Дополнительная информация
Выдержки из "Хроники текущих событий". Выпуски 40 – 44.
Вып. 40.
СУД НАД ВЯЧЕСЛАВОМ ИГРУНОВЫМ
С 1 по 13 марта в Одесском облсуде слушалось дело о применении мер медицинского характера к Вячеславу Игрунову. Его действия квалифицировались по ст. 187-1 УК УССР (соотв. 190-1 УК РСФСР)
Согласно "Постановлению органов следствия о направлении дела в суд" (аналог обвинительного заключения):
Игрунов Вячеслав Владимирович, родился 28 октября 1948 г., русский, образование среднее, работавший до ареста электриком облбытуправления, арестованный 1 марта 1975 г.,— занимался в течение 1972-1975 гг. изготовлением и распространением "антисоветских клеветнических произведений".
В 1972-1974 гг. Игрунов распространял клеветнические произведения: более 10 выпусков "Хроники текущих событий", статью Л. Венцова "Думать!", работы Амальрика, Сахарова, книги Солженицына "В круге первом", "Раковый корпус", "Август Четырнадцатого" и "Архипелаг ГУЛаг".
В 1974-1975 гг. распространял, размножал или пытался размножить произведения Авторханова "Происхождение партократии" и 'Технология власти" и Солженицына "Письмо вождям Советского Союза" и "Архипелаг ГУЛаг".
Ознакомил с "Архипелагом ГУЛаг" свидетеля Миролюбова. В беседах с Миролюбовым допускал клеветнические измышления, порочащие советский строй.
С целью распространения хранил у себя дома статью В. Мороза "Репортаж из заповедника им. Берия", которая в августе 1974 г. была передана в КГБ женой Игрунова С. Арцимович.
С целью распространения хранил 32-й выпуск "Хроники текущих событий", ознакомил с ним С. Арцимович. Совместно с Арцимович составил картотеку (именной указатель) к этому выпуску на 616 листах, куда перенес часть клеветнических сведений из "Хроники". И "Хроника", и картотека были изъяты у Игрунова на обыске 1 марта 1975 г.
С целью распространения хранил на квартире у родителей экземпляр "Технологии власти" Авторханова, а также антисоветские клеветнические произведения: "Проект основного закона России", автором которого является психически больной В. Харитонов, "Три русских революции", "Дисангелие от Марии Дементной".
<…> Во время следствия вел себя странно, замкнуто, наблюдалась "боязнь ответственности за содеянное", беспричинная вспыльчивость. Отказывался давать показания.
Поведение Игрунова на следствии вызвало сомнение в его нормальности, в связи с чем 14 апреля 1975 г. вынесено постановление о назначении стационарной судебно-психиатрической экспертизы.
Согласно заключению экспертов Одесской психбольницы № 1 (Седых, Майер, Кравцова, Чернышева, Лямина), Игрунов "обнаруживает психопатическую структуру личности на фоне органического поражения центральной нервной системы, без признаков психосиндрома". Но, учитывая сложный характер заболевания, комиссия не решила вопроса о вменяемости Игрунова ко времени совершения инкриминируемых действий и рекомендовала проведение дополнительной экспертизы в ЦНИ-ИСП им. Сербского.
Экспертиза, проведенная в Институте им. Сербского (Печерникова, Лунц, Тальце, Азаматов), установила, что Игрунов страдает тяжелым психическим заболеванием в форме хронической шизофрении. Игрунов невменяем. По состоянию психики, с учетом склонности к диссимуляции болезненных переживаний, а также по характеру совершенных деяний:
— представляет большую социальную опасность и нуждается
в принудительном лечении в больнице специального типа.
