В “Реквием” — Книгу Памяти, подготовленную на основе изучения архивных материалов, включены пофамильные списки жителей Орловщины, ставших жертвами произвола и беззакония в 20—50-е гг Документальный сборник раскрывает механизм политических репрессий, систему преследований людей за инакомыслие, политические, философско-мировоззренческие и религиозные убеждения, принадлежность к “социально чуждым классам и сословиям” Приводятся подлинные документы, фотографии, свидетельства очевидцев, а также сведения о сфальсифицированных органами ОГПУ — НКВД “делах” и “процессах”, возвращающих нас в эпоху тоталитарного режима.
Администрация Орловской области, Управление МБ России по Орловской области, комиссия по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, 1994
Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними “каторжные норы”
И смертельная тоска...
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь...
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать...
Анна АХМАТОВА, “Реквием”.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ
“Хотелось бы всех поименно назвать...” Это выстраданное великой русской поэтессой желание сегодня зримо воплощается в мемориалы жертвам массовых репрессий, многочисленные публикации “расстрельных” списков, издания Книг Памяти с перечислением безвинно пострадавших.
Пришло время рассказать о трагических страницах истории Орловщины и назвать имена земляков, оказавшихся под жерновами репрессий.
В яростных схватках первых лет революции, огне гражданской войны и репрессиях последующих десятилетий жертвами гипертрофированной классовой ненависти, нетерпимости и узаконенного беззакония оказались десятки тысяч орловцев. Большинство их преследовалось за политические и религиозные убеждения, участие в деятельности бывших политических партий, принадлежность к “социально чуждым классам и сословиям”. Всем им, как правило, предъявлялись облыжные обвинения в антисоветской агитации и пропаганде, шпионской, террористической и иной “контрреволюционной” деятельности.
Особый размах репрессии приобрели в 30—40-е годы, когда органы государственной безопасности, выполнявшие функцию защиты завоеваний революции, были вовлечены в массовые необоснованные репрессии, став ведущим звеном в системе карательных органов тоталитарного государства. Утвердившийся в стране авторитарный режим, извратив принципы народовластия, занялся борьбой против собственного народа, породив мрачный архипелаг ГУЛАГ, через который прошли миллионы людей.
Резко свернув нэп, Сталин и его окружение по существу возвратились к методам военного коммунизма. Это вызвало естественное недовольство широких слоев народа. Усиливалась социальная напряженность, подчас выливавшаяся в крайние формы, особенно в деревне. Ставший расхожим пропагандистским штампом тезис о “нарастании классовой борьбы по мере построения социализма” получил объективную основу. Но порождена она была... самим сталинизмом. Выход из глубоких социально-экономических противоречий руководству страны виделся только на пути усиления административно-командных методов управления, укрепления политической системы, применения репрессивных мер и выкорчевывания инакомыслия, не вписывавшегося в “прокрустово ложе Системы”.
Изучение внутриполитической ситуации тех лет вместе с тем показывает, что мощь репрессий была несоразмерно жестокой по отношению к имевшим место проявлениям недовольства и оппозиционным настроениям людей.
Утвердившийся в стране политический режим стремился убедить советскую и зарубежную общественность в наличии многочисленных “заговоров”, “шпионов” и “вредителей”, чья деятельность напрямую и, как правило, бездоказательно связывалась с происками белой эмиграции и иностранных спецслужб. Последние действительно вели активную подрывную деятельность против СССР, однако к инспирированным политическим процессам по делам оппозиции и “врагов народа” подлинные контрразведывательные операции чекистов отношения не имели.
Борьба с “врагами народа” по сути превращалась в подавление всяческой оппозиции, критики и недовольства властью, в расправу с политическими противниками режима. Печальным итогом этого явились фактическое упразднение конституционных прав и свобод и тотальный контроль государства над обществом, возрастание роли политического сыска и превращение органов безопасности в охранку.
Вовсю работал в эти годы беспощадный механизм внесудебной расправы — “особые совещания”, “тройки”, “особые тройки” НКВД. Наряду с руководителями НКВД в эти внесудебные органы входили первые секретари ЦК союзных и автономных республик, краевых и областных комитетов ВКП(б), республиканские, краевые и областные прокуроры, прокурор Союза ССР. Военная коллегия Верховного суда СССР также рассматривала дела о “контрреволюционных преступлениях” в упрощенном порядке.
