От родных
Долгий путь вместе
Эта семья появилась в самый разгар Февральской революции и выдержала тяжелейшие испытания. Мало того, жена Питирима Александровича Елена Баратынская-Сорокина помогла мужу не только сделать головокружительную научную карьеру вдали от родины, но и не раз спасала ему жизнь в большевистской России. Свою автобиографическую книгу Питирим Сорокин назвал A Long Jorney – «Долгий путь». По этому пути Питирим Александрович и Елена Петровна Сорокины прошли вместе – «под шум клокочущих политических страстей»…
На вечеринках у земляка
В 1912 году двадцатитрехлетний студент юридического факультета Санкт-Петербургского университета Питирим Сорокин познакомился с восемнадцатилетней слушательницей Бестужевских курсов Еленой Баратынской. Это произошло в квартире человека, которого много позже назовут «Зырянским Фаустом». Его имя Каллистрат Жаков. Уроженец деревни Давпон – ныне это сыктывкарский микрорайон – он, сын коми крестьянина, достиг положения профессора философии, стал известным писателем и этнографом.
Питирим Сорокин был многим обязан Жакову. Осенью 1907 года, отсидев за революционную деятельность три с половиной месяца в тюрьме города Кинешмы, юный эсер Сорокин, сбежав от полицейского надзора, прибыл в Санкт-Петербург и с небольшой котомкой в руках явился на квартиру Жакова. Как позже со смехом вспоминала жена Каллистрата Фалалеевича, на ее вопрос, кого ему угодно видеть, Питирим ответил, что приехал от коми народа к коми профессору. Жаков помог земляку завершить среднее образование и поступить в Психоневрологический институт. Правда, впоследствии Сорокин перевелся в университет, где принялся усиленно изучать социологию, но поддерживал дружбу с Каллистратом Фалалеевичем, которого считал своим первым учителем.
В своей петербургской квартире Жаков ежемесячно проводил литературные вечера, собиравшие либеральных интеллигентов – писателей, поэтов, студентов и политических деятелей. Разумеется, студент Питирим Сорокин был там частым гостем. Посещала эти вечера и миловидная, интеллигентная и веселая брюнетка Елена Баратынская, дочь земского врача Петергофского уезда Петра Алексеевича Баратынского. Гости пили чай с бутербродами, слушая музыку или литературные произведения.
В своей статье «Моя жизнь с Питиримом Сорокиным» Елена Петровна вспоминает, как во время одного из таких вечеров внезапно нагрянула полиция. В квартире провели обыск и составили список всех присутствующих. Жандармский офицер, проверив удостоверение личности Баратынской, спросил ее:
– Как получилось, что такая красивая молодая женщина оказалась в компании лиц, занимающихся подрывной деятельностью?
На это Елена Петровна в резкой форме ответила жандарму, что это не его дело, и что она предпочитает общество именно этих людей, а не таких головорезов, как он. В тот раз никого не арестовали, и после окончания вечера Питирим Сорокин проводил девушку домой.
Не правда ли, красивое начало любовного романа, которое должно завершиться скорой свадьбой? Внезапно вспыхнувшая страсть, родство душ, общие интересы – Елене и Питириму прямая дорога под венец. Однако они поженились лишь через пять лет. А все эти годы, как пишет Елена Сорокина, они встречались от случая к случаю. Иногда во время совместного похода в театр или на концерт, на публичных лекциях, либо во время долгих прогулок с друзьями на Крестовских островах или в парках. После этих встреч иногда следовали периоды, когда они вовсе не видели друг друга, так как у каждого были свои собственные интересы и дела.
И тут Елена Петровна явно чего-то недоговаривает. Свои собственные интересы были у них и после свадьбы, когда Питирим Александрович целиком погрузился в революцию, а его молодая жена отправилась в летнюю экспедицию. Но это не помешало им оставаться мужем и женой, переписываться, поддерживать друг друга.
Препятствием на пути к бракосочетанию могла стать другая женщина. И она у молодого ученого была. Роман с ней он описал в одном из своих литературных произведений.
