Библиографический словарь репрессированных востоковедов "Люди и судьбы" - первый в практике отечественной академической науки биобиблиографический справочник, посвященный судьбе представителей отдельной научной дисциплины в условиях тоталитарного общества. Он содержит сведения о 750 ученых и более 200 фотографий. Использованы в основном архивные данные. Основные задачи издания - отдать долг памяти погибшим и пострадавшим российским ориенталистам, собрать под одной обложкой нуждающиеся в анализе и обобщениях факты, предложить материал для построения объективной социальной истории востоковедения в советское время, а также посильно содействовать объяснению историками будущего небывалой катастрофы, постигшей в XX веке Россию.
Издание подготовили и составили Я. В. Васильков и М. Ю. Сорокина.
Смысл этой работы мы видели не только в том, чтобы отдать долг памяти российским ориенталистам, перемолотым жерновами бессмысленного государственного террора, но и в том, чтобы по мере возможности помочь преодолению давящего и стесняющего наследия прошлых десятилетий и способствовать адекватной реконструкции прошлого отечественной науки: напомнить о многообразных формах потерь и деформаций, внести справедливые коррективы в сложившуюся "иерархию имен", собрать под одной обложкой нуждающиеся в анализе и обобщениях факты, дать материал для построения объективной истории востоковедения в советское время. Своего рода сверхзадача настоящего издания - посильно содействовать объяснению историками будущего небывалой катастрофы, постигшей в XX в. Россию (условно можно пока определить происшедшее термином автогеноцид). Настоящим словарем мы надеемся не закрыть, а открыть тему социальной истории российского востоковедения; тем более что за время, истекшее с начала перестройки в СССР / России, изучение проблемы взаимодействия и взаимовлияния науки и ее социального контекста получает все более основательное концептуальное и фактологическое оформление.
Инициатором и автором идеи создания настоящего биобиблиографического словаря был известный ленинградский историк Феликс Федорович Перченок (1931-1993), в 1976 г. впервые опубликовавший в историческом альманахе "Память" (под псевдонимом "И. Вознесенский") обширный свод материалов о судьбах отечественных востоковедов в советское время. При деятельной поддержке Анны Михайловны Гришиной (1920-2000) Ф. Ф. Перченку вместе с составителями настоящего издания удалось сформировать его первый проект. К сожалению, наши дорогие коллеги не дожили до выхода словаря в свет. Свой многолетний труд над ним мы с благодарностью посвящаем их светлой памяти.
Официальная картина персонального состава востоковедения в советское время хорошо отражена в двухтомном "Биобиблиографическом словаре отечественных востоковедов" С. Д. Милибанд (М.: Наука, 1995), в который, однако, вошли очень немногие из ученых, подвергшихся в советский период репрессиям. В известном смысле настоящий словарь представляет параллель к словарю Милибанд, существенно, а часто кардинально, дополняя, расширяя и корректируя его сведения . Он предлагает принципиально иной подход к комплектованию словника, отвергая "анкетный", чиновно-иерархический принцип, расширяя географические и узко институциональные профессиональные рамки дисциплины. Так, при определении содержания и объема самого понятия "востоковедение" применительно к отражаемому в словаре хронологическому периоду (1917-1991) мы следовали традиции понимания этого термина, заложенной русским дореволюционным востоковедением и выраженной первым директором Института востоковедения АН СССР академиком С. Ф. Ольденбургом в 1928 г. в одновременно итоговом и программном сборнике "Общественные науки СССР. 1917-1927". Здесь к предмету востоковедения отнесены (помимо, разумеется, изучения классических культур Востока): изучение Татарской республики, коми (зырян), чувашей, башкир, Крыма, Северного Кавказа, Астрахани и Калмыкии, Сибири, Бурят-Монголии, Якутии, Дальнего Востока, Средней Азии и Закавказья . Подавляющая часть представленных в словаре исследователей активно работали в востоковедении именно в 1920-30-е годы, поэтому использование такого расширительного по сравнению с сегодняшним днем толкования предмета дисциплины представляется исторически оправданным и необходимым.
