащих – украинцев и белорусов, жителей территорий, захвачен- ных и аннексированных Советским Союзом).
Роспуск по домам польских военнопленных – жителей захваченных Советским Союзом территорий был осуществлен по приказу НКВД СССР № 001177 от 3 октября 1939 г., изданному во исполнение постановления Правительства СССР (Совета народных комиссаров), которое, в свою очередь, было принято в соответствии с решением Политбюро ЦК ВКП(б), утвердившим предложения наркома внутренних дел СССР Л.П. Берии и начальника Главного политического управления РККА Л.З. Мехлиса (датированные тем же днем 3 октября 1939 г.). После роспуска части пленных по домам и передачи другой части германским властям в советском плену, согласно сводке УПВ от 19 ноября 1939 г., остались почти 25 тысяч польских рядовых и унтер-офицеров. Кроме них были оставлены не подлежавшие роспуску по домам или передаче Германии все армейские офицеры (около 8,5 тысячи человек), а также все полицейские и жандармы рядового и командного состава (согласно сводке, около 6,5 тысячи человек, но очевидно, что в это число должны были входить также пограничники, служащие Тюремной стражи, чиновники и «осадники» – польские колонисты, получившие в начале 1920-х годов земельные наделы на восточных территориях).
Рядовых и унтер-офицеров оставили для работы на строительстве Западно-Украинской дороги № 1 (Новоград-Волынский–Львов), а также для работы на шахтах в Криворожском и Донецком бассейнах и на промышленных предприятиях Запорожья. Для содержания военнопленных, направленных на дорожное строительство, был организован лагерь Управления Особого строительства НКВД Западно-Украинской дороги № 1 (он же Ровенский лагерь НКВД для военнопленных, в начале 1941 г. переименованный во Львовский лагерь), а для направленных на шахты и металлургические предприятия – Криворожский, Елено-Каракубский и Запорожский лагеря НКВД для военнопленных (в Днепропетровской, Запорожской и Сталинской – ныне Донецкой областях УССР).
Кроме роспуска части пленных по домам упомянутый выше приказ НКВД СССР № 001177 от 3 октября 1939 г. и изданная в тот же день директива НКВД СССР № 4441/Б10 в соответствии с решением Политбюро предписывали военнопленных офицеров, крупных военных и государственных чиновников сосредоточить в Старобельском лагере, военнопленных солдат – жителей территорий, оккупированных Германией, – в Козельском и Путивльском лагерях (имелась в виду последующая передача этих военнопленных германским властям), а полицейских, жандармов, тюремщиков, разведчиков и контрразведчиков – в Осташковском лагере. В тот же день были изданы и отдельные директивы о категориях военнопленных, подлежавших содержанию в каждом из трех лагерей – Старобельском (директива № 4444/Б), Осташковском (директива № 4445/Б) и Козельском (директива № 4446/Б). Вскоре функция Козельского лагеря была изменена: уже 16 октября 1939 г. начальник УПВ сообщил начальнику Козельского лагеря, что его лагерь предназначается для размещения пяти тысяч человек офицерского состава, а 23 октября УПВ уточнило, что в Старобельском и Козельском лагерях должны содержаться только офицеры и крупные государственные и военные чиновники.
Не позднее 18 октября 1939 г. все лагеря НКВД получили срочное распоряжение УПВ о немедленной подготовке к отправке на станцию Осташков Калининской железной дороги в Осташковский лагерь военнопленных–полицейских, разведчиков, контрразведчиков, жандармов и тюремщиков. Тем самым было окончательно определено предназначение каждого из трех лагерей военнопленных – Козельского, Старобельского и Осташковского, узники которых через несколько месяцев стали жертвами катынского преступления. Большинство из них были взяты в плен в последние две недели сентября 1939 г., начиная с первого дня вторжения Красной армии в Республику Польша. Других арестовали в октябре–ноябре 1939 г. на аннексированных Советским Союзом территориях и затем поместили в лагеря НКВД для военнопленных, а некоторые попали в советский плен в декабре 1939 г. в момент передачи в СССР из Литвы, где они ранее были интернированы, отступив в сентябре 1939 г. перед германскими войсками на территорию этой страны.