«Ненужная роскошь»
Есть в судьбе и характере Питирима Сорокина что-то общее с модным в начале XX века в России американским писателем Джеком Лондоном и его персонажами, такими как Мартин Иден. Они вышли из самых низов, но сумели сами себя сделать, многого добиться силой своей воли и упорного труда. Не случайно имя Джека Лондона нередко появляется на страницах книг и статей Питирима Сорокина, друзья которого еще до эмиграции пророчески назвали его «русским американцем».
Зачастую люди такого типа тянутся к интеллигентным барышням, стараясь с их помощью наверстать упущенное в плане воспитания и культуры. Неотесанный моряк Мартин Иден из одноименного романа, которого Джек Лондон наделил собственными чертами, влюбляется в девушку из обеспеченной семьи. Ее родители всячески препятствуют их браку и добиваются своего. Однако, когда Мартин Иден становится знаменитым писателем, она, по наставлению семьи, сама приходит к своему бывшему жениху. Но чувства Мартина к девушке уже остыли…
Этот сюжет повторяется в научно-фантастическом романе «Предтеча» (в более полном архивном варианте – «Прачечная человеческих душ»), публиковавшемся в течение 1917 года в «Ежемесячном журнале» за подписью «Н. Чаадаев». Архангельскому историку Юрию Дойкову удалось установить, что за этим псевдонимом скрывался не кто иной, как Питирим Сорокин. Причем главный герой романа, молодой ученый Дмитрий Никуличев настолько похож на своего автора, что целые куски «Предтечи» перекочевали впоследствии в автобиографический роман Питирима Сорокина «Долгий путь».
К Никуличеву в годы его семинарской юности приходит любовь. «Один раз пришла она, бесконечная и единственная, прекрасная в своей наивности и молодости. Пришла светлой, ясной, чудесной. Захватила душу, обвеяла ее дивными ароматами, вдохнула радость и силы. И ушла… оставив кровавую рану да горечь осенней полыни», – вспоминает главный герой.
Девушку в романе «Предтеча» звали Лиза, она была дочерью местного предводителя дворянства. Как и Мартин Иден, Никуличев в процессе сближения с ней меняется: «Мало-помалу уменьшалась и моя «дикость». Встречаясь с ее кавалерами, я уже не чувствовал себя презренным плебеем».
Все перипетии любовной истории в романе пересказывать не будем, отметим только, что родители Лизы были против ее брака с Никуличевым, считая его мезальянсом. И девушка вышла замуж за другого. Когда же Никуличев стал знаменитым, создав вместе со своим другом Кобылиным некие устройства, позволяющие делать человека гением и исправлять его пороки, Елизавета сама приходит к своему возлюбленному. Но Никуличев понимает, что любовь между ними умерла, да и вообще – «радость любви – ненужная роскошь».
В поисках Маргариты
Конечно, можно предположить, что любовная история Никуличева и Лизы – чистый вымысел, писательская фантазия Питирима Сорокина. Однако исследователи его творчества считают, что у Лизы был реальный прототип – архангелогородка Елена Михайлова. Она, как и Баратынская, училась в Петрограде на Бестужевских курсах. Не исключено, что тоже бывала у Каллистрата Жакова, где могла познакомиться с Питиримом Сорокиным. Их отношения, вероятно, зародились в январе 1915 года. С Еленой Михайловой у молодого ученого в 1915 году были бурные любовные отношения, о чем свидетельствуют письма, опубликованные Юрием Дойковым.
В этих письмах – вся гамма чувств, которые обуревают молодого влюбленного. Питирим называет Михайлову Лелей, «дорогой и хорошей», «милой и «любимой». Он благодарит ее за подаренные светлые минуты, которые они провели вместе и угрожает, что если она не напишет большого и длинного письма, то «я перевью свое горе веревочкой и повешу его на первой осине и буду жить без сердца». Порой он прямо объясняется в любви, вспоминает ее красивые глаза и голос – «милый из милых».
