Авен Ян Яковлевич

Родился в 1895 году в усадьбе Зайкари (Зейкари) Венденского уезда Лифляндской губернии (ныне – Латвия) в семье крестьянина-середняка, у которого был свой дом, усадьба, надворные постройки, две лошади и шесть коров. Ян окончил приходское училище и одно время помогал отцу по хозяйству. В 1913 году Ян Авен вступил в Латышскую социал-демократическую рабочую партию (ЛСДРП). В 1915 году Авена призвали в армию. Он служил рядовым в Санкт-Петербургском лейб-гвардии Семеновском полку, затем, с 1916 года, рядовым 7-го латышского полка, был членом, а потом и председателем ротного комитета. С первых же дней Октябрьской революции Ян Авен – в особом отряде латышских стрелков при Военно-революционном комитете, охранявшем Смольный. В конце 1917 года, когда при Совнаркоме была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, Авен стал комиссаром ВЧК. Он участвовал в Гражданской войне, служил в политотделе на Рижском фронте, заведовал следственным отделом чрезвычайной следственной комиссии на Чехословацком фронте, затем работал в особом отделе в 15-й армии под Ригой. В 1920 году Ян Авен был демобилизован по болезни – он был ранен на фронте, заболел туберкулезом в отрытой форме, долго лечился в Харькове и Одессе. В 1920-х годах Ян Авен работал в Комитете помощи голодающим (Помгол), затем заместителем заведующего литературным подотделом Отдела международных связей Коминтерна. В 1927 году Авена направили в Швецию для работы комендантом советского полпредства в Стокгольме. Там он пробыл два года. Перед отъездом в загранкомандировку он чудом не оказался в тюрьме – из-за связей с «новой оппозицией» Каменева и Зиновьева. В марте 1927 года Авен был вызван на допрос к секретарю партийной коллегии Центральной контрольной комиссии ВКП(б) Емельяну Ярославскому, который пытался вытянуть из Авена сведения о подпольной деятельности оппозиции. Но на допросе Ян Авен все отрицал и при каждом вопросе «делал удивленные глаза». Возможно, такая тактика и спасла тогда Авена, и ему каким-то чудом удалось избежать тюремного срока или ссылки и отправиться работать в советское постпредство в Стокгольме. Вернувшись из Швеции летом 1929 года, Ян Яковлевич пишет заявление на имя Ярославского о выходе из оппозиции: «Сегодня, вернувшись из Стокгольма, я обратился в Бюро заграничных ячеек. Там мне один из товарищей нашел возможным обвинить меня в троцкизме (так в оригинале. – прим. ред.). Понятно, что подобные (так в оригинале. – прим. ред.) обвинение не могло не вызвать с моей стороны возмущения. Как Вам известно, я примыкал к Ленинградской оппозиции и никогда троцкистом не был. После XV съезда я целиком разделяю решения партии и также добросовестно проводил в жизнь. Я полагаю, что как рядовой член партии свое согласие с генеральной линией партии должен доказать на деле. Только этим объясняется тот факт, что я до сих пор об отказе от оппозиции никакого письменного заявления не подал. Чтобы ни у кого не было сомнений в моей искренности, подаю официальное при сем прилагаемое заявление». Но это не спасло Яна Авена от «расправы»: репрессии настигли его в 1935 году. К тому моменту он, после возвращения из Швеции, успел поработать на разных должностях в учреждениях Наркомата просвещения: заместителем директора по административно-хозяйственной части Государственного института музыкальной науки, директором Интернационального театра в Ленинграде, созданного в 1930 году под эгидой Международной организации помощи борцам революции (МОПР), директором Московского цыганского театра. В 1932 году он ушел из системы Наркомпроса и проработал несколько лет на различных хозяйственных должностях, в том числе во Всесоюзном институте животноводства, Институте социалистической реконструкции сельского хозяйства, Госплане, откуда в 1934 году ему пришлось уйти после того, как за связь с оппозиционерами он был исключен из ВКП(б). И хотя позже его в партии восстановили, это не спасло его от репрессий. Арест 15 февраля 1935 года застает Яна Яковлевича помощником управляющего учебно-опытного хозяйства Тимирязевской сельскохозяйственной академии. В стране развернута кампания поисков убийц С.