Узниками НКВД стали не только военнопленные. На захваченные и включенные в состав СССР территории было распространено советское административное деление – на них были образованы западные области Белорусской ССР (Вилейская, Барановичская, Белостокская, Брестская и Пинская) и Украинской ССР (Волынская, Ровенская, Львовская, Дрогобычская, Станиславская и Тарнопольская). Одним из основных средств «советизации» этих территорий стали массовые депортации гражданского населения и непрекращающиеся аресты, прежде всего должностных лиц польского государственного аппарата (включая избежавших плена офицеров и полицейских), членов польских политических партий и общественных организаций, промышленников, крупных землевладельцев, коммерсантов, нарушителей границы и других «врагов советской власти». 5 марта 1940 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о расстреле «находящихся в лагерях для военнопленных 14 700 польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков», а также 11 000 арестованных и содержащихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии «членов различных контрреволюционных шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков».
Формальной основой для решения Политбюро от 5 марта 1940 г. стала докладная записка наркома внуренних дел СССР Л.П. Берии в ЦК ВКП(б) И.В.Сталину. В записке Берии необходимость расстрела польских военнопленных, а также определенных категорий арестованных, содержавшихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии, обоснована тем, что «все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти». Эти неоднократно публиковавшиеся ранее документы – докладная записка Берии и решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. – приведены и в нашей книге (с. 9–13) вместе со значительно более поздней запиской председателя Комитета государственной безопасности (КГБ) при Совете министров СССР Александра Николаевича Шелепина первому секретарю ЦК КПСС Никите Сергеевичу Хрущеву от 3 марта 1959 г., подтверждающей, в частности, что расстрелы военнопленных в Катынском лесу, а также тех, кто содержался в Старобельском и Осташковском лагерях, были осуществлены по решению высшей партийной инстанции – фактической верховной власти СССР.
Казнь польских военнопленных и заключенных, относившихся к категориям, перечисленным в решении Политбюро от 5 марта 1940 г., была осуществлена в апреле и мае того же года (расстрелы арестованных, содержавшихся в тюрьмах, продолжались, возможно, несколько дольше и закончились летом 1940 г.). Все узники Козельского, Осташковского и Старобельского лагерей военнопленных (кроме 395 человек) были отправлены этапами численностью от нескольких десятков до пяти сотен человек в распоряжение областных управлений НКВД, которые осуществляли казни прибывавших пленников. Управление НКВД по Смоленской области производило расстрелы в Катынском лесу, но некоторую часть военнопленных расстреляли в тюрьме в Смоленске (после чего останки вывозили и захоранивали в Катынском лесу). В Калинине все расстрелы польских военнопленных осуществлялись по ночам в здании внутренней тюрьмы УНКВД по Калининской области. В Харькове польских пленников расстреливали в здании внутренней тюрьмы УНКВД по Харьковской области. За всеми расстрелами польских граждан, проведенными в разных местах на основании решения Политбюро от 5 марта 1940 г., закрепился собирательный термин «катынское преступление» – по месту казни и захоронения в Катынском лесу военнопленных из Козельского лагеря НКВД. С 1943 г., когда немецкие оккупанты, узнав от местных жителей о казнях поляков в 1940 г. в лесном урочище Козьи Горы недалеко от Смоленска, обнаружили там могильные рвы с останками более 4 тысяч расстрелянных польских офицеров, на протяжении почти полувека Катынский лес оставался единственным достоверно известным местом захоронения жертв этой операции НКВД. Лишь в 1991 г. были установлены места захоронения двух других групп жертв катынского преступления: военнопленных из Осташковского лагеря – близ села Медное в 30 км от Калинина и военнопленных из Старобельского лагеря – на окраине Харькова. Из мест захоронения расстрелянных в ходе той же операции узников тюрем Западной Украины и Западной Белоруссии пока достоверно известно только одно – в лесу около поселка Быковня вблизи Киева. В каждом из указанных мест рядом с польскими захоронениями были обнаружены захоронения многих тысяч расстрелянных советских граждан – жертв политического террора в СССР. В этих четырех местах были сооружены мемориальные польские военные кладбища и рядом с ними мемориальные кладбища расстрелянных советских граждан. Польские кладбища в Катынском лесу, на окраине Харькова и вблизи Медного были открыты в 2000 г., в Быковнянском лесу – в 2012 г.
Согласно обнародованным в 1992 г. советским документам – решению Политбюро от 5 марта 1940 г. и записке Шелепина Хрущеву от 3 марта 1959 г., на основании этого решения были расстреляны более 14,5 тысячи военнопленных трех лагерей и 7,3 тысячи заключенных тюрем, всего более 21,8 тысячи польских граждан. В их числе в записке Шелепина указаны, в частности, 6311 пленников Осташковского лагеря.
Именно этой группе жертв катынского преступления посвящена наша книга.