От родных
Арест моего отца, Фахретдина Абельханова, произошёл следующим образом: он был на службе, дома был только я один. Пришли два солдата в сопровождении дворника. Узнав о том, что отец на службе, один из солдат остался дома, а второй пошёл за отцом. Отца привели и начали обыск. Ничего не нашли компрометирующего. Взяли только газету железнодорожника с портретом отца, заметкой о благодарности за хорошую безупречную работу и фотографии. Затем отца увели, неоднократные попытки узнать о его судьбе не увенчались успехом.
Тогда я, его сын – Абельханов Абдурахим Фахретдинович, 1911 г. рождения, написал заявление в Большой дом Ленинграда в защиту отца. Указал, что арест отца, пенсионера с большим стажем работы на железной дороге, произошёл ошибочно. Отец в противозаконных нарушениях никогда не был замечен. Я знаю, что он под судом и следствием никогда не был, а за добросовестный труд неоднократно получал благодарности и подарки. После моего заявления меня самого в 24 часа выслали из Ленинграда в Катта-Курган. В ссылке я находился 10 лет, начиная с 14 марта 1938 г. В Ленинград вернулся в 1949 г.
В 1961 г. я повторно запросил в Большом доме о судьбе моего отца и моей судьбе. После этого мне прислали из Фрунзенского загса свидетельство о смерти отца. Дата смерти: 10 февраля 1942 г., причина смерти – «крупозная пневмония».
В 1966 г. меня вызвали в управление КГБ к следователю, полковнику Иванову, для уточнения свидетельских показаний. Кроме меня, также вызвали тех, кто давал показания после ареста отца. При допросе полковником Ивановым все свидетели повторили свои положительные характеристики об отце. После чего я получил справки на моего отца и на меня как необоснованно репрессированных и реабилитированных за отсутствием состава преступления. Но о том, что отец расстрелян, мне так ничего тогда и не сказали.
Фамилию Фахретдина Абельханова мы обнаружили в списках расстрелянных за № 8505 в газете «Вечерний Петербург» от 4 декабря 1995 г. Оказалось, что его расстреляли в декабре 1937 г. по приговору «тройки» УНКВД. Мы обратились в Большой дом с просьбой разрешить ознакомиться с делом отца. В назначенный день моя жена, Рахима Шакировна Абельханова, вкратце ознакомилась с документами доноса на отца, узнала, кем были сфальцифицированы доносы. В протоколе допроса отца, написанном оперуполномоченным, сержантом ГБ Осиповым, отец обвиняется во враждебном отношении к партии и Советскому правительству. На что отец якобы ответил: «Лучше бы Сталина убили, чем Кирова» и сказал, что он лично антисоветской деятельностью никогда не занимался. В деле отца есть показания свидетелей Е. Дмитриевой, П. Овчинникова, Борисова – все в отношении отца положительные. После ознакомления с делом отца, в том же Фрунзенском загсе мы получили повторное свидетельство о смерти отца. В нем указана совсем другая дата смерти – 18 декабря 1937 г., причина смерти – расстрел.
В данный момент я остался один из такой многочисленной семьи Абельхановых. Являюсь инвалидом 1-й группы. Трёх сестёр уже нет в живых. Фарида с детьми погибла от голодной смерти в блокадном Ленинграде, Зайнаб и Айша умерли от сердечной болезни. Братья наши, а было их, кроме меня, шесть, умерли раньше.
Мой старший брат Садык погиб в Отечественную войну при форсировании Днепра, ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Он похоронен на берегу Днепра у села Войсковое под Днепропетровском.
Абдурахим Фахретдинович Абельханов, С.-Петербург, 1999