А 1 июля 1916 года влюбленный Питирим пишет ей последнее послание: «Глубокоуважаемая Елена Ивановна. Позвольте прежде всего поздравить Вас с будущим законным браком и пожелать Вам от души радостной и безмятежной жизни. А затем у меня к Вам просьба. Если случайно сохранились у Вас мои письма, то я очень бы просил Вас возвратить их мне или лично, или почтой, или хотя бы через Зепаловых. Вам они теперь не нужны. А мне хотелось бы еще раз пережить по ним прошлое и затем вместе с тем, что вызвало их, превратить их в прах и пепел…»
Как установил Юрий Дойков, Елена Михайлова в 1916 году вышла замуж за студента Петроградского университета Сергея Грандилевского. Ее дальнейшая судьба сложилась трагически – она умерла при родах 1 марта 1919 года в Архангельске.
Герой сорокинского романа Никуличев пытается в Лизе найти свою Маргариту, но не находит. Нетрудно предположить, что и автор видел в Елене Михайловой героиню трагедии «Фауст». Не получилось. Зато он находит ее в Елене Баратынской, которой посвятил роман «Предтеча».
Однако и тут не все просто. Если предположить, что все герои «Предтечи» имели прототипов, и любовные истории списаны с них, то выходит, что у Питирима Сорокина был еще один роман, или, вернее, любовное приключение. И с кем! С самой Матильдой Кшесинской…
Ужель та самая Матильда?
Подавляющее число нынешних россиян знают о великой балерине Матильде Кшесинской по скандальному фильму «Матильда», сюжет которой построен на ее любовных отношениях с цесаревичем Николаем – будущим государем-императором. В романе «Предтеча» Питирим Сорокин вывел ее под именем Марии Кирсановой. Для ее описания автор не жалеет красок: «Знаменитая балерина и прославленная красавица была женщина экстравагантная и неглупая. Гибкая, как змея, упругая, как натянутый лук, она была одной из тех женщин, которые остаются в истории, подобно Клеопатре или Помпадур. Бледное матовое лицо, обрамленное волнами черных волос, едва держалось на тонкой мраморной шее. А глаза, черные, бездонные, и ярко-пунцовые призывные губы притягивали и колдовали людей, от простых смертных до коронованных особ. В списке любовников Кирсановой уже числилось два владетельных князя и один наследник престола…»
И вот в этот список попадает герой романа Никуличев. Кирсанова увидела его портрет в газете и решила, что это интересный мужчина. Она отправляется в Юридическое собрание послушать доклад молодого ученого. Там они и знакомятся. В неоконченном романе «Предтеча» дальше знакомства дело не идет, а вот в более полной «Прачечной человеческих душ» Никуличев в период его душевного кризиса, вызванного расставанием с Лизой, сам приходит к «знаменитой балерине и прославленной красавице». Ему становится скучно, вся предыдущая жизнь кажется ему однобокой, и тогда ему в голову приходят строки из пушкинской «Элегии»:
И может быть,
на мой закат печальный,
Блеснет любовь
улыбкою прощальной…
В надежде обрести эту самую «улыбку прощальную» он и направляется к Кирсановой. Та принимает его весьма благосклонно, и тут «загорелись молнии страсти и зажгли два тела и две души…». При этом главный герой мнит себя Фаустом, которого за руку ведет Мефистофель. И в Кирсановой он ищет свою Маргариту, но опять не находит. Очередная любовь оказывается пшиком.
Так были ли у прототипов «Прачечной человеческих душ», то есть у Питирима Сорокина и Матильды Кшесинской, любовные отношения? Или вся эта история была выдумана автором романа? Однозначный ответ на этот вопрос мы уже никогда не узнаем.
Революционное бракосочетание
Пока роман «Предтеча» публиковался отдельными главами в «Ежемесячном журнале», в стране происходили события, полностью перевернувшие судьбу как Питирима Сорокина, так и всей России. Это был 1917 год. В самый разгар февральской революции Питирим Александрович женился на Елене Баратынской.
Елене Петровне в то время было неполных 23 года. В 1912 году она окончила гимназию и поступила на физико-математический факультет Бестужевских курсов. Как мы уже знаем, характер отношений Сорокина и Баратынской после их знакомства в 1912 году и до бракосочетания остается не вполне ясным. Сохранились лишь несколько писем Баратынской к Питириму Сорокину, датируемых 1916 годом. Характерно, что первое известное нам письмо было написано 15 мая, то есть накануне свадьбы теперь уже бывшей возлюбленной Питирима Александровича Елены Михайловой.