* * *
Ход следствия по делу Игрунова был подробно описан в 38 выпуске "Хроники". Однако в изложение вкрались некоторые неточности:
— B.C. Алексеев-Полов — не филолог, а историк;
— 9 августа 1974 г. у Игрунова изъяли отрывок из мемуаров Хрущева, а не его доклад на XX съезде;
— фамилия "П. Ошерович" возникла в Хр. 35, 38 по ошибке;
— на мартовских допросах О. Курса сначала действительно "настаивал на прошлогодних показаниях" (т. е. что купил Гроссмана и Солженицына с рук), но после очной ставки с Резаком подтвердил, что получил эти книги от него1;
- психиатрическая экспертиза в Одессе проходила с середины апреля до конца мая.
Кроме того, в "Хронике" № 38 допущена существенная фактическая ошибка: сообщалось, будто в Институте им. Сербского Игрунов был подвергнут двум экспертизам, первая из которых якобы признала его вменяемым. Существует, правда, акт экспертизы от 28 июля 1975 г., но он лишь обосновывает необходимость продления исследования еще на 1 месяц — "ввиду неясности клинической картины".
* * *
Суд над Вячеславом Игруновым проходил под председательством судьи Мешковой, при участии народных заседателей Бутузова и Кабановой. Государственный обвинитель — Садикова. Защищала Игрунова адвокат Нимиринская. Эксперты- психиатры - Азаматов (Институт им. Сербского) и Лямина; (Одесская городская психбольница № 1). Дело слушалось в отсутствие Игрунова.
<…>
12 марта. Присутствуют все участники судебного разбирательства, за исключением свидетеля Алексеева-Попова, находящегося в больнице. Решение вопроса о необходимости явки свидетеля отложено.
Оглашается "Постановление", изложенное выше.
Допрашивается свидетель Миролюбов (муж школьной учительницы Игрунова, с которой тот поддерживал знакомство).
Миролюбов Николай Евдокимович, 1913 г. р., член КПСС, слесарь, показал:
Игрунов приходил в гости к Миролюбовым, в беседах "затрагивал вопрос Солженицына". Дал почитать "Архипелаг ГУЛаг". Миролюбов прочитал страниц 100-150 и вернул книгу, не понравилась. Было это приблизительно в мае-июне 1974 г. Экземпляр был исполнен, видимо, на "Эре", на следствии Миролюбовым опознан. Игрунов иногда заговаривал о демократии. Этот вопрос "... у него трактуется интересно: у нас демократии нет". Демократия, по Игрунову, это свобода слова, действий ("в общем - анархия", резюмирует Миролюбов). Рабочие, говорил Игрунов, "не доросли" до управления государством. О нашем обществе Игрунов высказывался только отрицательно.
Адвокат: Вы не замечали странностей в поведении Игрунова?
Миролюбов: Да. Мне странно, что он все отрицает. Адвокат уточняет вопрос.
Миролюбов: Он артистичен, высокомерен, торжествует, когда говорят "в его русло".
Свидетель Резак Валерий Федорович, 1945 г. р., русский, инженер Крымской противоградовой экспедиции, проживающий в с. Золотое Поле Крымской обл., показал:
Знает Игрунова года с 1968-69. Виделись редко. Ранее по просьбам Игрунова переснимал и печатал для него разные книги, напр., "Мастера и Маргариту" Булгакова. 11 февраля 1975 г. днем Игрунов приехал в Золотое Поле и вызвал Резака с работы. Привез 10-15 фотопленок и фотобумагу и попросил отпечатать пленки (за плату). Несколькими днями ранее Резак получил от Игрунова посылку с фотореактивами. Отпечатать ничего не успел, поскольку 14 февраля к нему пришли с обыском и все забрали. Что было на пленках — не знает.
Прокурор: На следствии вы сказали, что там были Авторханов и Солженицын.
Резак: Это не я сказал, а мне сказали при опознании. Прокурор ссылается на собственноручное "Заявление о совершенном преступлении", написанное Резаком -16 февраля 1975 г.
Резак стоит на своем.
