Беседа Маши МашковойМария Владимировна Машко́ва (род. 19апреля 1985, Новосибирск) — российская актриса театра и кино. и Андрея Шалаева для проекта «Бессмертный барак».
30 октября — день памяти жертв государственного террора. В этот день актриса Мария Машкова согласилась поговорить — не для протокола, а как для «чёрного ящика», который потом станет документом времени. Разговор вышел длинным, человеческим и важным — о семье, о памяти, об ответственности и о том, как не потерять мечту.
Андрей Шалаев: Мария, большое спасибо, что нашли время именно сегодня — день политзаключённых и день памяти. Хотел поговорить шире, задать вопросы, которые, мне кажется, важны для многих. У нас была колонка «О важном», теперь она переросла в новую линию, и вы — первая.
Мария Машкова: Для меня это честь. И вообще для меня честь быть у вас первой.
— Это для нас большая честь. Ваш спектакль «Надеждины» — это, пожалуй, одно из самых сильных высказываний о семейной памяти последнего времени. Я ещё не встречал человека, который бы поставил спектакль, чтобы вот так оживить свою историю. Расскажите, пожалуйста, о репрессиях в вашей семье.
Моноспектакль «Надеждины» по мотивам мемуаров Мелании Севрук — это история о любви, памяти и поиске истины. В основе — подлинные записи конца XIX – начала XX века, где оживает судьба Евгения Зеленского, революционера и публициста, спорившего с Лениным. Через столетие его потомки — Мария Машкова и Мила Зеленская — неожиданно открыли семейную тайну и переплели личное с историческим. В ролях: Мария Машкова / Режиссер: Егор Баранов / Драматург: Арсений Фарятьев / Композитор: Анна Друбич
— Главную историю я рассказала в спектакле. Это история моей прапрабабушки Мелании СеврукМеланья Францевна Севрук (1875 - 1960) происходила из обедневшей дворянской семьи. В 1891 году окончила женскую гимназию в Кишиневе. С Евгением Зеленским познакомилась, работая в редакции газеты "Бессарабский листок" и её мужа, политического ссыльного из Харькова Евгения Осиповича ЗеленскогоЕвгений Осипович Зеленский, (1877 - 1905) писавший под псевдонимом «Лев Надеждин», сын архитектора из Харькова, незаслуженно забытый революционный мыслитель, оппонент Ленина. Сгорел от чахотки вдали от родины в канун первой русской революции.. Однажды мне попал в руки дневник Мелании — и я начала собственное расследование.
Нашла труды прапрадеда — «Возрождение революционизма в России», «Канун революции», нашла фамилии следователей, документы, протоколы допросов, детали его заключения. Сначала через дневник, где упоминался человек по фамилии Иванов — классическая фамилия.
А потом, с помощью прекрасной девушки-генеалога, нашла документы и протоколы допросов, подробности того, что делали с моим дедом, когда он уже был больным в тюрьме, как над ним издевались.
— То есть всё началось с дневника?
— Да. Это было лет одиннадцать назад. С тех пор я в этой теме живу. Всё это происходило довольно интенсивно для него — примерно с 1887 года, когда его начали таскать на допросы и угрожать. Он передвигался с помощью палок. Умер в 1905 году от туберкулёза, после побега из тюрьмы, в эмиграции, в Италии. Ему было двадцать восемь лет.
— А в детстве об этом говорили? В школе преподавали что-то о репрессиях?
— Нет. В моей семье о репрессиях не говорили. Большинство просто выбрало политику отрицания — мол, «перегибы на местах, а Сталин не знал». Это типично для многих советских семей. В школе мы зубрили даты и причины, без человеческого смысла. История была стрессовым предметом — я понимала её хуже, чем химию.
— Когда впервые почувствовали, что это — ваше?
— Наверное, когда прочитала «Архипелаг ГУЛАГ». В юности подруга в метро читала его, а я — Сорокина. Она сказала: «Ты не представляешь, что там творили с людьми». Я тогда испугалась этой книги — казалась неподъёмной и скучной. А лет через десять всё-таки добралась — и была потрясена.
В 2011 году мы снимали сериал «Забытый» для Первого канала. Там была история героини, над которой издевается высокопоставленный родственник. Готовясь к этой роли, я прочитала книгу Евгении Гинзбург «Крутой маршрут». Я была под огромным впечатлением.
— А спектакль «Надеждины» вырос из этой внутренней работы?
— Да. Это стало частью моей семьи, моей истории. Мы недавно сделали видеоверсию — она есть на YouTube, бесплатно. Я очень этим горжусь.
— А как вы сейчас говорите об этом с детьми?
— Они подростки — 13 и 15 лет. Конечно, мы разговариваем. Недавно младшая расплакалась: «Я русская девочка, а теряю язык». Живя за границей, это тяжело объяснить. До 2022 года мы каждое лето проводили в России. Дети ездили в лагеря, ходили в русские детские сады.