В этих письмах нет любовных излияний. Елена Петровна сухо рассказывает о своей жизни в селе Старая Зиновьевка Симбирской губернии, куда она выехала на летнюю практику для изучения лугов в пойме реки Барыш, что в бассейне Волги. Но, видимо, именно в это время возобновились ее отношения с Питиримом Сорокиным. И даже революция, в которую молодой ученый окунулся с головой, не помешала им.
Они поженились 26 мая 1917 года. Питирим Александрович в книге «Долгий путь» пишет, что свадьба «представляла собой действительно революционное бракосочетание». На церемонию венчания в церкви он явился с важного митинга. Затем был получасовой обед в ресторане с друзьями, после чего он умчался на встречу с Александром Керенским, занимавшим в то время пост военного министра Временного правительства.
Как вспоминает Елена Петровна, молодые венчались в православной церкви лишь для того, чтобы доставить удовольствие ее отцу. При этом самого Петра Баратынского на «революционной свадьбе» не было. Он прислал Сорокину поздравительное письмо, где были и такие строки: «Под шум клокочущих политических страстей поздравляю Вас по личному делу с вступлением в брак. Вы, как социолог, лучше меня оцениваете значение брачного соединения людей. Этой первоначальной ячейки, из которой строится все государство. В русских обычаях желать новобрачным счастья: счастья согласной любовной жизни, счастья долгой совместной жизни до старости. Всего этого я от души желаю Вам».
Удивительно, как все пожелания престарелого врача сбылись.
Вечером того же дня Питирим Сорокин, как он сам выразился, «послал революцию к черту» и вернулся к своей любимой женщине. А Елена Петровна пишет, что лишь далеко за полночь она увидела своего мужа.
После свадьбы
Но к черту такое дело, как революция, запросто не пошлешь. Медового месяца у молодоженов не было. Через неделю после венчания Елена Петровна отправилась в очередную летнюю экспедицию. А Питирима Александровича закрутил революционный вихрь. Он по горло был занят работой в газете «Дело народа» и исполкоме Советов крестьянских депутатов.
В то же лето Сорокин занял должность секретаря премьера Временного правительства Керенского. Кроме того, участвовал в работе Комитета по разработке правил и процедур Учредительного собрания и был избран депутатом этого представительного органа от Вологодской губернии, в состав которой входил Усть-Сысольский уезд.
Как и год назад, у Питирима и Елены завязалась переписка, но тон ее был совсем иной.
Поначалу Елена Петровна полушутя упрекает мужа, что он мало пишет: «Ты должен получить от меня по крайней мере пятнадцать писем. Я их писала тебе бесконечно много, и в каждом я тебя зову в Тамбов. Неужели и на такое приглашение у тебя хватит храбрости отказать. Тогда по праву твоей жены я буду требовать, чтобы муж возвратился ко мне хотя бы на день, имею же я такое право. Нет, серьезно, устраивай так, чтобы побыть немного со мной, мне все равно как, лишь бы с тобой, мой дорогой, милый, хороший».
В июле, когда подстрекаемые большевиками солдаты, матросы и рабочие устроили окончившиеся кровопролитием беспорядки, письма Елены Сорокиной полны тревоги: «Дорогой Питирим, любимый мой. Я так за тебя беспокоюсь в связи с событиями в Петрограде. Так тревожно и больно…»
Между тем Сорокин не забывал о своих семейных обязанностях, и в ожидании приезда жены снял квартиру на Надеждинской улице неподалеку от редакции «Воля народа». Эту правоэсеровскую газету еще в апреле Питирим Александрович основал вместе с видным партийцем Александром Гуковским. А на квартире Сорокиных до приезда ее будущей хозяйки нередко собирался Комитет по разработке правил и процедур Учредительного собрания.
Проверка на прочность
После октября 1917 года на супругов выпали испытания куда как более серьезные, чем временная разлука и занятость их обоих общественными и научными заботами.
