От родных
Дедушку арестовали в 1937 г. декабрьской ночью. Я всё видела своими глазами. Пришёл вежливый чернявый мужчина в кожаном пальто и встал в дверях спальни. Дедушка был уже одет, а может быть, и не раздевался. Я и бабушка Женя полулежали в кровати и не спали. У дедушки был собран саквояж, в который он положил смену белья, лекарства; он лечился гомеопатическими лекарствами от частых кровотечений из носа (думаю, в связи с повышенным давлением и нервозностью после трёх ранений во время Первой мировой войны). Он уже знал, что его арестуют, хотя ничего не говорил, особенно нам, детям – своим внучкам. Последнее время вечерами, придя с работы, он играл с нами, видимо, чувствуя, что уйдёт скоро навсегда. Мне было 6 лет, сестре Лене 5 лет. Дедушка и бабушка меня любили особенно и даже предлагали мне ложиться спать между ними на двуспальной кровати, что я очень любила.
Дедушка со всеми распрощался без слёз, сказав, что ни в чём не видит причины волноваться. Внизу, во дворе, его, конечно, ждала машина и ещё люди в кожаных пальто.
Сохранилось жизнеописание дедушки, собственноручно им составленное 21 мая 1936 г. Из него я узнала, что дедушка родился в 1876 г. в Оренбурге. Он отмечал, что и отец его, и дед были военными; дед сражался в Севастополе и познакомился там со Львом Николаевичем Толстым; они подружились. Общее образование дедушка получил в Симбирском кадетском корпусе, а военное среднее и специальное высшее – в Михайловском артиллерийском училище и в Офицерской Артиллерийской школе. До революции служил в артиллерийских частях, в городах Рязани, Нижнем Новгороде и Самаре. Участвовал в Японской, Первой мировой и Гражданской войнах. Имел три ранения. В чине подполковника 12 августа 1914 г. был награждён орденом Георгия 4-й степени. Последний чин в старой армии – полковник. В бою под местечком Дукла в 1916 г. был ранен в голову и взят в плен. Из плена вернулся в Петроград в апреле 1918 г. и поступил добровольно в Главное артиллерийское управление, в отдел снабжения тяжёлой артиллерии. Тогда же стал преподавать в военных и гражданских учебных заведениях.
1 сентября 1926 г. был назначен военным руководителем Политического института. В 1930 г. дедушке была поручена организация Военно-механического отдела при Машиностроительном институте, который затем был развернут в Военно-механический институт. Дедушка указывал, что по его специальности – артиллерии – им написано много статей в военных журналах и издано несколько книг технического характера. Дедушка являлся изобретателем двух приборов для артиллерийской пристрелки. От себя могу сказать, что помимо деятельности, указанной в Жизнеописании, он был разносторонне интересующимся человеком – умельцем, как говорится, на все руки. Им сделано несколько инкрустированных шкатулок, сохранившихся до сих пор. Сам делал красивые рамки для фотографий и с большим вкусом украшал квартиру, где мы жили. Писал картины маслом и рисовал акварели. Некоторые из них сохранились.
Дедушку после ареста никто из родных больше не видел. И ничего о нём больше не сообщалось. Моя мама, Наталья Алексеевна Предтеченская, дочь дедушки, ездила и в Политехнический институт, и в Большой дом, а во время Отечественной войны расспрашивала всех возвращающихся из ссылки в Сибири, знали ли они дедушку, слышали ли что-нибудь о нём. Но никто ничего не мог сказать.
И только в 1965 г. маму вызвали в Военный трибунал Ленинградского военного округа и вручили справку о том, что дело по обвинению дедушки пересмотрено и он реабилитирован посмертно.
Вскоре после ареста дедушки бабушка была выслана в административную ссылку в город Устюжна. Летом 1938 г. маме вместе с нами, детьми, было дано разрешение навестить бабушку. Она там жила в большом одноэтажном деревянном доме на горе. Помню, что однажды ночью была жуткая гроза. Мама сидела на стуле, держа на руках нас и сумку с документами и деньгами, чтобы выскочить, если загорится дом; но всё обошлось. Грозы там были частые и сильные.
Бабушке разрешили вернуться в Ленинград в июне 1939 г.; сохранилась справка Управления НКВД по Ленинградской области о том, что административная высылка ей отменена.
Во время Отечественной войны трудная судьба выпала на долю дедушкиной мамы Веры Ивановны Юноша, дедушкиной жены, их детей Натальи и Юрия, внучек Ирины, Елены и родившейся в марте 1939 г. Татьяны. Дядя Юра был эвакуирован с заводом «Светлана», а нам досталась первая, самая трудная, блокадная зима. Первой погибла от голода, холода и болезней прабабушка Вера в январе 1942 г., а второй – бабушка Женя, в феврале этого же года.
Прабабушку Веру мама отвезла на санках, завернутую в простыню, на Серафимовское кладбище в общую могилу. Был сильный мороз, а народу умирало очень много, всех складывали не записывая и не зарывая, просто забрасывали снегом. И только весной всех похоронили, конечно, без всяких обрядов и свечей, поставив общий памятник. Бабушку Женю мама отвезла тоже на санках на Богословское кладбище и похоронила в отдельной могиле. Оставшаяся часть нашей семьи была принудительно отправлена в августе 1942 г. в Башкирию. Мы вернулись из эвакуации к началу учебного года в конце августа 1944 г.
Памятник с фотографиями дедушки Алексея и бабушки Жени мы установили на могиле бабушки. Все мы, потомки дедушки Алексея Петровича Юноша, сохраняем о нём добрую память.
Ирина Георгиевна Лицкевич,
С.-Петербург