Летом 1974 г., когда Резак временно работал в г. Белогорске, к нему дважды приезжал Олег Курса и привозил фотопленки, говоря, что их прислал Игрунов. Пленок было 6-10, сильно поврежденных, и Резак вернул их, сказав, что печатать бессмысленно. На следствии Резак опознал эти пленки, изъятые в августе 1974 г. у Курсы (следователь сказал ему, что на них тоже Авторханов). Тогда же О. Курса увез от Резака два изготовленных им экземпляра "Архипелага ГУЛаг". Оба экземпляра Резаком на следствии опознаны. (Один экземпляр сдан в КГБ Алексеевым-Поповым, другой изъят у О. Курсы - Хр.)
Прокурор: Что говорил Игрунов о демократии?
Резак: Мы об этом не говорили. Игрунов но образованию экономист, и мы говорили о народном хозяйстве. Игрунов считал, что необходимо экономическое соревнование между предприятиями, это был бы хороший стимул.
Прокурор: А про свободу слова?
Резак: Он говорит, что свобода слова у нас, как и в любой стране, пока еще подвергается некоторым ограничениям.
Адвокат: Вот вы беретесь делать, не зная, что вам дают. Как это понять?
Резак: Я не думал, что там что-нибудь страшное.
Странностей в поведении Игрунова свидетель Резак не замечал.
Свидетельница Кулакова (жена Резака) подтвердила, что Игрунов приезжал 11 февраля, переночевал, утром уехал. По словам мужа, просил отпечатать какую-то редкую книгу, какую — она не знает. Муж и сам не знал. Игрунов привез много фотобумаги.
Свидетель Шкорбут Николай Федорович, 1955 г. р., в феврале 1975 г. временно исполнявший обязанности вахтера лаборатории Крымской противоградовой экспедиции, подтвердил:
Игрунов ("в марте- апреле") заходил в лабораторию и просил вызвать к нему Резака. Резак, по утверждению свидетеля, предупреждал его о возможном приезде знакомого. Вновь спрошенный, Резак отказался подтвердить эти слова. (Свидетель Шкорбут, по сообщениям присутствовавших на суде, плохо понимал, что вокруг происходит, и был явно растерян: спрашивал у других свидетелей, не посадят ли теперь его самого.)
Допрашивается отец Вячеслава — Игрунов Виль Никифорович, 1924 г. р., член КПСС, директор пух.-мех. базы.
С 1968 г. с сыном практически не общался. Причины разрыва: сын вопреки воле отца поступил на истфак, переходил с работы на работу, подолгу не работал вообще, женился. Виделись последний раз, "кажется, году в 1970 или 1971-м".
До 11 класса сын рос, как все дети. Потом "появились отклонения - нашлись друзья и среди них 23-летний А. Рыков". Уже впоследствии В.Н. Игрунов узнал, что в 1968 г. к ним в дом "приходили из КГБ. Изъяли у Вячеслава и у Рыкова пасквиль "2000 слов". В 1975 г. у Игруновых-старших был обыск, и в комнате, где раньше проживал Вячеслав, "обнаружили ряд документов и книгу". "Сын, должно быть, занес их, когда меня не было дома". Высказываний "отрицательного характера" в присутствии отца Вячеслав Игрунов не допускал. Об увлечении сына антисоветской литературой свидетелю ничего не известно. Полагает, что виной всему влияние Рыкова А. <…> Учился всегда хорошо, много читал. На 2-ом курсе взял академотпуск - "из-за глаукомы". Мысли о психической неполноценности сына у свидетеля не возникало. Сын упрям, не всегда оправданно. Вспыльчив. Резких изменений в характере не было, хотя, вспомнил свидетель, в 10 классе усилилась раздражительность, изменилось отношение к родителям. Философией особенно не увлекался. Рисовал "абстрактные картины".
Мать Вячеслава Полянская Апполония Ивановна, 1921 г. р., врач.
