Сохранено 2587388 имен
Поддержать проект

Окуджава Шалва Степанович

Окуджава Шалва Степанович
Дата рождения:
1 августа 1901 г.
Дата смерти:
4 августа 1937 г., на 37 году жизни
Социальный статус:
В 1932—1935 годах — секретарь парткома Уралвагонстроя (предприятие по строительству Уралвагонзавода) в Нижнем Тагиле; с апреля 1935 — февраль 1937 года — 1-й секретарь Нижнетагильского горкома ВКП(б)
Национальность:
грузин
Место рождения:
Кутаиси, Грузия (ранее Грузинская ССР)
Место проживания:
Нижний Тагил, Свердловская область, Россия (ранее РСФСР)
Дата ареста:
18 февраля 1937 г.
Приговор:
к высшей мере наказания — расстрел
Кенотаф:
Ваганьковское кладбище, Москва, Россия (ранее РСФСР)
Реабилитирован:
21 августа 1956 года
Фотокартотека
Окуджава Шалва Степанович Окуджава Шалва Степанович Окуджава Шалва Степанович Окуджава Шалва Степанович Окуджава Шалва Степанович
От родных

Если Вы располагаете дополнительными сведениями о данном человеке, сообщите нам. Мы рады будем дополнить данную страницу. Также Вы можете взять администрирование страницы и помочь нам в общем деле. Заранее спасибо.

Дополнительная информация

«Хочу воскресить своих предков...»

Родился Булат Окуджава 9 мая 1924 года в Москве на Большой Молчановке, в семье партработников грузина Шалвы Степановича Окуджавы и армянки Ашхен Степановны Налбандян.

Родители были коммунисты, революционеры, убеждённые ленинцы. Детство прошло на Арбате, в тех самых дворах и переулках, память о которых стала его поэтической памятью. Отец Окуджавы — коммунист, пусть и чистый, бескорыстный. Но фанатизм, присущий его поколению, втянул его в строительство страшной машины, которая в 1937-ом перемолола и его самого.

Убили моего отца
Ни за понюшку табака.
Всего лишь капелька свинца -
Зато как рана глубока!

Он не успел, не закричал,
Лишь выстрел треснул в тишине.
Давно тот выстрел отзвучал,
Но рана та еще во мне.

Как эстафету прежних дней
Сквозь эти дни ее несу.
Наверно, и подохну с ней,
Как с трехлинейкой на весу.

А тот, что выстрелил в него,
Готовый заново пальнуть,
Он из подвала своего
Домой поехал отдохнуть.

И он вошел к себе домой
Пить водку и ласкать детей,
Он - соотечественник мой
И брат по племени людей.

И уж который год подряд,
Презревши боль былых утрат,
Друг друга братьями зовем
И с ним в обнимку мы живем.

Напротив дома Окуджавы светилось окно, за которым жил человек, убивший его отца. Его политические стихи «Ну что, генералиссимус прекрасный...», «Памяти брата моего Гиви», «Убили моего отца...» и многие другие, проникнутые горькими воспоминаниями и раздумьями о сущности сталинизма и его последствиях, были опубликованы лишь в годы перестройки. В том числе и это:

Стоит задремать немного,
сразу вижу Самого.
Рядом, по ранжиру строго, -
Собутыльнички его.

Сталин трубочку раскурит –
Станут листья опадать.
Сталин бровь свою нахмурит –
Трем народам не бывать.

Что ничтожный тот комочек
Перед ликом всей страны?
А усы в вине намочит –
Все без удержу пьяны.

Вот эпоха всем эпоха!
Это ж надо – день ко дню,
Пусть не сразу, пусть по крохам,
Обучала нас вранью.

И летал усатый сокол,
Целый мир вгоняя в дрожь.
Он народ ценил высоко,
Да людей не ставил в грош.

Нет, ребята, вы не правы
В объясненье прошлых драм,
Будто он для нашей славы
Нас гонял по лагерям.

С его именем ходили
(это правда) на врага,
Но ведь и друг дружку били
(если правда дорога).

А дороги чем мостили?
И за всё платили чем?
Слишком быстро всё простили,
Позабыли между тем…

Нет, ребята, хоть упрямы
Демонстрации любви,
Но следы минувшей драмы
Все равно у нас в крови.

Чем история богата,
Тем и весь народ богат…
Нет, вы знаете, ребята,
Сталин очень виноват.

Когда говорят о закрытости Окуджавы — о том, что при всей его благожелательности, чувстве юмора, готовности к общению его собеседник всегда ощущал дистанцию, некую прозрачную, но непреодолимую стену — одна из причин такой закрытости была в том, что он никогда не забывал, что был «сыном врага народа».

В своей автобиографической книге «Упразднённый театр», своеобразной семейной хронике, Окуджава, анализируя поступки юного героя, принимает часть исторической вины большевиков на себя, как единомышленника родителей. Хроника, начиная с дедушек и бабушек, завершается собственным детством, тридцатыми годами. До сих пор эта книга остаётся неоценимым биографическим источником для исследователей жизни и творчества поэта. И в неменьшей степени — ключом к его творчеству. Где-то на подступах к роману, работа над которым длилась почти пять лет, он написал вот такое стихотворение:

Хочу воскресить своих предков,
хоть что-нибудь в сердце сберечь.
Они словно птицы на ветках,
и мне непонятна их речь.

Живут в небесах мои бабки
и ангелов кормят с руки.
На райское пение падки,
на доброе слово легки.

Не слышно им плача и грома,
и это уже на века.
И нет у них отчего дома,
а только одни облака.

Они в кринолины одеты.
И льется божественный свет
от бабушки Елизаветы
к прабабушке Элисабет.

После ареста обоих родителей 13-летнего Булата родственникам удалось спрятать и тем самым спасти от детдома, куда было положено сдавать детей врагов народа. До 1940 года он с младшим братом Виктором жил у бабушки, а в 40-ом тётя Сильвия перевезла их к себе в Тбилиси. Только через полтора года он смог вернуться в родной арбатский двор, продолжать учёбу в московской школе.

Короткие или отрывочные сведения, а также возможные ошибки в тексте — это не проявление нашей или чьей-либо небрежности. Скорее, это обращение за помощью. Тема репрессий и масштаб жертв настолько велики, что наши ресурсы иногда не позволяют полностью соответствовать вашим ожиданиям. Мы просим вашей поддержки: если вы заметили, что какая-то история требует дополнения, не проходите мимо. Поделитесь своими знаниями или укажите источники, где встречали информацию об этом человеке. Возможно, вы захотите рассказать о ком-то другом — мы будем вам благодарны. Ваша помощь поможет нам оперативно исправить текст, дополнить материалы и привести их в порядок. Это оценят тысячи наших читателей!