М. Кирова. Жертвой этой кампании стал и Ян Авен. Ему припомнили все его старые «грехи». Поводом для его ареста стало заявление активного члена троцкистско-зиновьевской оппозиции Яна Белайса, с которым Ян Авен был знаком еще со времен службы в особом отделе 15-й армии. Белайс оказался осведомителем ОГПУ. 15 января 1935 года он пишет записку в Управление НКВД по Московской области, в котором сообщает следующее: «По прибытии из гор. Читы при первой моей встрече с Авеном Яном Яковлевичем (участником Зиновьевской оппозиции) последний стал убеждать меня в том, что убийство т. Кирова бандитом из подонков Зиновьевской оппозиции Николаевым является следствием неправильной политики партии, отсутствия внутрипартийной демократии и т.д. При этом Авен заявил: «рано или поздно т. Сталина все равно убьют. Я знаю, что среди студенчества имеется группа, которая в этом направлении ведет соответствующую работу»». По версии следствия, Ян Авен, официально порвав с оппозицией в 1929 году, «совершил маневренный отход от зиновьевской контрреволюционной группы, но фактически остался на своих контрреволюционных позициях и до последнего времени продолжал заниматься активной двурушнической контрреволюционной деятельностью против партии» (цитируется по «Меморандуму» Управления НКВД по Московской области в ЦКК ВКП(б) от сентября 1935 года). Согласно следственным документам, Авен признал тот факт, что «будучи членом партии, по целому ряду вопросов не был согласен с политикой и генеральной линией, которую проводит партия». По мнению Авена, «в партии сведена на нет внутрипартийная демократия, в партии существует зажим самокритики, благодаря чему члены партии не имеют возможности выступать открыто с критикой руководства партии и своевременно исправлять ошибки этого руководства. Руководство и партийная печать много кричат о нашем единстве в партии, а на самом деле этого единства нет, ибо этому свидетельствует ряд вскрытых за последнее время антипартийных группировок и наличие разногласия в самом политбюро». Через четыре месяца после ареста, 20 июня 1935 года Особым совещанием при НКВД СССР Авен был приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей «за контрреволюционную троцкистско-зиновьевскую агитацию» и был этапирован сначала в Карлаг, затем в Колымские лагеря. К сожалению, ни одного письма из лагерей до нас не дошло. Поэтому мы не знаем, какого было на Колыме заключенному Яну Авену, страдавшему открытой формой туберкулеза. А через три года, 1 марта 1938 года он был приговорен тройкой при УНКВД по Дальстрою к высшей мере наказания за якобы «участие в контрреволюционной повстанческой организации». Приговор был приведен в исполнение 10 марта 1938 года. Авену было 43 года. У него остался 11-летний сын Олег. Проходивший по тому же делу 1935 года Иосиф Яковлевич Герштейн, госинспектор Комитета по высшему техническому образованию при ЦИК СССР и давнишний знакомый Яна Авена, также был приговорен в 1935 году к пятилетнему лагерному сроку, который он отбывал в Сибири (Из обвинительного заключения: «…являясь двурушником в партии, связался с активным зиновьевцем Авеном Я.Я., совместно с которым подвергал резкой контрреволюционной критике политику партии, дискредитировал и проявлял крайне враждебное отношение к вождям партии и правительства»). После досрочного освобождения он остался в Красноярске, где 5 января 1938 года был повторно арестован, а 3 февраля приговорен к высшей мере наказания. Его расстреляли за три дня до казни Яна Авена – 26 февраля 1938 года. Ян Яковлевич Авен был реабилитирован по первому делу в 1967 году, по второму – в 1989 году.