Считает сына нормальным, развивавшимся, как все дети. К матери относился и относится хорошо, к сестре - очень хорошо, очень ее любит. Отношения с друзьями нормальные. Не считает, что в 10 классе в характере сына случился какой-то перелом. Сын — добрый, скромный, вежливый, немного вспыльчив. В школе увлекался физикой и химией. Став старше, занялся философией — читал Маркса, Энгельса, Ленина. <…> Академический отпуск получил из-за астении. Во время отпуска работал. Всегда работал много, хотя и с перерывами.
<…>
Об увлечении сына антисоветской литературой свидетельнице ничего не известно. Изъятое увидела впервые на обыске, как попало в квартиру — не знает. На вопрос прокурора об отношениях сына с отцом ответила: "У них одинаковые характеры, они не уступали друг другу никогда". У нее с сыном отношения хорошие, Вячеслав приходил, приводил внучку. Последний раз видела сына в феврале 1975 г.
Свидетель Павловский Глеб Олегович, 1951 г. р., исключен из ВЛКСМ за неуплату взносов, окончил истфак ОГУ. Не работает с февраля 1976 г. Заявил, что отказывается от дачи показаний. Отношения свидетеля с Игруновым "носили чисто идейно-теоретический характер". Данный процесс, по мнению Павловского, "неправосудный, незаконный и невозможный". Суд над человеком, распространяющим идеи, есть суд над идеями. "Я коммунист по убеждениям и считаю, что такой суд невозможен в социалистическом обществе", — сказал Павловский.
Судья напомнила, что Павловский давал показания на следствии. Павловский ответил, что его показания в КГБ, независимо от его намерений, не проясняли, а затемняли дело. В этом смысле они ложны, и он дезавуирует их. Павловский сознает свою ответственность за дачу ложных показаний, но объясняет, что был тогда семейным человеком и опасался за судьбу близких. Те показания явились следствием непродуманного поведения.
Судья: В чем же была ложность ваших показаний? Вы отвечали не по существу дела?
Павловский: Вопросы были не по существу дела. Я должен был разъяснить это следователю.
Жена Игрунова, Арцимович Светлана Феликсовна, 1950 г. р. До октября 1975 г. работала воспитательницей в детском саду.
Судья: Производился ли в вашем доме обыск, что было обнаружено и что именно вы сдали добровольно?
Арцимович: Вы говорите об августе 1974 года? Никакой добровольной выдачи не было, был обыск без предъявления документов; после обыска я в растерянности написала под диктовку "заявление о добровольной сдаче". Изъяли папку с бумагами. На обыске 1 марта 1975 г. обнаружили "Хронику текущих событий" вып. 32, фотопринадлежности, бумагу, картотеку к "Хронике". "Хроника" принадлежала и мужу, и мне, так что о распространении речи быть не может. Картотеку мы делали вместе. Зачем она - отвечать отказываюсь и вообще отказываюсь от дальнейших показаний.
Судья: Почему?
Арцимович: Я знаю Вячеслава много лет как честного и вполне порядочного человека. Он не совершал никаких преступлений. Он вполне нормален. Я отказываюсь участвовать в суде над ним.
Судья и прокурор: Это не суд. Мы его не судим.
Арцимович: Разница только в терминах.
Адвокат: И на мои вопросы тоже отказываетесь отвечать?
Арцимович (поколебавшись): Да.
Судья: А на вопросы экспертов?
Арцимович: Тоже.
Объявляется перерыв.
После перерыва судья вновь вызывает Павловского и уговаривает подтвердить показания, данные на следствии.
Павловский: Вопросы, заданные мне в ГБ, не должны были иметь места, они не правомерны. Как и все разбирательство в целом.
Судья напоминает Павловскому о подписанном им "собственноручном заявлении в органы", датированном августом 1974 г.
