Гусева Лидия Ивановна

Лидия Ивановна Морозова (в замужестве Гусева) родилась в 1890 г. в Короче. Пианистка, бухгалтер. 18 августа 1951 г. осуждена Ленинградским городским судом к лишению свободы на 25 лет с поражением в правах на 5 лет. Отбывала наказание в местах заключения по 23 августа 1954 г. К моменту ареста работала бухгалтером на заводе «Электроприбор». Умерла в 1962 г. Похоронена рядом с сестрой Екатериной в Санкт-Петербурге на Серафимовском кладбище.
 

Лидия Ивановна была одной из 6 дочерей Ивана Александровича Морозова (ок. 1848 г. – 1908 г.), почетного мирового судьи Обоянского мирового округа  в 1880-1883 гг., с 9 января 1889 он был избран почетным мировым судьей по Корочанскому уезду.

Со слов сына Лидии Ивановны, (Гусев Александр Владимирович, 05.07.1917 г.р.),

Со слов А.В. Гусева, неподтвержденных документальными сведениями, Иван Александрович Морозов имел чин действительного статского советника и был награжден орденами св. Станислава 1 и 2 степеней, св. Анны 2 степени. Умер он в 1908 г., а его жена Анна Яковлевна – в 1924 г.

У Ивана Александровича с Анной Яковлевной был сын и 6 дочерей:

– Сергей Иванович Морозов был первенцем. Умер в 1918 г.;

– Нина Ивановна Морозова (в замужестве Шаталова). Умерла в 1918-19 годах. У нее был сын Юра, крестник Лидии Ивановны, лет на 5-7 старше Саши Гусева;

– Мария («Марочка») Ивановна Морозова (в замужестве Велиовейская). Продав свой дом в Короче, жила в Зеленогорске вместе с сестрой Лидией Ивановной. После ареста Лидии Ивановны в 1951 г. Мария вскоре умерла;

– Зинаида Ивановна Морозова (в замужестве Золотарева). У неё были дети – Муся и Потя. А.В. Гусев: «Свадьбу Муси с офицером-командиром Миллером, латышом, отмечали в 1922 или 1923 годах, у нас, когда мы жили в Короче в доме балерины Спесивцевой. Что стало с тётей Зиной и её дочкой Мусей – не знаю».

– Лидия Ивановна Морозова (в замужестве Гусева) родилась в 1890 г. в Короче. Пианистка, бухгалтер. 18 августа 1951 г. осуждена Ленинградским городским судом к лишению свободы на 25 лет с поражением в правах на 5 лет. Отбывала наказание в местах заключения по 23 августа 1954 г. К моменту ареста работала бухгалтером на заводе «Электроприбор». Умерла в 1962 г. Похоронена рядом с сестрой Екатериной в Ленинграде на Серафимовском кладбище.

– Екатерина Ивановна («мама» Катя) Морозова (в замужестве Годыцкая-Цвирко). Годы жизни: 1885–1954 (похоронена рядом с мужем). Её муж Александр Мардарьевич Годыцкий-Цвирко (1884–1951) – профессор Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта (1935), доктор технических наук (1939), почетный железнодорожник СССР (1944), заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1948), историк науки и техники. Родился в Минске. Его отец был генералом, поляком-шляхтичем.  В 1904 г. Александр с золотой медалью окончил Минскую гимназию. В 1912 г. – Петербургский институт инженеров транспорта с премией за проект паровоза. В 1912–1921 гг. занимался изысканиями, постройкой и эксплуатацией железных дорог. С 1917 г. начал преподавать в ЛИИЖТ;  

– Вера Ивановна Морозова (в замужестве Орлова-Юдакова). Была замужем за инженером-механиком Михаилом Николаевичем Орловым-Юдаковым. В 1930-х годах они жили в Никополе. Дети: Виктор (1921 г.р.) и Тамара. После оккупации Украины Вера Ивановна с детьми переехала в Ленинград.

Муж. Была замужем за Владимиром Александровичем Гусевым. По состоянию на 21 июля 1917 г. Владимир Гусев состоял в должности добавочного мирового судьи Корочанского судебно-мирового округа, о чем свидетельствует удостоверение, выданное ему начальником милиции Корочанского уезда Курской губернии. 21 февраля 1919 г. Финляндским комитетом в Москве было выдано «свидетельство взамен паспорта финляндскому гражданину Владимиру Александровичу Гусеву, род. в 1888 г., приписан к г. Сердоболь. При нем находится жена Лидия Ивановна и сын Александр, 1 год. Свидетельство действительно по 21 августа 1919 г.», т.е. на полгода.

31 декабря 1919 г. временно исполняющий обязанности председателя педагогического совета Корочанской мужской гимназии Александр Павлович Никольский по запросу новых властей направил в отдел народного образования исполнительного комитета Корочанского уездного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (УОНО) «список лиц, служивших в Корочанской Советской школе 2-й ступени в 1918/19 учебном году». Под № 15 встречаем фамилию учителя рисования, черчения и ручного труда В.А. Гусева. А под № 16 – учителя рисования Е.В. Молчанова.