“Правовой” основой беззакония и произвола стало подготовленное по инициативе Сталина Постановление ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. об ускоренном и упрощенном порядке рассмотрения уголовных дел о “контрреволюционных преступлениях”. Установленные им “нормы” предписывали:
“I. Следственным властям — вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком.
2. Судебным органам — не задерживать исполнением приговоры о высшей мере наказания из-за ходатайств преступников данной категории о помиловании, так как Президиум ЦИК Союза ССР не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению.
3. Органам Наркомвнудела — приводить в исполнение приговоры о высшей мере наказания в отношении преступников названных выше категорий немедленно по вынесении судебных приговоров”.
Таким образом, была создана видимость законности в борьбе с “врагами народа”. Этим постановлением и руководствовались, дополнительно получая указания тогдашнего главы НКВД Ежова.
Бездушный механизм системы карательных органов был запущен на полную мощность. Под его колесницей оказались и чекисты, считавшие недопустимым и аморальным нарушать законность и бороться с собственным народом. За период 1934— 1939 гг. репрессиям подверглись 21 880 сотрудников органов безопасности. Большая часть их была осуждена, физически уничтожена, ошельмована или уволена. В этих людях, искренне веривших в чистоту идеалов революции, прошедших подполье и гражданскую войну, сталинизм не без оснований видел опасность противостояния политике режима. На место выбывших расставлялись нужные и преданные Сталину кадры, творившие произвол. Впрочем, многих из них впоследствии постигла та же участь, что и их предшественников.
Один за другим возникали громкие политические процессы о надуманных “контрреволюционных организациях”, известных под названием “Правотроцкистский блок” (Бухарин, Рыков и др.), “Союз марксистов-ленинцев” (Рютин, Каюров и др.), “Московский центр” (Зиновьев, Каменев, Бакаев и др.), “Параллельный троцкистский центр” (Пятаков, Сокольников, Радек и др.), группа “Рабочей оппозиции” (Шляпников и др.). Уничтожались политические противники сталинизма, а вместе с ними уничтожалось любое инакомыслие, выходящее за рамки официальной идеологии, нарушались элементарные права человека, несмотря на принятую в 1937 г. “сталинскую” Конституцию.
В стране нагнеталась обстановка шпиономании, подозрительности и доносительства. В числе “врагов народа” оказались крупные ученые, специалисты различных отраслей народного хозяйства, профессорско-преподавательский состав вузов, предста-
вители творческой интеллигенции, командный состав армии. Уничтожались цвет нации, ее научный и интеллектуальный резерв. Колесо репрессий прокатилось по судьбам миллионов рабочих и крестьян. Все это нанесло непоправимый ущерб генофонду, экономике, обороноспособности, культуре и самой духовной сущности народа.
В 30—50-е гг. по обвинению в государственных преступлениях осуждены 3 млн. 853 тыс. 900 человек, из них 827 тыс. 995 человек приговорены к расстрелу. Кроме того, миллионы людей оказались депортированы, необоснованно раскулачены, административно высланы. Вместе с ними пострадали члены их семей. По неполным данным, цифра жертв беззакония в совокупности составляет 10 млн. человек.
Вал репрессий, обрушившихся на Орловщину, поглотил в общей сложности более 20 тысяч наших земляков.
Отзвуки этих репрессий нашли отражение и в практике Орловского управления НКВД.
Пришло время назвать и тех, кто творил черные дела в недоброй памяти 1937—1938 гг. Одним из организаторов массовых репрессий на Орловщине являлся начальник Управления НКВД Пинхус Симановский. С этим именем связаны многочисленные сфальсифицированные “дела” и гибель тысяч невинных людей. Симановский, его заместитель Валик, начальник следственного отдела Попов, начальники Мценского и Ливенского горотделов УНКВД Пикалов и Чернов, начальник межрайонной опергруп-пы Вайсбанд и их подручные ретиво исполняли чудовищные директивы по “изъятию контрреволюционного элемента”.
В 1937—1938 гг. по указанию Симановского был сфальси-фицирован ряд крупных политических дел, в том числе о “Пра-вотроцкистской террористической и вредительской организации” в г. Орле, “Эсеро-меньшевистской организации” в г. Брянске, “Эсеровской организации” в г. Ливны. Были сфабрикованы дела о т. н. “контрреволюционных”, “повстанческих” и “кулацких” формированиях практически в каждом районе области.