2 января 1918 года Питирима Александровича и его однопартийца Александра Аргунова арестовали большевики, обвинив в попытке покушения на Ленина, и поместили в Петропавловскую крепость. Не помог мандат члена Учредительного собрания. Елена Петровна стала добиваться его освобождения, и ей это удалось. Судя по автобиографической книге Питирима Сорокина «Долгий путь», помог ей в этом меньшевик-интернационалист (впоследствии видный большевик) Григорий Крамаров. Он был участником октябрьского переворота, входил в состав Петроградского военно-революционного комитета, но выступал против жестоких методов чекистов. 23 февраля Крамаров вместе с Еленой Петровной пришел в Петропавловскую крепость и предъявил ордер на освобождение Питирима Александровича.
При этом Елена Петровна не забывала об учебе и успешно сдала выпускные экзамены по естественному отделению на физико-математическом отделении Бестужевских курсов, получив диплом 2-й степени. В примечании к удостоверению отмечалось, что «Елена Петровна Баратынская имеет право на диплом первой степени, каковой ей может быть присужден по представлении сочинения». Однако времени на сочинение в беспокойном 1918 году у нее не было. Осенью ей снова пришлось заниматься вызволением мужа из чекистских застенков.
Выйдя на свободу, Питирим Сорокин снова окунулся в политику и вступил в антибольшевистский «Союз возрождения России». Его с особой миссией направили в Великий Устюг, Вологду и Архангельск. Миссия закончилась неудачей. На Питирима Сорокина чекисты объявили охоту. Несколько недель он скрывался в лесу, ночуя в крестьянских домах и в охотничьих заимках. С наступлением холодов его положение стало совершенно безнадежным, и он написал в местную газету «Крестьянские и Рабочие думы» свое знаменитое «Отречение», в котором заявлял об отказе от звания члена Учредительного собрания и выходе из партии социалистов-революционеров. После этого Питирим Александрович сдался властям и был помещен в Великоустюжскую тюрьму.
Узнав о том, что ее муж опять в заключении, Елена Петровна выехала в Великий Устюг. Она вновь добивается его освобождения, но на этот раз ситуация намного серьезнее. Большевики объявили красный террор, и смертный приговор Питириму Сорокину уже вынесен. Его спасение можно назвать чудом, и, по одной из версий, жена Питирима Александровича сыграла в этом не последнюю роль.
Елена Петровна нашла в Великом Устюге бывшего сорокинского студента, ставшего большевиком. Тот связался с членом Вологодского губ-исполкома Шалвой Элиавой, который в это время находился в командировке в Москве, и он в свою очередь сообщил о приговоре видным большевикам Григорию Пятакову и Льву Карахану, с которыми Питирим Сорокин дружил в студенческие годы. Бывшие друзья придумали, как можно его спасти, предложив Ленину перепечатать сорокинское «Отречение» в газете «Правда», поместив к нему соответствующий комментарий.
Вместо комментария вождь мирового пролетариата лично написал статью под названием «Ценные признания Питирима Сорокина» и опубликовал ее в «Правде». И в один из декабрьских дней великоустюжского арестанта вызвали в тюремную канцелярию, где кроме следователя находилась его жена. Чекист сообщил Питириму Александровичу, что по личному приказу Ленина его отправляют в Москву в распоряжение Центральной ЧК.
В Москве Питирима Сорокина выпустили, разрешили вернуться в Петроград и продолжить научно-преподавательскую деятельность.
Изгнание
В Петрограде супруги Сорокины обнаружили, что их квартира на Надеждинской улице уже занята, все их имущество, за исключением нескольких уцелевших книг, исчезло. И они поселились на Васильевском острове в квартире, принадлежавшей Марии Дарломатовой, жене банковского служащего Дмитрия Дарломатова, в свое время помогавшего переправлять в Россию ленинскую «Искру». В этой же восьмикомнатной квартире жил брат поэта Осипа Мандельштама Евгений, женатый на дочери Дарломатовых Надежде. Много лет спустя Евгений Мандельштам так описывал семью Сорокиных: «Питирим Александрович был сильным, крепким человеком, с умным, выразительным лицом, немногословным, как многие северяне. Лена Сорокина казалась полной противоположностью мужу: изящная, стройная, с тонкими, красивыми чертами лица, общительная и веселая. Чудесная была пара, легко вписавшаяся в уклад нашей семьи с ее радостной атмосферой».
