От родных
Мария Филипповна Раевская родилась в 1906 году в Хабаровске. Происхождение ее неясно, ее имя есть в Книге памяти репрессированных дворян, однако, заполняя после ареста анкету, в графе «социальное происхождение» она указала «из рабочих».
До 18 лет Мария жила в Хабаровске, где окончила семилетку и почти сразу устроилась на работу в Управление рыболовства и охоты. Оттуда она сначала перешла в Революционный комитет Хабаровска, а затем в ГПУ, одновременно училась на курсах машинисток. В ГПУ Раевская познакомилась со своим будущим первым мужем Баранцевым. В 1924 году они поженились и уехали работать в советское консульство в Харбин. До апреля 1927 года Раевская исполняла в консульстве обязанности машинистки, после чего ее перевели в Москву, в распоряжение Разведуправления, а из Москвы, почти сразу, — в советское консульство в Шанхай, где она проработала до конца 1927 года. Затем она вернулась в Москву. С июля 1929 года и до дня ареста, 28 февраля 1938 года, Раевская работала машинисткой в секретариате Наркомата обороны.
Харбин и Шанхай — это и была та зацепка, которая позволила НКВД «провести» Раевскую по шпионской линии, обвинив ее в «активной шпионской деятельности в пользу Японии» и «передаче секретных сведений государственного значения». В сентябре 1937 года вышел оперативный приказ Ежова № 00593. В нем говорилось, что «органами НКВД учтено до 25 000 человек», так называемых «харбинцев», которые подлежат аресту все до единого, поскольку якобы были объединены в широкую диверсионно-террористическую сеть. Аресты надлежало произвести в две очереди: начать с сотрудников НКВД, служащих Красной армии, железнодорожного и водного транспорта, а затем перейти и к остальным — «работающим в советских учреждениях, совхозах, колхозах и проч.».
Как явствует из протоколов допроса, в «шпионскую деятельность» Раевскую вовлекла «агент японской разведки» Мильда Зейте, арестованная незадолго до Раевской по другому делу и расстрелянная в июне 1938 года. Она была первой женой большевика с 1913 года и красного директора Карла Зейте и тоже работала в советском консульстве в Харбине. Собственно, ее показания, если верить материалам следствия, и стали основанием для ареста Раевской.
«Показания» Раевской чрезвычайно наивны. Начиная с определенного времени, «признается» Раевская, Зейте стала приглашать ее на прогулки в город и непременно куда-то всякий раз заходила, оставляя Раевскую ждать на улице. Когда Раевская однажды поинтересовалась, куда та заходит, Зейте, ни минуты не мешкая, поведала ей, что заходит «к лицу, которому передает сведения о Советском Союзе». Через некоторое время она призналась, что передает сведения китайскому генералу Ма, и предложила Раевской работать вместе. И Раевская, «уже будучи несколько раз с Зейте у генерала Ма, отказаться побоялась и дала ей согласие». После этого она один раз отнесла «генералу Ма» пакет: «Со слов Зейте мне известно, — рассказала Раевская следователю, — что генералу Ма передавались сведения шпионского характера о Советском Союзе, были переданы списки белогвардейцев, проживающих на советском Дальнем Востоке, а также ключ кода шифра». Никакого вознаграждения за свою «шпионскую деятельность» Раевская ни от кого не получала.
Осенью 1927 года она покинула Харбин и не виделась с Зейте десять лет. Они встретились в Москве в 1937-м, но Раевская «по вопросу шпионской деятельности и вообще больше разговоров с Зейте не имела», старательно зафиксировал следователь во время допроса, поставив подследственной на вид, что она не дает «правдивых полных показаний о своей шпионской деятельности» и деятельности известных ей лиц.
19 мая 1938 года Мария Филипповна Раевская была приговорена к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 31 мая 1938 года. Марии Филипповне было 32 года, у нее остался девятилетний сын.
Когда он в 1957 году попытался что-то выяснить о судьбе матери, в КГБ ему выдали справку, что Мария Филипповна Раевская умерла летом 1942 года в лагере от дизентерии.
Годом позже Раевскую реабилитировали «за отсутствием состава преступления». При пересмотре дела для дачи показаний был вызван генерал-майор Дмитрий Федорович Попов, который был сотрудником военной резидентуры в Маньчжурии как раз в те годы, когда Раевская работала в Харбине и Шанхае. С профессиональной точки зрения он отозвался о Раевской в высшей степени положительно, заметив, что само назначение ее на работу в аппарат Наркомата обороны говорит о многом. Что же касается ее политических настроений, то Попов отметил, что «никаких проявлений Раевской против советской власти» он не наблюдал. О существовании же китайского «генерала Ма» бывший резидент никогда не слышал, что позволяет сделать вывод о вымышленности этой фигуры.
Остается только добавить, что план Ежова по уничтожению «харбинцев» был значительно перевыполнен: нарком говорил в приказе о 25-ти тысячах диверсантов, шпионов и террористов, а всего в ходе харбинской операции, согласно справке НКВД, было осуждено 49470 человек, из которых 31226 были расстреляны.