Я стараюсь говорить просто, показываю им примеры — например, певицу НаокуДве апелляционные жалобы по делам Дианы Логиновой (Наоко) - солистки уличной группы “Стоптайм” рассматривались одно за другим у судьи Евгения Хворова: – по статье 20.1 КоАП РФ (“мелкое хулиганство” за мат в исполненной на улице песне); – по статье 20.2.2 КоАП РФ (за “несогласованный концерт”, мешавший проходу пешеходов); Оба решения были вынесены 29 октября судьёй Смольнинского районного суда Екатериной Мезенцевой по протоколам, составленным в 76 отделе полиции по факту концерта на Малой Конюшенной. Во всех случаях судья сочла привлекаемую виновной и назначила за каждое из правонарушений по 13 суток ареста., которой 18, и которая попала под статью. Младшая дочка обожает Земфиру. Им сложно понять, как государство может хватать человека за песню.
— Хочу спросить то, что станет общим вопросом для всех, с кем мы будем говорить в ближайшее время. Что для вас такое люстрация? Не пугает ли вас это слово?
— Нет, не пугает. Для меня люстрация — это синоним справедливости. Хотя в этом слове есть и часть моей личной истории, о которой не хочется говорить вслух. Если она когда-нибудь случится в России, некоторые мои родственники вполне могут оказаться на скамье подсудимых — за пропаганду. Часть меня хочет справедливости, чтобы политзаключённые были освобождены и реабилитированы, чтобы злодеи ответили. А другая часть....
— Важно понимать: люстрация не несёт уголовного наказания. Это не суд, а ограничение прав — нельзя быть избранным, возглавлять госструктуры. Она нужна не ради мести, а ради очищения и ответственности. Я читаю проекты Старовойтовой, Алексеевой — они понимали, что это закон не о наказании в будущем, а о доверии здесь и сейчас.
— Честно, я всегда думала, что люстрация связана именно с уголовным наказанием. Вы для меня сейчас провели ликбез.
— Пусть так и будет — ликбез-беседа. Главное — чтобы в будущем все понимали правила, по которым живём.
— Я вам желаю сил. И чтобы всё это получилось.
— Мария, сегодня 30 октября 2025 года. Какой вы видите Россию через пять лет? Ждёте ли перемен?
— Знаете, я перестала ждать и перешла в другую фазу. Я перестала надеяться — и просто делаю всё, что в моих силах. Стараюсь сохранить профессию, делать проекты со смыслом. До 2022 года я редко задумывалась, о чём мои роли. Теперь для меня важно, что я говорю со сцены. Я горжусь спектаклем «Самые высокие деревья на земле»«Единственные самые высокие деревья на Земле»— первый опыт сотрудничестваактрисЧулпан Хаматовой, Марии Машковой и музыканта Василия Зоркогос одним из наиболее признанных драматургов Европы, чьи пьесы переведены более чем на 30 языков и идут на сценах десятков театров по всему миру. Жанр спектакля - комедия абсурда. по пьесе Ивана Вырыпаева — за смыслы, за честность. Сайт спектакля и билеты.
— Это ведь тоже путь — смысл вместо ожидания.
— Да. Я просто хочу, чтобы люди, оказавшиеся в эмиграции, не сошли с ума от горя и быта. Это тоже тяжело, хоть и не тюрьма. Чтобы помнили, зачем живут. Когда мы играли «Надеждины», люди плакали — и мне захотелось, чтобы они могли смеяться сквозь слёзы. Я перечитала Довлатова — повесть «Иностранка» помогла перестать ждать и начать жить.
— Вы говорите о мечте... А ведь у многих из нас мечта теперь как будто исчезла. У вас она есть?
— Я недавно поняла, что живу внутри своей мечты. Работаю с теми, о ком раньше даже не мечтала — с Чулпан Хаматовой, с Вырыпаевым.
Моя семья со мной, мы живём у океана. Это и есть мечта.
Андрей Шалаев: Главное — вовремя заметить, когда мечта сбывается. Я сам долго ходил потерянный, пока понял, что у меня её нет. Она сбылась и на ее месте зияла черная дыра. Теперь у меня две: общественная — создать площадку для законопроектов будущей России, и личная — та, о которой не рассказывают. Каждому стоит проверить: есть ли у тебя мечта, и не ложная ли она.
— Прекрасное задание — иметь две мечты: общественную и личную.
Андрей Шалаев: Вчера «Бессмертному бараку» исполнилось 10 лет. Сегодня — 30 октября. Мы помним всех, кто был и кто есть. Мой дед погиб в плену в 1941 году под Остерхайде, и я впервые нашёл его могилу. Теперь поставлю кенотаф — настоящий, официальный.
Мария Машкова: Мне очень нравится ваша жизнь. Она не заканчивается — просто началась новая глава. Вы всё делаете правильно. И я рада, что вы уехали. Третьего пути у вас, кажется, и не было.
(далее следует доверительная часть беседы — о трудностях эмиграции, о несвободе, о человеческих срывах и прощении.
Мы оставляем её за кадром: как и обещали, в «чёрном ящике».)
— На этой ноте мы заканчиваем. Спасибо за откровенность, за время, за беседу.
Мария Машкова: Спасибо вам. Обнимаю. И до встреч на спектаклях:
Билеты здесь: afisha.md
30 октября 2025 года.
Бессмертный барак. Разговор записал Андрей Шалаев.