Павловский: Я отлично помню все, что там говорилось, но категорически отказываюсь давать показания. Отказываюсь и от самого документа, т. е., не отрицая его существования, отказываюсь подтвердить изложенные в нем факты. Линия моего объяснения была навязана мне работниками КГБ Касьяном, Довженко, капитаном Алексеевым. Содержание документа отказываюсь обсуждать, оно не соответствует действительности. Я никого не хотел ввести в заблуждение. Я сам заблуждался относительно дела в целом.
Судья: В чем именно вы заблуждались?
Павловский: В том, что мое знакомство с Игруновым и наши отношения затрагивают официальную сферу и являются объектом исследования органов ГБ. Это не их дело. Я должен был тогда мотивированно отказаться отвечать на вопросы.
Судья: Вы познакомились с Игруновым, хотели приобрести литературу... Ведь это же не преступно?
Павловский: Конечно, ничего преступного в этом нет. Я мог бы написать об этом в письме. А писать об этом в следственные органы нелепо и противоестественно.
Судья: (зачитывает отрывки из "собственноручного заявления") "У меня сложилось впечатление о чрезмерно критическом складе ума Игрунова... В итоге я его определил как человека с крайне неорганизованным образом жизни... Я периодически получал от него самиздатскую литературу. Игрунов сам предложил знакомить меня с этой литературой по своему усмотрению... Приносил книгу Солженицына "Август Четырнадцатого", 10-15 номеров "Хроники", "Думать" Л. Венцова, стихи Цветаевой. Это происходило с января 1972 до весны 1973 г. "Хроника" была и позднее. В 1974 г. я получил от Игрунова "Архипелаг ГУЛаг". Без ведома Игрунова я предложил прочесть эту книгу Алексееву-Попову, чтобы услышать его мнение как историка..." Павловский знакомится с документом и заявляет, что содержание его соответствует только что прочитанному тексту. От дальнейших пояснений Павловский категорически отказался. Суд принимает решение о возможности рассматривать дело в отсутствие свидетеля Алексеева-Попова. По предложению прокурора оглашаются показания Алексеева-Попова, данные им на следствии.
Алексеев-Попов Вадим Сергеевич, 1912 г. р., ст. преподаватель истфака ОГУ, в 1970-71 гг. познакомился со студентом Павловским, с которым поддерживал отношения и после того, как тот окончил курс. В июне 1974 г. Павловский привез на дачу Алексееву-Попову "Архипелаг ГУЛаг", с которым Алексеев-Попов как историк желал ознакомиться. Павловский, по его просьбе, привез сначала несколько глав, а потом и всю книгу (фотокопию). Книга оставила ощущение тенденциозности и "личной предвзятости" автора, давшего "злостно искаженную, клеветническую картину жизни страны".
<…>
Судебное заседание 13 марта открывается выступлением эксперта Азаматова.
Отвечая на первый вопрос, эксперт заявил, что он полностью подтверждает диагноз Института им. Сербского: Игрунов страдает шизофренией, невменяем. В ходе судебного разбирательства не получены принципиально новые данные по этому вопросу.
"Второй вопрос - нуждается ли Игрунов в настоящее время в принудительном лечении в больнице специального типа. При рекомендации такого рода эксперт исходит прежде всего из наличия или отсутствия патологических изменений личности и из характера совершенных преступлений".
<…>
Психическое состояние Игрунова за эти 6 месяцев улучшилось: он стал более конкретен… Исходя из этого, а также из того, что инкриминируемые Игрунову деяния не представляют большой общественной опасности, эксперт считает возможным отказаться от вывода экспертизы о необходимости лечения в спецпсихбольнице и рекомендует лечение в психиатрической больнице общего типа.
Судебное следствие на этом заканчивается. Открываются прения сторон.
Выступление прокурора Садиковой
Установлено, что на протяжении длительного времени Игрунов занимался изготовлением, хранением и распространением клеветнической литературы, порочащей советский строй. Частью это была литература, изданная за рубежом, частью - произведения Самиздата, Все они содержат клевету па наш строй, на марксистско-ленинское учение, на историю СССР.