Изучение этих “дел” показывает, что все они — плод грубой фальсификации, завершившейся неправедными приговорами и гибелью многих жителей области, впоследствии реабилитированных.
Кто же состоял в этих “контрреволюционных”, “право-троцкистских”, “церковно-фашистских” и иных “антисоветских” формированиях?
В числе “опасных преступников” и “контрреволюционеров” нередко оказывались люди, занимавшие ответственные государственные и политические посты.
Руководителем “право-троцкистской организации” в Орле был объявлен Арнольд Густавович Минценгоф, 1894 г. р., латыш, член ВКП(б), до ареста — председатель Орловского городского Совета. По этому делу проходило свыше 100 человек” 45 из них были арестованы. Фактически была обезглавлена городская власть и руководство наиболее крупных предприятий и организаций.
Среди “контрреволюционеров” оказались Ворошнин Н. М. — заместитель Минценгофа, Маринин В. Г. — директор шпагатной фабрики, Телегин В. Д. — директор электростанции, Казанский В. В. — секретарь горсовета, Филонов В. Е. — зав. горком-мунотделом, Подшивалов В. В. — бухгалтер горфинотдела, Пе-терсон Е. Р. — зав. горздравотделом, Васильева Н. К. — инструктор горкома ВКП(б), Громов А. М. — инспектор нархозуче-та, Алексеев И. А. — зав. горфинотделом, Бородулин А. П. — старший налоговый инспектор горфинотдела, Трагедии И. М. — директор кондитерской фабрики, Моисеичев М. Д. — зав. торговым кустом торгпромсоюза, Девятов М. В. — зав. облкоммун-отделом и ряд других руководящих работников.
Минценгофу и его товарищам вменялось в вину “проведение вредительской работы в области городского хозяйства”. При этом утверждалось, что он “привлек в контрреволюционную организацию ряд лиц, которым давал задания “проводить разрушительную работу в различных отраслях народного хозяйства г. Орла”, а некоторым из них — “вести подготовительную работу для совершения террористических актов над руководителями ВКП(б) и Советского правительства”.
Для убедительности в дело были вкраплены показания о якобы “шпионской” деятельности Петерсона, “вступившего в связь с латвийской и немецкой разведками”. Васильевой же вменялось в вину “выполнение отдельных поручений, связанных с подготовкой убийства С. М. Кирова”, в период ее работы в Ленинграде.
По указанию Симановского и начальника отдела Попова использовалась противоправная “конвейерная” система допроса арестованных, когда к каждому из них прикреплялось по два следователя, которые допрашивали до тех пор, пока измученный человек не оговаривал себя и других. Применялись недопустимая в следственной практике корректировка протоколов допросов и физические меры воздействия. Откорректированные следователями протоколы просматривались Поповым, который отдавал их в печать, а затем — на подпись обвиняемому.
Так пухли и росли “дела” о мнимых “антисоветских” и “тер-
рористических” организациях и группах, создавалась основа для новых незаконных арестов.
Докладывая о результатах выполнения приказа НКВД от 30 июля 1937 года, Симановский сообщал в Москву, что только с начала “спецоперации”, т. е. с 5 августа 1937 года по 27 декабря 1937 г., на территории области были арестованы и осуждены 17015 человек. Из общего количества арестованных закончено следствие в отношении 14669 человек.
Примечательны статистические сведения о социальном составе репрессированных и количестве арестованных в Орле и других городах и районах области: “по Орлу — 1629 чел., Брянску — 1083, Новозыбкову — 990, Клинцам — 796, Ельцу — 796, Орджоникидзеграду — 692, Мценску — 549, Карачеву — 447, Людинову — 401, Дятькову — 375”.
Из числа арестованных в промышленности и советских учреждениях работали 3765 чел. и около 4-х тыс. не имели определенных занятий.
Из общего числа репрессированных 6151 чел. — “бывшие кулаки”; 984 — “бывшие кулаки, в прошлом гайдамаки и повстанцы”; 615 — служители культа; 404 — активные церковники; 591 — сектанты; 545 — бывшие торговцы; 342 — бывшие помещики; 350 — бывшие члены антисоветских политических партий; 294 — бывшие чины полиции и жандармерии; 316 — бывшие офицеры белой и царской армий; 452 — члены семей “кулаков и др. социально-чуждых прослоек”; 115 — прочих (бывших дворян, фабрикантов и других).
