Недалеко от Астаны сейчас находится маленькое мирное село с жизнерадостным названием Малиновка (ныне Акмол). А когда-то это место было одним из самых страшных в СССР — здесь располагался АЛЖИР (Акмолинский лагерь жен изменников Родины).
Музейно-мемориальный комплекс жертв политических репрессий и тоталитаризма «АЛЖИР»
Когда-то на месте цветущего поселка, что изображен на этой картине, была зона, где стиралась грань между реальностью и небытием. Один на один со своим горем оставались тысячи женщин, многие из которых еще вчера блистали на званых вечерах и сценах. В один миг на их судьбах ставили клеймо врагов народа и отправляли в степь, где заставляли работать до полусмерти, а иногда и очернять имена уже расстрелянных соратников.
Списки узниц АЛЖИРа
Сегодня в Малиновке от одного из островов архипелага ГУЛАГ осталось немного: вещи узниц, их письма, плоды трудов. Все это превратилось в музей, где вместо живых героинь — инсталляции. Но даже сейчас здесь какая-то зловещая и угнетающая атмосфера.
Акмолинский лагерь жен изменников Родине был основан в начале 1938 года на базе 26-го поселка трудопоселений, как исправительно-трудовой лагерь под номером «Р-17».
Копия крытого товарного вагона-теплушки, использовавшегося для перевозки заключенных
С 10 января 1938 года, в лютые морозы, сюда стали приходить первые составы с будущими узницами со всего Советского Союза. На территории музея стоит точная копия теплушки, перевозившей заключенных. При площади в 18,5 кв. метров в вагон помещали до 70 человек, которые проводили в нем, бывало, по 30-40 дней пути.
Инсталляция внутри вагона
Вагон оборудовали двумя сплошными двухъярусными нарами, а под потолком имелись два небольших зарешеченных окна.
Инсталляция внутри вагона
Зимой, чтобы не замерзнуть в дороге, женщины и дети согревались вот такими буржуйками. Печки давали немного тепла, поэтому уже через пару часов в вагоне снова хозяйничал пронизывающий ветер и подступал мороз.
Всего за 16 лет существования, по данным музея, свыше 20 тысяч женщин 62 национальностей прошли этапом по этой земле, около 8 тысяч отбыли срок от звонка до звонка.
Территория бывшего лагеря
Сейчас на месте бывшего АЛЖИРа не осталось построек тех времен. Безмолвными свидетелями остаются только деревья вокруг музея, посаженные, как говорят, еще узницами.
Инсталляция охранной вышки лагеря
Лагерь представлял собой огромную территорию, обнесенную несколькими рядами колючей проволоки. По периметру тут и там располагались охранные вышки.
Музейно-мемориальный комплекс жертв политических репрессий и тоталитаризма «АЛЖИР»
Но бежать никто не пытался — кругом степь, рядом волки. Испепеляющая 40-градусная жара и тучи насекомых летом, 40-градусные морозы зимой, и круглый год не утихающие ветра. Женщины собирали камыш и делали из него саманные кирпичи. Каждой было положено принести 40 вязанок камыша. Кто не справлялся с нормой, лишался пайки — 800 граммов черного хлеба и полулитра воды. Что еще хуже — многие теряли право на переписку.
Саманный кирпич - точно такие кирпичи производили женщины-заключенные в АЛЖИРе
Сохранилась дверь штрафного изолятора, куда попадали узницы за провинности, неповиновение. Здесь условия были куда жестче, и возвращение в барак становилось самым желанным для оказавшихся взаперти.
Дверь штрафного изолятора в АЛЖИРе
Из саманных кирпичей узницы строили бараки. Точную копию одного из них можно увидеть на территории музея. Стройка здесь не прекращалась. Первое время, говорят работники исторического объекта, женщины чахли от голода и холода.
Копия барака для заключенных лагеря
Многие попросту не выносили тяжелого труда, ведь большая часть контингента лагеря ранее в жизни ничего тяжелее дамской сумки не поднимала. Тут же приходилось даже в мороз месить глину и носить тяжелые кирпичи.
Личные вещи заключенных АЛЖИРа
Так как взять с собой что-то из прежней жизни узницам удавалось редко, они особенно берегли те ее атрибуты, которые напоминали им о другом, свободном, красивом мире: ридикюли, изящные гребни, сумочки, украшения, дорогие сердцу сувениры, расписные шкатулки, так сиротливо выглядевшие на фоне досок, камыша и лагерного тряпья.
Женщины, чье состояние здоровья не позволяло работать на улице, трудились в швейном цехе. Они даже шили обмундирование для солдат во время Великой Отечественной. Когда выдавалось время, изготавливали какие-то декоративные вещи: вышивали картины, декорировали одежду, вязали. Некоторые из этих изделий и сейчас хранятся в музее.
Инсталляция лагерного быта
Узницы научились лепить причудливые фигурки из хлеба. Чаще всего, передавая внутренние переживания, мастерили целые семьи, где были бы папа и мама, детвора, и даже старшее поколение. Кто-то изображал себя или своего ребенка. Эти фигурки сохранились, хотя и утратили первоначальный вид. Сохранились также образцы вышивки, выполненной узницами.
Внутри барака художники попытались восстановить картину быта заключенных. Спали женщины на нарах, ни о каком постельном белье и речи не было. Вместо матрасов использовали камыш. Стояли те же буржуйки. Керосинки зажигали редко — топливо экономили. Но в лютые холода все же разводили огонь, чтобы получить кипяток и греться им.