И еще один документ, подписанный псаломщиком Иоанно-Злотоустского собора в Ялте, удостоверяющий, что 10 октября 1920 г. от гнойного плеврита умер в Ялте мировой судья В.А. Гусев. А 13 октября погребен причтом на соборном кладбище.

Как видим, в три с небольшим года сын Лидии Ивановны, Александр Гусев. остался без отца.

Александр Гусев в своих воспоминаниях рассказывает, что двухэтажный дом  на пересечении улиц Весёлой и Курской в Короче был отобран в 1919 году и национализирован. 

В 1922-23 гг. они жили в доме балерины Спесивцевой, затем – в верхнем этаже двухэтажного дома Владимировых. После смерти бабушки Анны Яковлевны Лидия Ивановна с сыном заняли ее «дачу» с большим садом на Апрельской улице (ныне ул. Гагарина). По завещанию «дача» перешла к Екатерине Ивановне, «к которой мы и переехали в Ленинград, а дом-дачу бабушки мама Катя подарила мастеру сапожнику. Потом его с сыном оттуда почему-то выдворили».

Из воспоминаний А.В. Гусева: «По рассказам мамы, в 1918 или 1919 г. она со мной на руках и тетя Мария оказались у стенки под дулами партизан, готовивших нам расстрел. Но горничные спасли нас, заслонив своими телами. Среди партизан был брат одной из них и, передернув затворы винтовок, они лишь проговорили: «черт с вами, живите пока, буржуи». Моя няня – горбунья из дер. Проходное Груня Павловна Доронина была этому свидетелем.

Помню, в 20-м году мама плакала над письмом отца, умершего в Ялте. Это было на квартире у Спесивцевой.

....Был у мамы и орловский красавчик рысак, который никого к ней не подпускал, даже отца. В революцию, когда отбирали лошадей, она его отравила, впрыснув стрихнин. При прогулках верхами он обычно возглавлял кавалькаду, не позволяя обгонять его никому."

 Сохранились стихи, которые Лидия Ивановна написала 12 ноября 1927 г в альбоме сына:

        Дорогому сыночку

В минуту скорби и печали,

Когда тоска, как лютый зверь

Терзает сердце, но едва ли

Помогут люди, им не верь.

В такие горькие минуты

Один с невзгодами борись.

И если хочешь утешенья,

Творцу Всевышнему молись.

Переезд из Корочи в Ленинград

Проучившись в Короче 4 класса, Александр с мамой в 1928 г. переехал в Ленинград к крестной Екатерине Ивановне.

О высылке Лидии Ивановны в 1934 году и о осуждении в 1951 году воспоминания ее сына, Александра Гусева: 
Зима 1934 гг. После убийства С.М. Кирова началось выдворение из Лениграда дворян. По ночам забирали то одного, то другого из знакомых и после короткого содержания в тюрьме высылали. Кому по «рангам» давали «-15», другим «-10», третьим - «-5». Кругом звучали Оренбург, неведомые Иргиз, Тургай и др.

В марте я засиделся за подготовкой к зачету I-го университетского курса часов до 2-х ночи. Настойчивый звонок в прихожей всполошил всех. За звонком стук. Поняли. Но за кем? Мама, тётя, дядюшка встали. Пошёл открывать. Вошли офицер и два солдата. Спросили Гусеву Л.И. Предъявлии ордер на обыск. Прошли в нашу балконную комнату (Ижорская 11, кв.6). Обшарили шкаф, книги, под кроватью, в сундуке. Нашли и взяли мамины старинные фотографии, отцовские петлицы статского советника, мою финку. Чудом уцелели документы отца, не заметили. Велели маме одеться и увезли. На другой день в Большом доме узнал, что она в женской тюрьме в тупике ул. Лебедева. Стал носить передачу. Через неделю разрешили свидание. Оказалось, ей предстоит высылка «мину пять». Спросила, куда проситься. Я подсказал Казань (если тоже вышлют, то смогу там учиться в Университете). Вскоре её «судили» особым совещанием НКВД и как «социально опасному элементу» запретили жить в режимных городах и местах СССР. Вскоре её отпустили, взяв подписку о выезде в Казань. Проводили мы её.

А её «преступление» было в том, что она была одной из 6 дочерей действительного статского советника и кавалера орденов Ивана Александровича Морозова, умершего в 1908 г., но бывшего сыном генерала, участника Крымской войны, из незнатного рода. Кроме того, она была женой статского советника мирового судьи Гусева Владимира Александровича из старинного , но захудалого рода, ведущего своё начало с XV века. Дед отца по женской линии - Новооскольский помещик А.И.Старов, потомок одного из донских войсковых атаманов, женатый на княжне Е.А. Мещерской. Отцу «повезло», он умер в 30 лет в 1920 г. в Ялте, где лечился от туберкулёза. Мать, окончившая Харьковскую консерваторию, жила за счёт уроков музыки, была тапёром в немом кино, затем счетоводом, бухгалтером.