4312 чел., как сообщал Симановский, “уже имели судимости по различным статьям, 422 чел. разыскивались как бежавшие из ИТЛ, а 1124 — скрывались от репрессий”.
По состоянию на 1 января 1938 г. УНКВД были “ликвидированы” 7 “право-троцкистских организаций”, по которым арестовано 149 чел., и 47 “право-троцкистских групп” (175 чел.). Из общего числа арестованных (324): 24 — бывшие секретари райкомов ВКП (б); 20 — бывшие председатели райисполкомов; 34 — бывшие зав. отделами райкомов партии и райисполкомов; 42 — директора предприятий и другие хозяйственные работники, 17 — бывшие директора МТС, 3 — бывшие прокуроры, 13— бывшие председатели колхозов и председатели сельсоветов. В состав остальных (171 человек) входили бывшие ответственные партийные и советские работники, агрономы, врачи, журналисты, другие представители интеллигенции.
Основную массу репрессированных на Орловщине составляли крестьяне, представители интеллигенции, выходцы из т. н. -“чуждой социальной среды”, прежде всего представители дворянства, купечества и духовенства.
К моменту ареста, судя по архивным документам, никто из перечисленной категории лиц не занимался враждебной государству деятельностью.
О бессмысленности и аморальности обнародованных ныне репрессивных акций сталинизма на Орловщине говорит, в частности, пример необоснованного ареста известного орловского краеведа и литератора Лясковского В. Н., расстрелянного в возрасте 80 лет.
Пересмотр дел на участников перечисленных и других “контрреволюционных” организаций и групп показал, что обвинения против них фальсифицировались в ходе следствия и судебного разбирательства с применением противоправных методов воздействия. Вовсе не случайно многие арестованные “признавались” в инкриминируемых им преступлениях, которых они никогда не совершали. Цена этих “признаний” теперь хорошо известна.
В результате тщательной проверки заявлений граждан, исследования архивных материалов установлено одно из мест массовых захоронений на территории области — урочище “Липов-чик”, что в нескольких километрах от Ливен. До недавнего времени оно хранило тайну гибели 423 человек, расстрелянных в 1937—1938 гг. Обнаруженные документы раскрывают процедуру исполнения решений “особой тройки”. Начальник УНКВД Симановский и его заместитель Валик подписывали “предписания” на имя начальника специально созданной для осуществления репрессивных акций Ливенской межрайонной опергруппы Вайсбанда и начальника Ливенского РО УНКВД Чернова о приведении в исполнение приговоров “тройки”. Из актов следует, что расстрелы начинались в 22 часа и заканчивались в 5 часов утра, а захоронения производились на месте исполнения приговора. Жертвами ночных расстрелов в “Липовчи-ке” в подавляющем большинстве явились крестьяне, жители Ливенского, Русско-Бродского, Должанского, Новодеревеньков-ского, Краснозоренского, Дросковского, Никольского и других районов Орловской и Курской областей. Все они обвинялись в преступлении, предусмотренном печально известной статьей 58-10 УК РСФСР. Рядом с крестьянами в “Липовчике” покоятся 33 священника Русской Православной Церкви, расстрелянных в один день — 2 декабря 1937 года.
17 декабря 1992 года на месте расстрелов сооружен мемориал жертвам репрессий.
Установлены также имена 224 жителей области, расстрелянных в 1937—1938 гг. в подвале бывшего райотдела НКВД. Основную массу их также составили крестьяне, представители бывшего купеческого сословия и духовенства. Питательной почвой для фальсификации “антисоветских организационных структур” явилась церковно-сектантская среда. В частности, только по двум делам на “церковно-фашистские повстанческие организации” осуждены 18 священников, а всего в подвале погибли 35 служителей церкви.
Шли громкие процессы по делу о т. н. “заговоре в Красной Армии”. К высшей мере наказания были осуждены Тухачевский, Блюхер, Уборевич, Якир, Корк и многие другие военачальники и командиры, полководческого таланта и опыта которых так недоставало спустя несколько лет, когда грянула Великая Отечественная война.