Игрунов хранил, распространял, размножал или пытался размножить 'Технологию власти" Авторханова, его же "Происхождение партократии", "Письмо вождям" и "Архипелаг ГУЛаг" Солженицына. Во всех упомянутых произведениях содержится клевета на советский строй, "на возникновение советской власти". Вина Игрунова подтверждается показаниями Резака, Кулаковой, Шкорбута, Миролюбова. Из показаний Миролюбова также следует, что Игрунов распространял клеветнические сведения в устной форме.
В 1972-74 гг. Игрунов распространял клеветнические антисоветские материалы, в том числе так называемую "Хронику текущих событий", с 32-м выпуском которой ознакомил жену и привлек ее к работе по созданию картотеки к этому выпуску. Из сопоставления протокола осмотра "Хроники" с протоколами уголовных дел, упоминаемых в ней, обнаруживается клеветнический характер этого бюллетеня. Кроме того, в нем содержится клевета на внутреннюю политику СССР, "на места лишения свободы", пропагандируется антисоветская литература.
Указанные факты подтверждены данными как предварительного, так и судебного следствия.
Распространение "Архипелага ГУЛаг", более чем 10 номеров "Хроники" подтверждается показаниями Павловского (хотя он и отказался давать показания в суде), а также Алексеева-Попова. Показаниями Павловского также подтверждается распространение статьи Венцова "Думать!", где "с клеветнических позиций освещаются вопросы культуры, идеологической мысли".
Игрунов хранил дома статью Мороза, клевещущую на национальную политику СССР и на деятельность советской администрации. К делу приобщено определение суда о направлении на принудительное лечение в психбольницу В. Харитонова, автора одного из клеветнических материалов, хранимых Игруновым у родителей. Известно, что Мороз за свою статью также привлечен к уголовной ответственности.
Итак, доказано, что Игрунов совершил преступление.
Однако следует выяснить еще ряд вопросов:
— было ли вменяемым лицо, совершившее преступление;
— если нет, то следует ли применить меры медицинского характера и какие именно.
Стационарная экспертиза показала, что Игрунов страдает душевным заболеванием в форме шизофрении и инкриминируемые деяния совершил в состоянии невменяемости. Игрунов нуждается в принудительном лечении. При этом следует учесть, что совершенное Игруновым преступление не отнесено законом к категории тяжких и не представляет большой опасности для общества.
Игрунов совершил деяния, предусмотренные ст. 187-1 УК УССР, и нуждается в принудительном лечении в больнице общего типа.
Выступление адвоката Нимиринской
Прежде всего надо выяснить, имели ли место все те общественно-опасные деяния, о которых идет речь в "Постановлении",
и подпадают ли они под признаки диспозиции ст. 187-1 УК УССР.
По эпизодам:
1) Эпизод передачи Павловскому произведений Солженицына, Венцова, "Хроники" не подтвержден в судебном заседании. Мы лишены возможности перепроверить в суде его показания, данные на предварительном следствии. Павловский заявил, что вводил следствие в заблуждение, и отказывается от показаний. Показания Алексеева-Попова не проясняют дела — он получил "Архипелаг ГУЛаг" от Павловского, а где взял эту книгу Павловский, не знает. Эти показания касаются только Павловского, но не Игрунова.
2) Показания В. Резака о том, что летом 1974 г. Игрунов передал ему через О. Курсу фотопленки с "Технологией власти", не убедительны и противоречивы. В суде выяснилось, что, вопреки показаниям на предварительном следствии и "Показанию о совершенном преступлении" от 16 февраля 1975 г., Резак не знал, что он получил, сколько и от кого. Резак утверждает, что обо всем этом узнал от следователя. О том, что пленки с "Технологией власти" получены Курсой от Игрунова, Резак знал лишь со слов Курсы. С Игруновым он об этом не говорил. Пленки изъяты у Курсы. Здесь же рассматривается дело Игрунова, а не Курсы. Если Курсу не сочли нужным даже вызвать в суд, значит, показания Резака, виновного в общественно-опасной деятельности, отражают лишь мнение следствия, а не установленные факты.
