Аджян Антон Арутюнович

Родился в 1904 году в Турецкой Армении (село Хоторджур Эрзерумской губернии) в армянской семье, был вторым по старшинству братом, всего же в семье было шестеро детей. Армянское население на этих территориях в течение и в конце XIX века пережило несколько крупных погромов; так, массовое убийство армян в 1894-1896 годах унесло жизни многих тысяч человек. В 1913 году семья Аджян перебралась из Хоторжума в Грузию, в Телави, спасшись тем самым от трагических событий турецкого геноцида, когда практически все армянское население было в пяти караванах депортировано в сторону Сирии и погибло. К августу 1915 года в Эрзеруме оставалось около 50 армян. Родители Антона Арутюновича так и остались жить в Телави, а братья и сестры разъехались по разным городам, жили и работали в Москве, Ереване, Тифлисе… В 1920-х годах Антон Арутюнович переехал в Ленинград, где поступил в университет, который окончил в 1929 году. Учителем Аджяна был известный ученый, основатель и руководитель Отдела Востока в Эрмитаже профессор Иосиф Абгарович Орбели. Антон Аджян начинал как археолог-кавказовед, участвовал в работах Северокавказской экспедиции А. А. Миллера, по заданию Н. Я. Марра вел в Армении археологическую разведку памятников урартской культуры, участвовал в экспедициях совместно с Б.Б. Пиотровским, о чем тот пишет в своих воспоминаниях. Со временем его интересы сместились в область истории и искусствоведения. Окончив Ленинградский университет, Антон Арутюнович оставался там еще в течение года, работая младшим ассистентом на кафедре истории материальной культуры. Затем работал в Государственной академии истории материальной культуры. С 1933 года Аджян стал внештатным сотрудником Института востоковедения Академии наук СССР, где в течение следующих трех лет работал над кандидатской диссертацией. Работу на тему "Ремесленная промышленность Константинополя в первой половине XVII в." он защитил в 1936 году. Параллельно Аджян работал под руководством своего учителя Орбели в Отделе Востока Эрмитажа. В начале 1930-х немногочисленный до этого Отдел Востока пополнила целая плеяда молодых талантливых ученых. Среди них была и жена Антона Арутюновича, историк искусства средневековой Армении Татьяна Алексеевна Измайлова (1907-1989). В 1934 году в семье молодых востоковедов родился сын Оник (он погиб в 1961 году). Молодые сотрудники, вместе с первым поколением работавших в Отделе Востока хранителей и исследователей, работали над новой постоянной экспозицией, пришедшей на смену выставке 1925 года и в три раза ее превышавшей. Она занимала почти всю анфиладу залов второго этажа вокруг большого двора, просуществовала с 1931 по 1935 год и составила ядро грандиозной экспозиции, которая была подготовлена к III Международному конгрессу по иранскому искусству и археологии. Конгресс проходил с 11 по 16 сентября в Ленинграде, в помещении Эрмитажного театра, а закончил свою работу 18 сентября в Москве приемом делегатов В.М. Молотовым. Участником конгресса был и Антон Аджян. Ему и Татьяне Измайловой были выданы памятные медали с изображением крылатого морского пса сенмурва из коллекции Эрмитажа. Сотрудники Эрмитажа пишут, что Аджян был всеобщим любимцем, талантливым тюркологом. Он защитил диссертацию первым среди своих молодых коллег и в 1937 году возглавил Отдел Востока. По словам родственников, у Антона Арутюновича уже была почти готова докторская диссертация. Защитить ее он уже не успел. Первый раз Антон Аджян был арестован в 1937 году по обвинению в контрреволюционной деятельности, которую он якобы вел в 1923-29 годах. Полтора месяца, с 11 августа по 26 сентября 1937 года, он находился под следствием, но был освобожден, а дело прекращено. Второй арест, 5 февраля 1938 года, стал для него роковым. В анкете арестованного отмечается плохое состояние здоровья 34-летнего Антона Арутюновича. Об аресте Антона Аджяна и других армянских ученых Ленинграда вспоминал в 1995 году его коллега по Отделу Востока, выдающийся востоковед Игорь Михайлович Дьяконов: «В одну ночь из эрмитажников взяли нашего заведующего Отделом, А.А. Аджяна, Мишиного (и Б.Б.) близкого товарища, ираниста Л.Т. Гюзальяна и только что поступившего Гюламиряна, о котором я ничего не знал, кроме того, что он был интеллигентный и красивый. Мне тогда не было известно – аресты вообще тогда не обсуждались, – но это была специальная «армянская ночь», в которую погибли и нелепый багдадец Бадалян, и почти все армяне в Ленинграде. Орбели уцелел. Мало того, он немедленно поехал в Москву – хлопотать у А.И. Микояна. Немало времени и настойчивости – и мужества – нужно было, чтобы дойти до приемной Микояна, – но все же его туда его допустили. Микояна не было в его кабинете. Секретарь не раз предлагал Орбели уйти и вернуться на другой день. Орбели не уходил. Наступала ночь. Сказали, что Микоян у Самого. Наконец, уже ночью появился Микоян – усталый, мрачный. – Я знаю, зачем вы приехали, – сказал он Орбели. – Вам надо было приехать на несколько часов раньше. Я ничего не могу сделать. Теперь уже поздно». В обвинительное заключение по делу 1938 года, по-видимому, вернулись обвинения из прекращенного дела о контрреволюционной деятельности Аджяна в 1920-х, якобы, живя в 1923-1929 годах в Тбилиси, он создал и руководил контрреволюционной националистической группой из армянской молодежи «Почин». В 1936 году уже в Ленинграде он якобы был завербован и сам вербовал армян для участия в «контрреволюционной националистической шпионско-диверсионной организации из армян-националистов, созданной английской разведкой и ставившей задачей отторжение Армении от СССР». Следствие ограничилось лишь признательными показаниями самого Аджяна, причем за время следствия - с февраля по октябрь 1938 года - он почти не вызывался на допросы. Особая «тройка» НКВД 11 октября 1938 года приговорила Аджяна к высшей мере, 17 октября он был расстрелян в Ленинграде. В 1956 году в процессе реабилитации Антона Аджяна в суд были вызваны многие его коллеги по Эрмитажу – ученые Б.Б. Пиотровский, А.П. Султан-Шах, Л.Т. Гузальян, В.Я. Якубенко, А.В. Банк. Все они характеризовали Антона Аджяна как талантливого научного работника. Знавшие его друзья, коллеги и родственники говорят, что «он был совершенно необыкновенный человек, умный, тонкий, талантливый», «очень эмоциональный и с обостренным чувством справедливости». В семье Антона Аджяна долго не знали о его судьбе (его мать считала, что он погиб на войне). Внучатая племянница и инициатор установки таблички Галина Аджян рассказывает, что в семье существовала легенда о том, что Антон Арутюнович был расстрелян прямо на допросе из-за того, что плюнул в лицо следователю.