Другой особенностью словаря является то, что в него вошли исследователи Востока всех периодов - древней, средневековой, новой, новейшей его истории, литературы, языка, культуры в целом, экономики, географии, демографии и т. д. - от студента востоковедного вуза, национального просветителя, священника, дипломата и "красных" организаторов востоковедения до академиков Российской Академии наук / АН СССР. Главными критериями отнесения ученого или практического деятеля к разряду "востоковед" служили по отдельности или в комбинации следующие признаки: наличие востоковедного образования, знание восточных языков, научные работы и организационная работа в области востоковедения.
Работа над настоящим изданием прошла все те несколько этапов, на которые сейчас можно ретроспективно поделить перестроечно-постсоветскую историю изучения государственного террора в СССР. Публикации первого периода, исполненные разоблачительного пафоса, отличались крайней неточностью, в чем была не вина, а беда их авторов: ведь все они основывались на "устной традиции", доступа к архивам МВД и КГБ в ту пору еще, разумеется, не было. В 1990 г. в журнале "Народы Азии и Африки" был опубликован предварительный список репрессированных востоковедов, фактически проект словника настоящего словаря. В основу его лег список примерно из 60 имен, известных Ф. Ф. Перченку (из "устной традиции"), два рукописных перечня (десятка три имен), составленных по памяти в Ленинградском отделении ИВ АН СССР после ХХ съезда партии, устное предание Московского ИВ, а также все, что удалось к этому добавить года за два поисков по книгам и доступным архивам. Составители знали и оговаривали условность списка, его открытость дополнениям и исправлениям, но сочли необходимым, при всем несовершенстве, тем не менее опубликовать его. Они спешили, пользуясь благоприятным моментом (ведь никто не знал, что будет дальше), назвать все запретные имена, заявить тему и впервые вывести ее на страницы востоковедных изданий.
Уже через два-три года ситуация, имея в виду возможность обнародования данных о репрессиях, и впрямь изменилась к худшему. Сформировавшееся "общество потребления" быстро пресытилось правдой о советском прошлом. Тревожащие обывателя публикации о репрессиях уже не проходили на страницы газет и журналов . Волна "разоблачительных" публикаций, скороспелых и эмоциональных, быстро сошла на нет. Но в то же время для серьезных исследователей открылись невиданные прежде возможности в связи с тем, что материалы спецхранения в архивах были влиты в общие фонды, постепенно более или менее доступными становились даже архивы ФСБ и МВД. Наступил период кропотливой работы - сбора сведений и их документирования . На основе первоначального (опубликованного в НАА) списка проводилось выявление архивных материалов в российских государственных и ведомственных архивах - Архиве РАН, Архиве востоковедов СПбФ ИВ РАН, Государственном архиве Российской Федерации и др., в некоторых зарубежных архивохранилищах (New York Public Library и др.). Вся устная или восходящая к научной и справочной литературе информация об арестах проходила проверку по материалам архивов ФСБ и МВД. Однако официальные ответы пришли далеко не на все запросы. Поэтому в настоящий словарь мы решили поместить два списка: основной и дополнительный. В первый включены имена тех, о ком точно известно, что они были в заключении, даже если это пока не удалось подтвердить официально. В дополнительный список включены лица, сведения о которых предельно скудны и/или не дают нам полной уверенности в самом факте репрессирования.
Словарная статья об отдельном исследователе строится, по мере возможности, по следующему плану:
1) полное имя (со всеми вариантами);
2) годы жизни (если дата рождения фиксируется двумя годами - по старому и новому стилю, то они даются через косую черту);
3) научная специальность (как широкая, так и узкая), основные направления исследований;
4) научные звания, отражающие меру официального признания;
5) места работы (должность, учреждение, регион) в годы, предшествовавшие аресту, и в особенности непосредственно перед арестом;
6) точная дата и обстоятельства ареста;
7) время и место содержания в тюрьме в качестве подследственного;
8) дата и содержание приговора; кем вынесен, по какой статье уголовного кодекса; если приговор расстрельный - когда и где приведен в исполнение;
9) время и место освобождения;
10) дата снятия судимости, амнистии, реабилитации; астериском (*) отмечено получение сведений из информационного центра МВД, Управлений ФСБ по Москве и Петербургу;
11) общая характеристика научной деятельности после освобождения;
12) избранная библиография трудов;
13) литература о данном востоковеде;
14) указание на архив - источник биографических сведений; здесь же отмечается наличие личного архивного фонда исследователя.