3) Эпизод передачи фотопленок Резаку в феврале 1975 г. защитой не оспаривается.
4) Необходимо исключить из обвинения эпизоды хранения "Репортажа из заповедника им. Берия" В. Мороза, "Хроники" № 32, а также обнаруженных у родителей Игрунова 'Технологии власти", 'Трех русских революций" и т. д. Хранение не является преступлением, предусмотренным ст. 187-1. Ответственность за хранение антисоветской литературы предусматривает ст. 62 УК УССР, но не 187-1.
Материалы, изъятые на обыске у родителей Игрунова, не могут иметь отношения к данному делу, ибо нет прямых показаний, что они принадлежат Вячеславу Игрунову.
О 32-ом выпуске "Хроники". Обвинение утверждает, что "Игрунов ознакомил с ним жену". Жена Игрунова С. Арцимович, начав давать показания в суде, внезапно отказалась продолжать. Но даже из сказанного ею ясно, что "Хроникой" она и муж владели вместе. Записи в картотеке частично исполнены ее рукой. Этот эпизод также надо снять.
5) Эпизод, связанный с передачей книги "Архипелаг ГУЛаг" Миролюбову, защита не оспаривает. Факт устных высказываний также доказан.
О заключении судебно-медицинской экспертизы. Защита не может спорить с диагнозом, поставленным специалистами. Но следует отметить, что данный случай достаточно сложен.
К 25 мая врачи не смогли прийти ни к какому заключению и дали, так сказать, заключение о невозможности дать заключение. "Клиническая картина не ясна. Необходимо продлить наблюдение". Но 29 мая врачи почему-то отказались от дальнейшего наблюдения и от дачи заключения — из-за сложности случая. Правда, эксперт Лямина сообщила нам о колебаниях некоторых членов комиссии и о том, что были "сторонники" шизофрении, — но в акте сказано лишь о психопатической структуре личности. В Институте им. Сербского также не смогли сразу поставить диагноз — в акте от 28 июля был приведен ряд признаков, но диагноз поставлен не был. И лишь 1 сентября появилось категорическое заключение о невменяемости с диагнозом "шизофрения".
Уже и в этом заключении необходимость направления в больницу специального типа не была строго мотивирована, и по этому пункту защита и раньше готова была спорить с заключением. Дело в том, что ст. 187-1 карает не за особо опасные преступления; деяния, подпадающие под признаки этой статьи, не представляют большой опасности для общества. Но — в суде эксперт Азаматов сам отказался от этого пункта; он считает, что достаточно помещения в больницу общего типа. Мнение эксперта, конечно, не обязательно для суда, но оно должно быть учтено.
Защита просит вынести определение о принудительном лечении в больнице общего типа.
Суд удаляется на совещание.
Объявляется перерыв, длившийся около двух часов.
После перерыва зачитывается Определение суда:
Игрунов в течение 1974-75 гг. распространял клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй.
Суд счел доказанными: эпизоды, связанные с В. Резаком (лето 1974 г. и февраль 1975 г.); эпизоды, связанные с Миролюбовым; факт ознакомления С. Арцимович с "Хроникой" № 32 и составление совместно с ней картотеки.
Сняты обвинения в передаче Павловскому книги "Архипелаг ГУЛаг", выпусков "Хроники" и статьи Л. Венцова "Думать!" — за невозможностью перепроверить в судебном следствии показания Павловского.
За недоказанность намерения к распространению сняты обвинения в хранении у родителей "Технологии власти" Авторханова, "Дисангелия от Марии Дементной", статей "Три русских революции" и "Проект основного закона России".