Воспоминания Питирима Сорокина об этом периоде их жизни вовсе не наполнены радостной атмосферой. В «Долгом пути» он рассказывает, в частности, о том, как выбросилась из окна Вера, красавица-дочь госпожи Дармалатовой. Пишет о том, как умирали от голода, холода и болезней крупные ученые, как покончили с собой профессора Хвостов, Иностранцев, Розенблат…
В феврале 1921 года, во время Кронштадтского мятежа, Питирим Александрович и Елена Петровна с воспалением легких лежали в больнице Царского села, куда они перебрались годом ранее, и слушали звуки далекой канонады.
А в 1922 году Питирима Сорокина, как и многих других известных ученых, выслали из Советской России. Вместе с женой они уехали на поезде в Берлин. Позже они перебрались в Прагу, куда Питирима Александровича пригласил лично первый президент Чехословацкой республики Томаш Масарик. Президент помнил, как в 1917 году газета «Воля народа» поддержала стремление чехословаков к созданию независимого государства. Благодаря гостеприимному главе молодого государства, семья Сорокиных была избавлена от трудностей, поджидающих большинство эмигрантов. Питирим Александрович, наверное, впервые за долгие годы ощутил себя на свободе и в полной безопасности.
В Праге Масарик предложил Сорокину почитать лекции в Карловском университете и назначил ему специальную стипендию, чтобы он смог спокойно заниматься наукой. Супруги сняли скромную квартиру в пражском пригороде Черношице, где восстанавливали силы после стольких лет бедствий и лишений. Они много гуляли, наслаждаясь красотами окрестностей, купались в бассейне, занимались садом. Но не забывали и про науку. Питирим Александрович работал в пражской библиотеке и писал свой фундаментальный труд «Социология революции». А Елена Петровна занялась цитологическими исследованиями в университетских лабораториях знаменитого чешского ботаника Богумила Немеца. Кроме того Питирим Сорокин участвовал в работе различных комитетов и редактировал журнал «Крестьянская Россия».
Возможно, они бы навсегда остались в Чехословакии, если бы два американских профессора не пригласили Сорокина в США для чтения лекций о русской революции.
За океаном
В октябре 1923 года Питирим Александрович отправился в Америку – без жены, поскольку еще не знал, останется ли он в этой стране или вернется. Но уже через полгода, убедившись, что может занять подобающее место в научном мире США, он выслал вызов и деньги Елене Петровне. В марте 1924 года они опять счастливо встретились.
Елена Сорокина к этому времени уже считалась специалистом по цитологии растений, а потому получила разрешение проводить опыты в цитологической лаборатории Колумбийского университета.
Их научная карьера пошла в гору. Питирима Сорокина пригласили в университет штата Миннесота, где нашлась работа и для его жены. За год она, выполнив все положенные условия, добилась степени доктора наук. Она могла бы и дальше работать там, но существовало положение, запрещающее в одном учреждении работать двум и более членам семьи. Тогда она согласилась занять должность профессора ботаники в Хэмлинском университете, расположенном в столице Миннесоты городе Сент-Пол. Но при этом она продолжала заниматься исследованиями в лаборатории того университета, где преподавал ее муж.
Через шесть лет Сорокиных ждал еще один поворот судьбы. Весной 1929 года Питирима Александровича пригласили в самый известный вуз США – Гарвардский университет. Сначала он должен был прочитать цикл лекций и провести семинарские занятия, но уже осенью того же года президент университета Эббот Лоуренс Лоуэлл предложил русско-американскому профессору создать и возглавить кафедру социологии. Сорокин принял предложение, но выступил со встречной инициативой – кафедру социологии превратить в скором времени в полный отдельный факультет. Президент его поддержал. Тогда супруги Сорокины покинули Миннесоту и перебрались в Кембридж, штат Массачусетс. Питирим Сорокин стал первым деканом социологического факультета Гарвардского университета.
Хозяйка дома
В 30-е годы прошлого столетия Питирим Александрович достиг вершины своей научной карьеры, а вот для его жены научная деятельность подошла к концу. Работать в Гарварде она не могла, поскольку и там действовало правило, запрещающее членам семьи трудиться в одной организации.