В тех случаях, когда пометка о получении сведений об аресте, приговоре и освобождении непосредственно из МВД и ФСБ отсутствует, эти данные приводятся по литературным источникам.
Составители словаря сознают, что проделанная на сегодня работа далека от полного завершения. Так, например, белыми пятнами остаются многие эпизоды социальной истории востоковедения в национальных республиках бывшего СССР. Надеемся, наши коллеги вскоре восполнят этот и другие недостатки данного издания . Тем не менее мы полагаем, что введение в научный оборот новых и достаточно обоснованных биографических сведений поможет воссоздать истинную историю отечественного востоковедения ХХ в. Вслед за выдающимся русским историком А. С. Лаппо-Данилевским мы можем повторить: "Автор не льстит себя надеждой, что он достиг... вполне безупречных выводов, что он использовал весь материал и все методы, какие оказывались нужными, и что он дал то именно построение, которое всего более соответствует исторической действительности. Лишь сознание, что жизнь человека преходяща, что в отмеренное ему время он не может постигнуть истину во всей ее полноте и что беспристрастная наука исправит, конечно, его заблуждения и ошибки, а может быть, и признает некоторые из его выводов заслуживающими внимания, побудило автора приступить к печатанию настоящего труда".
Данные словаря позволяют сделать некоторые наблюдения, имеющие общее значение для истории репрессий в отношении научной интеллигенции в СССР. Отметим прежде всего наиболее очевидное: из сотен упомянутых в словаре репрессированных востоковедов едва ли наберется десяток-другой лиц, совершивших какие-нибудь реальные действия, направленные против государства или правящей партии (если, конечно, судить по общечеловеческим нормам). Абсолютное большинство "дел" было сфальсифицировано. По ряду статей (см., напр.: Алькор, Бернер, Зусманович, Кокин, Новичев) прослеживается специфическая мера, применявшаяся парторганами с очевидной целью подготовить непревзойденный по масштабу террор 1937 г.: в 1936-м (главным образом осенью) многие партийцы были исключены из ВКП(б) за "притупление / потерю классовой бдительности" (что прямо ставило их перед дилеммой: доносить - или самим стать жертвами террора). При работе над некоторыми статьями (Алькор, Востриков, Невский, М. Н. Соколов и др.) нам пришлось столкнуться с легендами о жизни ученого в лагере, противоречившими данным архивов ФСБ, в которых засвидетельствована гибель ученого в более ранний период, чаще всего - исполнение смертного приговора в момент его вынесения; по всей видимости, за этим прослеживается дезинформация, специально распространявшаяся репрессивными органами. Из некоторых биографических очерков можно вывести своего рода "рецепт выживания" в те годы. Попав в лагерь или ссылку в 1920-е - начале 1930-х гг. и отбыв небольшой срок, не следовало возвращаться в родной город (особенно в Москву или Ленинград) и на старое место работы, где ждал с максимальной вероятностью повторный арест. Выжили те, кто оседал в глухой провинции, а еще лучше - в одной из национальных республик, заняв предельно скромное место и ничем не привлекая к себе внимания (см. статьи: Гордеев, Дурново, Мещерский, Семичов, Б. Л. Смирнов, Юренев и др.). Мы, однако, не шли дальше подобного рода попутно являвшихся в процессе нашей работы наблюдений. Не сомневаемся, что подлинно глубокие, статистически обоснованные обобщения и серьезнейшие заключения будут сделаны на основании предлагаемого материала читателями, которые специально поставят перед собой исследовательские задачи.