Исключено обвинение в хранении "Репортажа из заповедника им. Берия" В. Мороза.
Судебно-следственной психиатрической экспертизой установлено, что Игрунов страдает душевным заболеванием - хронической шизофренией.
Суд определил:
Игрунова Вячеслава Владимировича подвергнуть принудительному лечению в психиатрической больнице общего типа.
Суд вынес частное определение в отношении свидетеля Г.О. Павловского — о привлечении его к уголовной ответственности за отказ от дачи показаний в суде. (Санкция соответствующей статьи УК УССР — до трех месяцев исправительных работ — Хр.)
* * *
Нетрадиционной юридической корректности суда (если не принимать во внимание почти полного отсутствия доказательств криминальности рассматриваемых текстов) и необычному факту пересмотра экспертом рекомендаций психиатрической экспертизы — соответствовал тон ведения процесса. Судья Мешкова придерживалась установлений УПК (вплоть до того,
что С. Арцимович, по паспорту литовке, и А.И. Полянской, по паспорту польке, предлагались переводчики. Впрочем, украинцам Миролюбову и Шкорбуту переводчиков не предлагали). И судья, и прокурор не обрывали свидетелей и не угрожали им (ср. с процессами Твердохлебова и Джемилева, наст. вып. "Хроники"). Процесс велся, в основном, в спокойном и деловом тоне. Всех желающих пропускали (и даже приглашали!) в зал суда. Работников КГБ и оперативников почти не было ни в зале, ни в коридорах суда. В последний день суда зал оказался заполнен молодыми людьми, назвавшимися студентами-медиками, и друзьям и родственникам Игрунова негде было сесть. Тогда председатель Одесского облсуда предоставил для слушания дела большой зал, где всем хватило места.
* * *
Кассационная жалоба не подавалась, и 25 марта В. Игрунов был перевезен из тюрьмы в Одесскую областную психиатрическую больницу № 1. Вплоть до этого момента Игрунов не знал ни о прошедшем суде, ни об окончании следствия, ни даже о результатах судебной экспертизы.
С момента ареста Игрунов последовательно отказывался от какого-либо участия в следствии и экспертизе.
* * *
В защиту Вячеслава Игрунова за рубежом выступали Королевская ассоциация психиатров (Англия), Международная комиссия психиатров против злоупотреблений психиатрией (Швейцария), некоторые представители эмиграции — Наталья Горбаневская, Леонид Плющ, Александр Солженицын, Марина Войханская, Виктор Файнберг. В СССР имя Игрунова упоминалось в заявлениях Инициативной группы, обращениях А. Сахарова, интервью Т.С. Ходорович и М.Н. Ланда.
Вып. 42.
В сентябре 1976 года комиссия врачей рекомендовала к выписке из психбольницы Вячеслава Игрунова (Хр. 40).
Вып. 43.
Как уже сообщала "Хроника" 42, медицинская комиссия рекомендовала прекратить принудительное лечение Вячеслава Игрунова (Хр. 40). Как стало известно, комиссия состоялась 9 сентября. На комиссии Игрунов сказал, что не изменил своих взглядов - он по-прежнему не считает литературу, которую распространял, антисоветской, что меры, принятые против него, противоречат принципу свободы распространения информации, но что он не намерен впредь распространять такую литературу, чтобы не оказаться снова в психбольнице. Диагноз комиссии: "Шизофрения. Практически здоров".
Облсуд в сентябре дела Игрунова не принял "из-за ошибки в написании фамилии больного". 7 октября документы были отправлены из больницы в суд повторно. 24 декабря Одесский суд принял решение о прекращении принудительного лечения. Вячеслав Игрунов пока еще находится в больнице.
Вып. 44.
Одесса. 22 января Вячеслав Игрунов (Хр. 38) выпущен из психиатрической больницы после принудительного лечения (Хр. 43).