Сын Питирима Александровича и Елены Петровны Сергей Сорокин вспоминает в одном из интервью: «Матери было очень трудно пережить это, поскольку ее образование, традиции и взгляды, которые сложились в кругу петербургской интеллигенции, были гораздо более либеральными в отношении профессиональных прав женщин, нежели в США вплоть до 1960-х».
Некоторое время Елена Петровна безвозмездно работала в лаборатории профессора Ирвинга Бейли – одного из самых выдающихся американских ботаников. Но в эти годы у Сорокиных один за другим рождаются сыновья Петр и Сергей. Тогда ей пришлось покинуть и лабораторию. Правда, она продолжала проводить цитохимические исследования живой клетки дома. А жили они в большом загородном доме на склоне лесного массива.
Теперь семья составляла основу жизни Елены Петровны. Она не только воспитывала детей, но и помогала мужу, в частности, в устройстве званых обедов, на которые приходили как русские друзья, так и гарвардские преподаватели. В доме была служанка, но Елена Петровна часто сама готовила по такому случаю специальные блюда. Она оказалась прекрасной домашней хозяйкой – умела вязать крючком и варить варенья из плодов и ягод их собственного сада. Возделыванием сада Сорокины занялись сразу после того, как поселились в этом доме. Кроме того в 1938 году они приобрели сельский дом на границе штата Вермонт и канадской провинции Квебек, ставший их дачей. Обустройством дачи занималась вся семья.
С Россией в сердце
После нападения Гитлера на Советский Союз Елена Петровна забросила всякую научную деятельность и включилась в работу общественной организации, которая называлась «Помощь воюющей России». Как вспоминает Сергей Сорокин, помощь состояла в сборе одежды, вязании свитеров, шапок и рукавиц и шитье одежды для детей. При этом жена Питирима Александровича использовала любую возможность, чтобы увеличить денежную сумму для этого общего дела, а кроме того, нашла способ наиболее эффективной разборки и починки пожертвованной одежды на центральном складе в Бостоне. Она догадалась, что с этими задачами гораздо легче справиться, если в деле участвуют группы добровольцев, которые знают друг друга, и напомнила высшим властям, что таких людей больше всего среди прихожан местной православной церкви.
По мнению Сергея Сорокина, наиболее существенным личным вкладом Елены Петровны в дело «Помощи воюющей России» были ее многочисленные выступления перед членами общественных и религиозных организаций в восточной части штата Массачусетс на такие темы, как «Россия», «Россия в борьбе с общим врагом», «Русские и американцы». Таким образом она не только добывала денежные средства, но и содействовала большему пониманию значения войны, которую вел Советский Союз, и большему состраданию к народу, на долю которого выпали такие тяжкие испытания.
Конец войны совпал с окончанием срока пребывания Питирима Сорокина на посту декана социологического факультета, а спустя десять лет он оставил преподавание, вышел на пенсию и стал странствующим лектором. Его приглашали в различные университеты и колледжи, и в эти поездки он, как правило, отправлялся в сопровождении жены. А в Кембридже оставались их дети, ставшие студентами, а затем и аспирантами Гарвардского университета.
Питирим Александрович Сорокин скончался ранним утром 10 февраля 1968 года, через 10 месяцев после их с Еленой Петровной золотой свадьбы, которую они отпраздновали, по словам Сергея Сорокина, полупечально. Питирим Александрович был всегда крепким человеком, даже в 77 лет ухаживал за садом, но в 1967 году у него обнаружили эмфизему и рак легких. От химиотерапии он отказался.
До конца своей жизни Елена Петровна сохраняла верность памяти Питирима Сорокина. Она успела перевести на английский книгу «Голод как фактор», написанную еще в России в 1919-1921 годах, и дополнила ее своими воспоминаниями о том времени и некоторыми фотографиями своего мужа. Она умерла в сентябре 1975 года, сразу же, как только закончила чтение корректуры.
Мечту о том, чтобы хоть раз еще увидеть Россию, Сорокиным воплотить так и не довелось.
Игорь БОБРАКОВ, «Регион». Журнал о Республике Коми.