Меня не выслали, оказалось, помогло, что я... ровесник Октября. Через некоторое время одна идейная особа с курса М.Забродина подняла вопрос о моём отчислении из Университета. Но товарищи решительно отклонили это, тем более, что я никогда не утаивал своего непролетарского происхождения (не стыдился его) и высылки матери. А сокусника Юру Муретова, от 1916 г. рождения, все же выслали в Воронеж. Через год он вернулся, восстановился в Университете.

Летом ездил к маме, где она работала бухгалтером, собралось там изысканное общество. В вагоне я ехал с молодой мамой с ребёнком - графиней Воронцовой. Её родителей выслали, ее, ждавшую ребенка , не тронули - гуманно!

Через год маме разрешили вернуться (Юре тоже). Но она боялась Питера («опять вышлют», получила место бухгалтера завода Минеральных вод г. Сольцы, затем там же ст. бухгалтером Райпищекомбината. Снимала комнату в доме пожилой бывшей поварихи графа Шереметева.

Злоключения матери не ограничились 1935 г. В 1941 г. стремительное наступление немцев накрыло Сольцы, эвакуироваться она не успела и до февраля 1944 г. попала в оккупацию. До этого связи с ней не имел. Лишь однажды тётушке кто-то сообщил или передал записку, что она здорова. После освобождения Сольцов связь восстановилась. Оказалось, маму немцы привлекли (привели с конвоем) к работе бухгалтером городской управы, затем Земельного управления. Происхождение её и высылка 35-го обеспечило ей доверие оккупантов. Но её квартирная хозяйка имела связь с партизанами. К ним мама отправила своих двух коз (она была «козлятница» и вырастила меня козьем молоке). По ее рассказу неоднократно выписывала по паролю муку с подчинённых ей мельниц, кстати, полтонны муки ее были в знаменитом псковском обозе в осаждённый Ленинград, занижала в отчетах количество муки, зная куда идёт остальное (подтверждено потом свидетельницей). При наступлении наших войск немцы привели ей подводу с конем, назначив, куда она должна прибыть с вещами для эвакуации поездом. Она отвела подводу к соседям, ушла сама. Когда город заняли наши, она сдала в комендатуру лошадь. Председатель райисполкома назначил её гл. бухгалтером Райпотребсоюза. Затем область назначила её старшим бухгалтером Терийского Райпищекомбината, дали ей там полдомика и участок. К ней приехала старшая сестра Мария, пережившая оккупацию в нашем родом городе Короча. Иногда я отдыхал там у них. После демобилизации в 1946 г. женился. Появлися сын Владимир. В 1947 году мать вышла на пенсию. В 1951 году жена приболела. Мама приехала на несколько дней помочь с младенцем. Ночью 2.04 явились «архангелы» и увезли маму (без обыска у нас, но с обыском в Зеленогороске у тёти). Начались хождения с передачами на Шпалерную и на приём в Большой дом. Разговаривали корректно - участник войны, орденоносец, член партии, отличная характеристика (оказалось, её запрашивали). Доводы о невиновности матери отклоняли: пособничество оккупантам, получала за это мзду, танцевала с офицерами на балах, неуважительно говорила об РККА, о Сталине, ВКБб, вела агитацию... Непостижимо! Толком от них ничего не узнал. Потом она переслала из лагеря обвинительное заключение, приговор, ответ на кассацию. Всё это цело и дела ее в УКГБ есть. Мою недавнюю просьбу показать его отклонили, очень извиняясь. Советовали написать в Москву, такое, мол, нелепое правило...

 18.08.1951 я приехал в горсуд на Фонтанке. Меня на него не допустили. Видел, как маму с руками за спину провели туда, затем вскоре обратно. Со скорбным видом она успела обронить мне: «25 лет...»

Вести были от неё редко. Посылки принимали, субсидировала тётя Катя. Сначала она была в Саратовской тюрьме (?), затем в лагере под Соликамском (а/я АМ 244/16). Письма ее и мои в Верховный суд, Берии, Сталину ничего не дали. А было ей за 70 (официально, фактически же больше, т.к. ещё до революции её сильно «омолодили» из уважения к деду). Спасибо, на лесоповал не гоняли.

После кончины «великого отца народов» и очередных её письма Меленкову и моего Генеральному прокурору она была освобождена 23 августа 1954 года.

Как мне 26.12.99 сообщил из УМГБ ЛО т. Сиротин Александ Алексеевич при рассмотрении вопроса о реабилитации по делу матери 1951 г. использованы свидетельские показания б.зав.мельницей № 5 Мордвино Дубровского с/совета Соловьевой Марии Андреевны, 1905 г. рождения , урожд. Д. Большие озерцы Порховского р-на Псковской области, которая и подтвердила связь мамы с партизанами. Как сказал т. Сиротин: «Ей бы орден за помощь партизанам и голодному Ленинграду, а ведь стольких она, может, от смерти спасла мукой, а ей 25 лет!...»