Не миновали репрессии и орловских военных. В конце 1937— начале 1938 гг. в Орле была арестована группа военнослужащих 6-й Орловской стрелковой дивизии, сформированной в 1918 г. Сперва арестовали командира—комбрига Шафранского, а затем его заместителя — комбрига Резцова Владимира Ипать-евича; командира 6-го артполка Царапкина Герасима Романовича; начальника военно-хозяйственного снабжения дивизии Агапова Михаила Ивановича; капельмейстера 18-го стрелкового полка Реймера Леонида Николаевича; начальника 1-й части штаба дивизии Гааке Николая Георгиевича; помкомандира 18-го стрелкового полка Зелепукина Василия Ивановича; начальника боепитания того же полка Осиева Петра Александровича; пом. командира 16-го стрелкового полка Буловича Ивана Гавриловича и других.
По воспоминаниям жителя г. Орла Г. С. Львова, ветерана 6-й Орловской стрелковой дважды Краснознаменной, ордена Суворова 2-й степени дивизии, все они были участниками гражданской войны, многие имели ордена Красного Знамени...
Им было предъявлено сфабрикованное следствием обвинение по статьям 58-1 “б”, 58-7, 58-8, 58-11, 58-9 как участникам “антисоветского военно-фашистского заговора”. 20 октября 1938 г. Военной Коллегией Верховного Суда арестованные (всего 15 человек) были приговорены к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в тот же день в Орле. Место захоронения документально не зафиксировано.
29 июня 1957 г. Военной Коллегией Верховного Суда СССР уголовные дела в отношении этой группы военнослужащих были прекращены “за отсутствием состава 'преступления”. Они признаны необоснованно осужденными и полностью реабилитированы.
Широко известной стала трагедия в Медведевском лесу на окраине Орла, где покоятся останки 157 политзаключенных, содержавшихся в Орловской тюрьме и поспешно расстрелянных по приказу Сталина 11 сентября 1941 года, накануне прихода гитлеровских оккупантов. Среди казненных такие известные люди, как X. Г. Раковский, Д. Д. Плетнев, О. Д. Каменева, М. А. Спиридонова, антифашисты, работники Коминтерна, бывшие советские разведчики. Здесь же, как свидетельствуют архивные документы, приводились в исполнение приговоры и в 1937— 1938 гг. Всем известным и безымянным жертвам репрессий здесь установлен памятный камень — символ великой трагедии и скорби народа.
В процессе реабилитации жертв произвола необходимо бескомпромиссно и открыто осудить злодеяния и беззакония прошлого, выявить и предать гласности механизм массовых репрессий, раскрыть неизвестные трагические страницы истории нашего края, назвать поименно имена всех безвинно пострадавших.
Управление МБ России в тесном взаимодействии с органами прокуратуры, внутренних дел и областной комиссией по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, постоянно проводят работу по восстановлению исторической и социальной справедливости.
И если на первых порах в реабилитации видели лишь оправдательный акт в отношении отдельных граждан или группы людей, а действия внесудебных и судебных органов рассматривались как нарушения законности отдельными лицами, то сегодня мы и все общество хотим знать не полуправду, а всю правду. А она состоит в том, что имели место массовые репрессии, отражавшие кредо тоталитарного режима, уничтожавшего лучшую и наиболее критически мыслящую часть народа ради удержания личной власти.
Уходят в прошлое годы произвола и беззакония. Многое о них уже рассказано. Перевернуто немало черных страниц той поры. Но историческая память неисчерпаема. И пока живы сыновья, внуки и правнуки жертв террора, мы будем возвращаться к этому лихолетью, сопереживать боль страданий безвинно погубленных и их родных, восстанавливать порушенную справедливость, веру в добро и возрождение России.
Процесс реабилитации несправедливо осужденных граждан продолжается. Велика важность этой работы, необходимость широкого информирования общественности о ее результатах, поддержки общественных организаций, занимающихся этой деятельностью. Политическая актуальность этого процесса не уменьшается, а, напротив, возрастает.
Завершен первый том Книги Памяти — “Реквием” всем жертвам политических репрессий на Орловщине. Впереди подготовка очередных томов документального сборника.
Следующим важным этапом этой работы, на наш взгляд, должно явиться строго научное, объективное, наиболее полное исследование всех имеющихся архивных фондов и издание на основе их анализа фундаментальных “Очерков истории политических репрессий на Орловщине”.
