Пауфашима-Швамберг Франц Францевич

Из воспоминаний дочери Ф.Ф. Швамберга, Р. Ф. Касаткиной (урожд. Пауфашима-Швамберг) о 1934-1938 гг.:

"Устроившись на работу, он получил комнату в густонаселённой коммунальной квартире в Большом Каретном переулке. Несколько семей (7), из которых в моей детской памяти удержалась только фамилия Чёрные, видимо, из-за ее необычности. Н. Коржавин пишет в своих мемуарах: «Вообще политэмигранты в нашей стране были кастой привилегированных» (Н.Коржавин. В соблазнах кровавой эпохи. М., 2003. с. 148). Может быть, это и можно сказать о каких-то других политэмигрантах, но не о моем отце. Жили мы в коммуналке, с общими на семь семей кухней, уборной и ванной, в которой не было даже горячей воды, что подтверждается моим воспоминанием о посещении каких-то знакомых отца, немецкой семье, жившей в отдельной квартире, где из крана текла настоящая горячая вода, поразившая моё детское воображение. Работал отец (служил, как тогда говорили) в каком-то строительном тресте. Не ведал он, что участь его была предрешена: как пишет Н. Коржавин, в 1937-1938 годах «политэмигрантов брали тогда под метёлку».

Бывали, конечно, и исключения, но весьма редкие. Об одном таком пишет в своих мемуарах А. Ваксберг. Перечисляя своих учителей из знаменитой 110-й московской школы, он вспоминает и проф. Кольмана, какое-то время преподававшего логику и психологию: «Чешский профессор Кольман был одним из пламенных коммунистов, увлеченных идеей мировой революции. В отличие от большинства других коминтерновцев, он в эпоху Большого Террора не угодил ни под пулю, ни в лагеря» (А. Ваксберг. Моя жизнь в Жизни. М., 2005). Мой отец тоже был коминтерновцем, но, в отличие от Кольмана, разделил их общую участь: попал в лагерь на 18 лет: в 1938 году получил 10 лет, а в 1947-м, когда первый срок истёк, стал «повторником», освободился только в 1956, после ХХ съезда. Как и многие, в 1947 г. он не понимал, что происходит, не мог оценить масштабов катастрофы. Об этом свидетельствует его письмо того времени, прочитанное мне бабушкой, где были строчки о том, что он «высказал всё, что думает по поводу их социализма» прямо в глаза энкавэдэшникам. И именно за это, как считал он, его и отправили повторно в лагерь."