От родных
Шнайдер (Шнейдер) Еммануил Генрихович, Шнайдер (Шнейдер) Амалия Георговна (Егоровна)
Дата или год рождения: 14.04.1913, август 1914
Место рождения: Автономная Республика немцев Поволжья
Степень родства: дед и бабушка
Мой дед Шнайдер (Шнейдер) Еммануил Генрихович, род. 14.04.1913 в Автономной Республике немцев Поволжья. Крестьянин, б/п. Необразованный. Мог немного обьясниться по-русски.
Бабушка Шнайдер (Шнейдер) Амалия Георговна (Егоровна), род. в августе 1914 г в Автономной Республике немцев Поволжья. Крестьянинка, б/п. Необразованная, русским не владела.
Голод был им знаком. Бабушка любила петь, иногда она напевала и строчки: "1921, das was für uns ein schweres Jahr. Viele Leute sind verhungert und verwundet, das ist wahr." Перевод: "1921, это было для нас тяжёлым годом. Много людей умерло от голода и ран, это правда." В 1930ых дед пошёл и обменял золотые серёжки на мешок хлеба. Это было единственной золотой вещью, которую дед купил бабушке за всю её жизнь. В августе 1941-го началась депортация. Дед с бабушкой и детьми получили приказ в течении 24х часов покинуть их дом и погрузиться в вагоны. Поезд отвёз их в Сибирь. Домов в степи не было, вырыли землянки и жили в них первую зиму. Из 6-ти детей ту зиму не пережил никто, после месяца пути в неотапливаемых вагонах дети приехали в Сибирь уже больными. В ту же зиму всех немцев мужского пола забрали в советские концлагеря, носившие для немцев название трудармия. Дед попал в лагерь на севере Свердловской области. Заключённые валили лес и получали по 200 (или 300?) грамм хлеба в сутки. Ели ягоды, кору и т.п. Смертность была соответствующей, выживших мужчин из того поколения российских немцев осталось немного. Дед попал с истощением в лагерный лазарет и врачу понравился купленный дедом перед войной вельветовый (из других источников: кожаный) пиджак. Врач предложил в обмен на пиджак выдать справку о том, что дед уже не жилец. И дал в придачу билет на поезд и целую буханку хлеба на дорогу. Когда дед приехал к бабушке в Сибирь, его качало, но бабушка смогла его выходить. Во время "работы" на лесоповале дед однажды встретил в тайге лесника. Разговорились. Лесник отвёл деда на несколько километров дальше в лес и показал насыпные холмы (или валы?), - это всё, что осталось от другого лагеря, который был ликвидирован несколькими годами раньше. Что скрывалось под этими холмами, семейные предания умалчивают. Брат деда сгинул в трудармии без вести. После войны у деда с бабушкой были ещё дети. Две дочери выросли. Когда с российских немцев сняли запрет на учёбу в российских ВУЗах, дочери поступили и выучились на врачей. Несмотря на то, что у бабушки и дедушки к тому времени уже была инвалидность, и они уже не могли полноценно работать, они помогали дочерям учиться изо всех сил. Бабушка во время учёбы дочери 6 лет воспитывала внука (меня) и носила халат, заштопанный в 7 местах, но дочерям материально помогала. Позже в 1988ом она дала моей маме 1000 рублей (треть денег от проданного дома), чтобы мы вдвоём могли поехать поступать в московский ВУЗ. Зная историю своей семьи, я вырос с ощущением, что советское государство опасно для людей. Когда в 1986 году моя мама получила в г. Барнауле квартиру, я (школьником 9-го класса) проверил пожарную лестницу между балконами. На предмет пригодности к бегству в случае, если ночью за мной придут. Конечно это был глупый детский страх, но он был не совсем безосновательным, - за пару месяцев до этого ночами опять забирали мужчин. Ликвидаторами в Чернобыль. Цели другие, но принцип тот же, - представители органов забирают тебя ночью и отправляют туда, где твоя жизнь в опасности. До Чернобыля забирали в Афганистан, хотя наверное и не ночью. Живя в России, я кстати всегда испытывал особую симпатию к евреям, - было ощущение, что советское государство их тоже дискриминирует по национальному признаку, что мы с ними на одной стороне баррикад. А ещё я вырос с желанием уехать из той страны. Это желание чудесным образом соседствовало в моей одурманеной советской пропагандой голове с гордостью, что я живу в самой большой стране мира. Вот так, гордился страной и хотел уехать из неё одновременно. Потому что уже мои предки хотели. И предки моих предков. Было ощущение, что в той стране мы лишние и не нужны. Что это ощущение возможно точно также испытывают русские, я тогда не понимал. Советским восьмиклассником я размышлял, можно ли попасть в Германию через Пакистан, если меня по достижении призывного возраста заберут воевать в Афганистан и подвернётся возможность сдаться моджахедам. Кроме опаски и недоверия по отношению к советскому и позже российскому государству сыграла роль и отсутствие реабилитации российских немцев. В 1991г они правда были частично реабилитированы. Но полной реабилитации никогда не последовало, в места рождения и исторического проживания в Поволжье организованно вернуться им не разрешили. Когда пал железный занавес, я оформил документы на бабушку и её дочерей с их семьями, и мы в 1993-1994гг переехали в Германию. Железный занавес пал не без моего участия, - за право уехать из России я шёл в августе 1991-го на московские баррикады. Дед до возможности переезда не дожил, умер 27.06.1986 в г. Барнауле. Бабушка умерла в конце 1990ых в г. Ганновере. До сих пор жалею, что не научил её читать на родном языке, - она всю жизнь завидовала грамотным людям. Научилась только подписываться в возрасте уже за 80. Я всегда гордился своим дедом и очень любил свою бабушку. Раз в несколько лет мне бывает немного странно осознавать, что своё существование я кажется обязан пиджаку, который так удачно завезли перед войной в сельский магазин.
_____________________________________________________________
Имя: Schneider, Albert