Вместо мебели — грубые стол и стулья, да еще умывальник. Рабочий инвентарь тоже хранили внутри, в сколоченных на скорую руку сундуках.
Так как дети до трех лет жили вместе с матерями, здесь же находились люльки. Всего, по данным работников музея, за все время существования лагеря на его территории было рождено свыше 1500 детей. Часть из них — в результате насилия над женщинами со стороны конвоиров, охранников. Эта инсталляция показывает бессонные ночи узницы АЛЖИРа у люльки с ребенком.
После трех лет ребенка забирали в Осакаровский детский дом. Детям разрешалось писать матерям. Еще одна инсталляция в бараке запечатлевает как раз тот момент, когда человек в форме забирает у матери дитя.
Одной из воспитанниц Осакаровского детдома была Галия, младшая дочь Беимбета и Гульжамал Майлиных. Сотрудник музея Гульжан Бауыржанова вспомнила истории Галии и Гульжамал. Дочь писателя едва не погибла, когда еще совсем малышкой оказалась оторванной от матери. Медсестры детдома посчитали приболевшего ребенка мертвым. Спасла ее одна из нянечек детдома, которая заметила, что девочка шевелит рукой, и на свой страх и риск вытащила ее из бочки.
С самой Гульжамал тоже произошло невероятное. В лагере в ее обязанности входило пасти скот. Как-то женщина потеряла отару, и начальник тюрьмы пригрозил, что прибавит ей срок, если она не отыщет пропавший скот. Гульжамал в поисках набрела на аул. Узнав, что это жена знаменитого писателя, ее отвели к директору колхоза, и тот в знак уважения к Беимбету Майлину попросил жителей собрать отару из колхозных баранов и овец.
Письмо из АЛЖИРа
Помимо Гульжамал Майлиной, через АЛЖИР прошли жены и других видных деятелей Казахстана. Так, в 1938 году на восьмом месяце беременности сюда попала Азиза Рыскулова — супруга приговоренного к расстрелу Турара Рыскулова.
Вместе с ней привезли и ее маму Арифу Есенкулову, которую обвиняли в том, что она помогала зятю в шпионаже. Именно мама уговорила Азизу выйти замуж за Турара. В первое время он не нравился девушке. За неделю до освобождения Арифа Есенкулова умерла на территории лагеря от кровоизлияния в мозг.
Сохранилось до сегодняшнего дня «Письмо маме» Риды Рыскуловой, дочки Турара и Азизы, где она рассказывает о своих буднях в детдоме так, как могла бы это делать обычная девочка, повествуя о каникулах в деревне. Легко, по-доброму, участливо — словно и не пришлось переносить боль, расставание, муки.
Выставленные в музее сохранившиеся письма
Ежедневно в АЛЖИРе кабинетах оперативников проходили допросы. На примере музейной инсталляции видно, что женщин сажали на высокие стулья, чтобы кровообращение в ногах нарушалось, и те испытывали боль. Под плакатом «Придем к изобилию» с изображением Сталина узниц лишали последних надежд не просто на счастливую жизнь, а даже на скромное существование.
Одной из наиболее часто оказывавшихся в кабинете следователя узниц была Галина Серебрякова, близкая подруга Сакена Сейфуллина, занимавшаяся переводами его произведений, часть из которых привезла с собой в старом чемодане. Много лет, рассказывают работники музея, она прожила с чувством преданной верности. Когда ее арестовывали, сказали, что товарищ выдал соратницу. В 80-е годы, говорят, ей удалось увидеть документы из архивов НКВД. Как выяснилось, перед смертью Сейфуллин написал записку, в которой указал, что вины Галины Серебряковой ни в чем нет, и просил не преследовать ее.
Побывала тут, хоть и совсем недолго, Лидия Русланова. Гид вспомнила известную историю, когда начальник АЛЖИРа попросил женщину спеть для него. На что она ответила: «Соловьи в клетке не поют!»
Очень многие считают, что жена Сакена Сейфуллина Гульбарам тоже отбывала наказание в АЛЖИРе. Как рассказала Гульжан Бауыржанова, Гульбарам Сейфуллина приезжала сюда с ребенком сразу после расстрела мужа. В списках фамилии не нашли, и администрация отправила ее назад.
Фатима Османова, жена Торебека Османова, первого казахского банкира, тоже побывала в этих стенах. Из воспоминаний дочери, Заремы Османовой: «Когда отца арестовали, мне было 3,5 года, это случилось в июле 1937 года. Папу забрали ночью из дома. Мы спали, папа разбудил нас, поцеловал и сказал, чтобы не беспокоились, скоро он вернется. Но, увы, в октябре его расстреляли. После этого арестовали мою маму Фатиму Османову и на девять лет отправили в лагерь АЛЖИР, а нас поместили в детдом: двух сестер увезли в Сибирь, а меня оставили в Алма-Ате».
Также через мучения АЛЖИРа прошли Рабила Асфендиярова, Дамеш Жургенева (пробыла в лагере долгих 8 лет), Ментай Даукенова, Разия Мендешева (отсидела 5 лет).
А это — Гертруда Платайс, фото сделано сразу после задержания.
Несмотря на перенесенные трудности, узницы АЛЖИРа после освобождения находили в себе силы вернуться к жизни: работать, дышать свободно, творить, любить, слушать музыку. Они смогли воспитать детей, несущих людям только самое доброе и светлое, — таких, как Булат Окуджава или Майя Плисецкая.
Фото: Илья Шакиров