Жога Борис Георгиевич

Моего отца, студента крымского медицинского института Бориса Жога арестовали 15 октября 1937 года прямо на лекции по физиологии. Просто вошел человек, назвал его фамилию и объявил, что тот арестован. После обыска в общежитии, ему предложили взять вещи, но он был так убежден, что это недоразумение и его сегодня же отпустят, разобравшись, что не взял ничего. Как он жалел об этом, когда спустя три месяца сидел в летней одежде и парусиновых полуботинках на перроне под конвоем среди таких же заключенных, ожидающих отправки. Позади были допросы и приговор и горькая истина: 10 лет лагерей и ничего нельзя изменить, доказать, исправить. Родственники отца жили в Сталинграде и ничего не знали о его аресте. Конвойные, молодые парни – срочники, отнеслись к нему с сочувствием. В этом этапе он был самым молодым и самым легко одетым. Они даже позволили окликнуть пробегавшего мимо малознакомого студента. Отец попросил принести из общежития его вещи и тот помчался со всех ног. Этот час ожидания запомнился ему на всю жизнь. Уже дали команду к отправке, все сидели в вагонах, а он уже ни на что не надеялся, как вдруг оклик конвойного: «Жога, на выход!» У вагона стояли три его товарища, соседи по комнате. Через начальника конвоя передали вещи и деньги – восемь рублей, сказали , что должны. Один из них плакал. Много разного было в жизни, но в те минуты отец был счастлив, потому что знал: есть теплая одежда, а главное – есть добрые люди.

До медицинского института отец год проучился в Сталинградском педагогическом институте, на физико-математическом факультете. Учебу пришлось бросить, нужно было помогать пожилым родителям: в семье еще были дети-школьники. Три месяца преподавал математику в школе младшего комсостава, а потом год работал проводником на железной дороге. Как только стало возможным, вновь пошел учиться. Но за это время решил, что будет врачом и поступил в медицинский институт в Симферополе. Учился хорошо. Жили в общежитии весело. А потом пришел 37 год, когда начались аресты в армии. В Сталинградской школе младшего комсостава брали не только курсантов, но и преподавателей. Его нашли в Симферополе.

Мы с детства привыкли, что отец может кричать во сне и никогда не боялись этого. Нужно было просто подойти к нему и разбудить. Позже узнали, что ему часто снился лагерь. Вспоминал допросы и карцер, непосильный труд на лесоповале и на стройке. Был сломан нос — сорвался с мостков вместе с тачкой, груженой кирпичами. Но полученные знания в институте пригодились, несколько лет работал в лагерном медпункте. И всегда старался помогать другим.

После освобождения восстановиться в институте не получилось, окончил с отличием медицинское училище, работал фельдшером и лаборантом. Однажды на приеме встретил своего лагерного пациента – Петра Петровича Пустошного. В этот вечер они, крепко выпив, вспоминали прошлое. Отец спас ему жизнь, поместив обессилевшего зека в больницу. Они потом дружили, ходили друг к другу в гости, играли в шахматы. У Петра Петровича было двое сыновей. Одного из них звали Борисом.

Почти все однокурсники отца погибли, оставшиеся не все ему ответили. Он очень дорожил дружбой с Алексеем Исааковичем Кальфа. Тот не только ответил отцу, но и пригласил в гости. Отец побывал у него в Евпатории, узнал о его жизни и испытаниях, которые тому пришлось пережить. Когда вышел фильм «Обыкновенный фашизм», отец посмотрел его несколько раз. Помню его слова, он говорил, что сталинизм – это почти такой же фашизм, а фашистский концлагерь и сталинские лагеря мало чем отличаются.

«Однажды в комнату к студентам
Случайно крыса забежала
И, став непрошенным клиентом,
Она корзины проверяла.

Ее увидел Правдин Боря,
Издал пронзительный он крик!
Схватил газету Жога Боря,
В углу воровку он настиг»

(Из стихов Бориса Жога для студенческой стенгазеты)