Сохранено 2585967 имен
Поддержать проект

Смирнов Василий Иванович

Смирнов Василий Иванович
Дата рождения:
26 января 1882 г.
Дата смерти:
22 октября 1940 г., на 59 году жизни
Социальный статус:
заведующий культурно-историческим отделом в Ивановском областном музее
Место рождения:
Большая Брембола село, Переславский район, Ярославская область (ранее Ярославский край), Россия (ранее РСФСР)
Место проживания:
Иваново (ранее Иваново-Вознесенск в 1871—1932 годах), Ивановская область, Россия (ранее РСФСР)
Дата ареста:
16 сентября 1930 г.
Приговорен:
Постановлением Особой Коллегии ОГПУ по Ивановской области 28 февраля 1931 года по ст. 58-10 «за аполитизацию и децентрализацию науки».
Приговор:
3 года административной высылки
Реабилитирован:
1960 год
Фотокартотека
Смирнов Василий Иванович Смирнов Василий Иванович Смирнов Василий Иванович
От родных

Если Вы располагаете дополнительными сведениями о данном человеке, сообщите нам. Мы рады будем дополнить данную страницу. Также Вы можете взять администрирование страницы и помочь нам в общем деле. Заранее спасибо.

Дополнительная информация

Из дневника

25 декабря 1930. Сижу 101 день в тюрьме. Первоначально мне «шили» меньшевизм. Понадобилось два месяца, чтобы следователь пришел к выводу, что в этом отношении я чист. Он так и сказал: «В меньшевизме мы Вас теперь уже не обвиняем...». После этого мне стали подводить другие фугасы: связь с церковномонархической партией и самое нелепое, что можно только придумать, — участие в краже «годуновской плащаницы». Иногда мне кажется, что это просто диалектический прием: «Думай о человеке хуже — не ошибешься», — говорил Наполеон.

Недели две носились как с писаной торбой с этой идеей, очень искусно устанавливая мое credo. От плащаницы тоже отказались очень скоро. На сцену с новой силой выползло все то, что было уже на двух моих чистках и на разных обследованиях. В сотый раз приходится доказывать, что костромское краеведение занималось делом, а не контрреволюцией.

Я не жду ничего хорошего от того, что показали мои бывшие сослуживцы, недаром один из них уже заработал себе свободу (Вейденбаум). Кажется, и другой, постаравшийся на мой счет, тоже на воле (Рязановский). Так как доподлинно неизвестно, что они и прочие показывали, я на этот счет беспокоюсь немного.

Тем более, что мне начали «втыкать», как здесь говорят, нечто более серьезное. Д.О. Святский и Анциферов дали на днях любопытные показания: существовала особая группа ленинградских краеведов — группа антисоветская.

Ее установки, в противовес московской группе «советского» краеведения, носили характер антисоветский, даже вредительский: признавалась 1. целесообразность децентрализации науки, 2. аполитичность, 3. обязательное столкновение с ГИКом и Губпланом, 4. вредительские установки в отношении программ конференций. Последнее, по совести говоря, я не понял. По первым трем пунктам, мне кажется, я отчитался с честью. Но все же тут придется не раз обращаться к этим сюжетам, потому что важен здесь уже не я, а другие лица, которых надо «притянуть» к этой организации.

26 декабря. Слышал вчера за стеной в 3-ей камере кашель брата, его голос, когда он разговаривал в коридоре. Как-то слышал голос Пауля. Видел в окно Наталию Викторовну. Мы похожи на пассажиров трюма в длинном путешествии. Одни слезают, входят другие пассажиры. Монотонная жизнь несколько разнообразится передачами и допросами.

Следствие тянется очень медленно. Меня не вызывали вот уже 10 дней. Здесь говорят, что это «ключи подбирают».

11 января 1931. Сегодня в клубе над нашими головами бал. Отчетливо слышна оркестровая музыка, пение и танцы потом под рояль...

За две последних недели, кажется мне, я переболел всеми душевными болями. Пять ночей, в течение которых меня таскали на допрос, из меня вытрясли душу. Я видел измученных допросами Пауля и Полянскую . Каждый раз моя душа обливалась кровью, когда я их встречал: ведь я виноват в их несчастье.

Когда мне рассказали, как ты сидела перед листом бумаги, на котором должна была дать свои показания, разбитая и усталая, и когда мне определенно сказали следователи, что тебя арестуют, мука моя не знала предела. И не потому, что ты не смогла вынести тюрьмы (она не так-то страшна), а потому, что это грозило неисчислимыми несчастьями для других.

Мне сообщили показания некоторых лиц, не оставлявшие сомнения в том, что материал для обвинения достаточный, хотя и весь лживый. Большим несчастьем для меня явилось то обстоятельство, что существовало «советское краеведение», а все прочее краеведение, следовательно, было «антисоветским». Разубедить здесь нельзя. Как нельзя было втолковать что-нибудь в комиссии, в свое время обследовавшей этнологическую станцию. Единственный выход, казалось мне, на чем-нибудь столковаться, вот и была придумана формула, которую я подписал. Привожу текст по памяти:

«1. Продумывая работу КНО в прошлом, я нахожу, что действительно деятельность Общества, руководимого мною, с точки зрения современности, в некоторые моменты имела антисоветский характер».

«2.Идеологическая установка руководимого мной Общества давалась со стороны ленинградского ЦБК и совпадала с моими устремлениями через секретаря ЦБК Д.О. Святского, с которым я был связан лично и часто встречался».

«Одной из главных основных установок антисоветского характера является аполитизация науки».

«Признавая свои ошибки и т.д.»

В дополнительных своих показаниях я признал ошибкой основную мою краеведческую мысль в прошлом — мысль о целесообразности децентрализации науки. Я признал ошибкой в условиях современности приобретение этнографических коллекций вроде коллекции поясков и т.д. Само занятие этнологией я также поставил под вопрос. Одним словом, я уже не доказывал пользу науки. Я заявил, что все вины Пауля, Полянской и твои я беру на себя — конечно, виноват только я. Тем не менее, Пауль сидит. Не знаю, продолжает ли сидеть Полянская и еще кто сидит по моему делу.

Моя мука началась с того момента, когда пришла в голову мысль, что таким признанием, может быть, я еще больше запутал положение и причинил кому-нибудь вред. Неудачное для меня выражение «имел установки», мне казалось, кого-то подводило. В дополнительных своих показаниях я сгладил это. Но все же время от времени выплывает в душе такая заноза.

Короткие и порой отрывочные сведения, а также ошибки в тексте - не стоит считать это нашей небрежностью или небрежностью родственников, это даже не акт неуважения к тому или иному лицу, скорее это просьба о помощи. Тема репрессий и количество жертв, а также сопутствующие темы так неохватны, понятно, что те силы и средства, которые у нас есть, не всегда могут отвечать требованиям наших читателей. Поэтому мы обращаемся к вам, если вы видите, что та или иная история требует дополнения, не проходите мимо, поделитесь своими знаниями или источниками, где вы, может быть, видели информацию об этом человеке, либо вы захотите рассказать о ком-то другом. Помните, если вы поделитесь с нами найденной информацией, мы в кратчайшие сроки постараемся дополнить и привести в порядок текст и все материалы сайта. Тысячи наших читателей будут вам благодарны!