Приносим самую искреннюю благодарность всем тем, без чьей помощи и консультаций это издание никогда бы не могло состояться:
прежде всего и особо - ближайшим коллегам, историкам отечественной науки, которые на протяжении многих лет щедро делились с нами драгоценной информацией: В. М. Алпатову, А. И. Андрееву, М. В. Баньковской, П. Л. Вахтиной, И. И. Ломакиной, А. Л. Никитину, А. Я. Разумову, А. М. Решетову, Д. П. Урсу;
а также историкам и востоковедам: О. Ф. Акимушкину, В. В. Антонову, К. А. Антоновой, Б. С. Баимову, Е. Ю. Басаргиной, Е. Б. Белодубровскому, Н. Белому, А. Бреславцу, О. В. Васильевой, А. А. Вигасину, С. Ю. Врадию, В. А. Германову, В. Ю. Гессену, Н. В. Гурову, А. А. Долининой, А. М. Дубянскому, Н. А. Дулиной, Д. М. Елесину, Т. Я. Елизаренковой, В. Ю. Зуеву, А. А. Иванову, Н. В. Ивочкиной, А. М. Кабанову, А. Г. Каминской, З. К. Касьяненко, Х. А. Кинк, А. А. Киселевой, И. С. Клочкову, С. Г. Кляшторному, А. В. Кобаку, Б. И. Козлову, Л. Р. Концевичу, Ю. Л. Кролю, А. М. Куликовой, К. И. Куликову, И. В. Кульганек, Е. И. Кычанову, В. А. Лившицу, Н. Ю. Ломоури, Б. В. Лунину, Л. Н. Меньшикову, Е. Н. Мещерской, С. Д. Милибанд, Л. В. Митрохину, Ю. Д. Михайловой, В. М. Монтлевичу, Л. В. Негря, Т. Л. Никольской, Е. Д. Огневой, В. Б. Пастернаку, Н. А. Петровой, Ю. А. Петросяну, М. Б. Пиотровскому, Н. Д. Платоновой, В. М. Платонову, Вал. В. Полосину, Е. Д. Прицкеру, Н. Д. Путинцевой, И. А. Резниковой, А. Б. Рогинскому, О. Е. Рубинчик, А. Садыховой, Т. А. Снегиревой, Б. Я. Ставискому, И. М. Стеблин-Каменскому, Т. И. Султанову, Г. Г. Суперфину, Ч. Э. Сымановичу, А. О. Тамазишвили, Э. Н. Тёмкину, Т. В. Тигонен, В. Л. Успенскому, А. А. Формозову, Е. А. Хамагановой, В. А. Харитонову, А. Л. Хосроеву, Т. А. Шумовскому, А. Р. Эмирову, К. Н. Юзбашяну, Т. И. Юсуповой, С. М. Якерсону, К. С. Яхонтову, Н. С. Яхонтовой;
покойным: О. Д. Берлеву, В. Н. Горегляду, Л. Т. Гюзальяну, Е. Г. Дагину, А. И. Добкину, И. М. Дьяконову, Г. А. Зографу, И. И. Иоришу, В. В. Иофе, Н. К. Качаловой, Б. Б. Пиотровскому, Э. К. Сагидовой, Т. В. Станюкович, К. Б. Старковой, И. Э. Циперович, М. С. Цын, Л. И. Чугуевскому;
родственникам репрессированных: Ф. А. Алявдину, Д. С. Балдаеву, Г. В. Бернеру, Е. А. и Г. А. Бурдуковым, К. П. Воробьевой, Г. А. Генко, А. М. Годес, Ю. В. Колпаковой, М. И. Лебедевой, Е. Н. Невской, Н. Я. Рассказовой, Т. Б. Ручьёвой, Н. П. Преображенской, Е. О. Пудовкиной, М. А. Рогинскому, М. П. Скачковой, А. М. Сотниковой, П. А. Самойловичу, М. О. Фесенко;
зарубежным ученым: Х. Ахонену (Таллинн, Эстония), А. Бейнориусу (Вильнюс, Литва), Г. ван Дриму (Амстердам, Голландия), Икко Фудзии (Япония), Клаусу Карттунену (Хельсинки, Финляндия), Харша Раму (Нью-Йорк, США), Дан Харуву (Иерусалим, Израиль);
сотрудникам УФСК / УФСБ РФ по СПб. и области, готовившим материалы по запросам: С. К. Берневу, В. С. Гусеву;
а также: М. И. Зельцер, Х. Ю. Миннегулову, В. Я. Усвят/.
Значительная часть работы была подготовлена при финансовой поддержке гранта Международного научного фонда № ZZ 4000/282 (1994-1995 гг.). Настоящее издание осуществляется на средства, выделенные Российским гуманитарным научным фондом по гранту № 01-03-16062д.