Совместными усилиями орловских архивистов и историков в свое время были подготовлены солидные документальные исследования по истории революционного движения, гражданской и Великой Отечественной войн на территории нашего края. Сегодня не менее актуальна задача раскрытия трагических страниц связанных с историей политических репрессий. Нынешнее и будущие поколения должны знать всю правду, какой бы горькой она ни оказалась. Разорванные звенья исторического процесса должны, наконец, сомкнуться. Восстановление распавшейся связи времен неизбежно, ибо героика, драма и трагедия советского периода истории неразрывны.
Ю. БАЛАКИН.
Заместитель начальника Управления Министерства безопасности по Орловской области, член областной комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий.
Из письма Н. И. Бухарина Сталину от 10.12.1937 г.
“...Эта чистка захватывает а) виновных, в) подозрительных, с) потенциально-подозрительных... Одних обезвреживает так-то, других — по-другому, третьих — по-третьему. Страховочным моментом является и то, что люди неизбежно говорят друг о друге и навсегда поселяют друг к другу недоверие (сужу по себе: как я озлился на Радека, который на меня натрепал! а потом и сам пошел по этому пути...). Таким образом, у руководства создается полная гарантия...
Тогда что же выходит? Что я сам помогаю лишаться ряда людей (начиная с себя самого!), то есть делаю заведомое зло! Тогда это ничем не оправдано. И все путается у меня в голове, и хочется на крик кричать и биться головой о стенку: ведь я же становлюсь причиной гибели других. Что же делать? Что делать?..”
(“Источник”. Документы русской истории. 1993 г./ О. Приложение к российскому историко-публицистическому журналу “Родина”).
ЭПИЛОГ
Многие, о ком здесь рассказано, насильственно лишены драгоценного дара жизни. Судьба многих осталась неизвестной. Тысячи прошли через муки и страдания, но и жертвы, и их мучители оказались перед суровым судом Истории, который всех назвал своими именами. Всем действующим лицам отечественной трагедии вынесен свой приговор: одним — горькое и запоздалое признание их невиновности и полной реабилитации, другим — позор и проклятие на все времена. Нам же, живущим ныне, должно помнить о величайшей ответственности каждого перед потомками за все наши слова и дела. Не думать об этом — безнравственно и опасно для Отечества и его будущего.
Спустя десятилетия после сталинских лагерей Варлам Шаламов с горечью писал: “Я не верю в возможность что-нибудь предупредить, избавить от повторения. История повторяется. И любой расстрел тридцать седьмого года может быть повторен...”
Понятны глубокая скорбь и пессимизм этого человека. Близки его боль и тревога за будущее Отечества, над которым и по сей день висит проклятие тоталитаризма и тяжкое наследие прошлого.
Пусть же это опасение писателя останется лишь отзвуком трагической истории, криком отчаяния и душевной муки. Пусть никогда оно не сбудется, не воплотится в страшную и такую не-давпюю явь. Не быть бы только всем нам безучастными и равными к рождающейся сегодня новой исторической судьбе Отчизны. Не допустить снова трагедии гражданского противостояния в обществе. Не забывать, что история иногда все-таки повторяется.
Принятый 18 октября 1991 г. Закон Российской Федерации “О реабилитации жертв политических репрессий” как бы подводит черту под гражданской войной. Наступила пора, когда классовая ненависть и противостояние в обществе должны смениться пониманием величайшей трагерии народа, потерявшего десятки миллионов россиян в братоубийственной гражданской войне, фактически продолжавшейся десятилетия. Сполохи ее мы видим и сегодня.
Всем, кому небезразлично будущее Отечества, в ком не угас разум и воля, кто чтит себя истинным патриотом и стремится к подлинному, а не мнимому возрождению России, хочется напомнить слова выдающегося русского философа и публициста Ивана Александровича Ильина, изгнанного на чужбину: “Ни на классовой, ни на расовой, ни на партийной ненависти Россию нам не возродить и не построить... Мы должны очистить себя от этих разрушительных сил и погасить, искоренить в себе этот “дух грозящих нам гражданских войн”.
Восстановление исторической и социальной справедливости продолжается. К этому всех нас, работников правоохранительных органов, историков, писателей и журналистов обязывает священный долг перед памятью миллионов соотечественников.
Составители: группа сотрудников Управления МБ под руководством Ю. Н. БАЛАКИНА
Редколлегия:
Мосякин И. Я—председатель редколлегии, члены редколлегии Авруцкий В. П, Кузин Н. В., Лазарев Г. Г, Минаков С. Т.