Селивон Владимир Иванович

Селивон Владимир Иванович (1906-1937 )

Курсивом выделены воспоминания жены – Селивон Р.М. Остальное – из дела.

Дело № 111/9. Начато 29.08.1937 г. Окончено 10.07.1958 г. Из протокола задержания 11 ноября 1931 г.:

Селивон Владимир Иванович, 1906 г.р., уроженец г. Ленинграда. Белорус. Из крестьян-рабочих, православный, б/п, не судим, до перехода границы проживал д. Затишье, Вишневской волости, Воложинского уезда Новогрудской губернии. Отец – Иван Иванович, из крестьян, за 15 лет до империалистической войны выехал с родины в Петербург, где работал до 1919 г. На фабрике «Треугольник». В 1919 г вместе с семьей поехал за продуктами в деревню, где хозяйствовал его брат, но там их застал фронт. Так семья осталась в Польше. Хозяйство – 3 дес. Земли, хата, 1 лошадь, 1 корова. Сейчас (на 1931 г) отцу 70 лет. Матери (Анне Осиповне – 55, сестрам – 19 и 9 лет). Образование – 3 класса городской начальной школы в Петрограде (1917).
В 1928 г. был призван в Польскую армию на 18 месяцев, служил в 71 Пехотинском полку рядовым.
После службы находился под следствием за незаконное ношение револьвера, который при обыске нашла полиция за 6 месяцев до перехода границы.

«Перейти в советский Союз меня заставила нужда, обратно в Польшу я не хочу». Переходил границу вместе с двоюродным братом Иваном Мартыновичем Селивон (1897 г.р.). с ними было ещё 7 человек (Жаркевич Ал. Антонович, Горностай Ольга Антоновна, Ланкевич Антон Иосифович, Жарский Иосиф Дмитриевич и др.)

В Польше не было работы, молодежь хотела жить в СССР, так как там была работа и перспективы, заработав, мы могли через «Красный крест» перевести деньги родителям.

Направлен в Особый карантинный лагерь ОГПУ 9г. Саров). С мая 1932 г по июль 1934 г работал в совхозе на Урале (с. Миасское). С 1 июля 1934 г. На Станкострое (Завод № 78) в Челябинске. Брат работает на промплощадке этого завода чернорабочим ( имеет родную сестру Марию Мартыновну, по мужу Кривицкую, проживающую в г. Ленинграде).

Постаноление Начальника ОУГБ УНКВД от 8 июня 1935 г.:
«После перехода границы был направлен для фильтрации в Саровский карантинный лагерь НКВД, откуда был водворен на жительство в г. Челябинск. Работает на Станкострое. За время пребывания в СССР на Селивон никаких компрометирующих материалов не поступило. К работе относится хорошо. Снять с особого учета органов НКВД».

Я работала в 1934 г в Миасской больнице акушеркой и завхозом, а он там же в стройконторе зерносовхоза счетоводом. Так мы познакомились. Когда его перевели в Челябинск, и он получил квартиру в новом четырехэтажном доме, я переехала в Челябинск.
Проживали в этом новом доме до ареста – адрес : КБС (Коммунально-бытовое строительство), д.1 кв. 44. В городе я устроилась акушеркой в новый Областной родильный дом по ул. Тимирязева, на работу ходила пешком через линию ж/д. И подрабатывала фельдшером в детском саду при Заводе №78 (им. С. Орджоникидзе). В 1936 г. У нас родилась дочь. Но прожила она недолго, начала ходить в ясли и заболела детской инфекцией (была вспышка кори). Умерла в апреле 1937 г. Он свидетельство о ее смерти всегда носил в кармане, его арестовали и изъяли этот документ. Кинулся искать фотографа, т.к. не успел заснять живую дочку. Нашел – привел домой и сфотографировал дочку в коляске и в гробике, чтобы выслать родителям. Эти фото чудом уцелели в семье моей младшей сестры. А наш фотоальбом так и пропал после ареста.  Когда появилась возможность выслать через «Красный Крест» деньги родителям, он выслал 10 рублей. А мне сказал, что это для Польши большие деньги. Перечислил, что там они купят на них. Потом при моих допросах мой следователь говорил мне, что так мой муж агитировал, какие в Польше низкие цены по сравнению с СССР.  
Жили мы хорошо. Купили швейную машинку, велосипед. Я даже заказала в ателье несколько платьев. После ареста просила сестру забрать мой заказ. Но в ателье ей сказали, что заказ забрал милиционер по квиточку.   Он был неприхотливый в еде. Больше всего любил вареный картофель со сметаной или ряженкой.
К нам часто приходили его друзья по Саровскому лагерю – перебежчики из Польши. Лучше всех помню – Давидовича Александра Поликарповича, он тоже работал бухгалтером.
У них был настоящий оркестр – несколько человек играли на скрипке, несколько на гитаре, а мой муж – на мандолине. Он и меня научил на ней играть.  Фото сохранилось этого маленького оркестра.
Один раз ездил в отпуск в Москву, где у него жили родственники :Соколовский Антон Викентьевич (дядя), проживавший по адресу М. Пироговская, 116, п/о 21, его жена Дарья Иосифовна, двоюродный брат Соколовский Семен Антонович, фотограф.
Перед арестом нам дали смотровой ордер в новую квартиру в Центре города. Мы даже ходили смотреть ее. Решили переселиться после его поездки в дом отдыха. Но там его арестовали, а ко мне пришли с обыском.
Ходила, носила передачи. Один раз дали свидание. Я ещё упрекнула его, что он в грязном пришел на свидание, а ведь я ему передовала чистую одежду в передаче. Это я потом поняла, что никакие передачи не доходили. Он почти ничего не говорил на свидании, только передал мне записку. Но что он в ней написал, так и не узнала – отобрали перед выходом.

Арестован 21 августа 1937 г. В доме отдыха «Тургояк».
Признательное заявление сделал 3 сентября 1937 г. О том, что состоял в Польской организации войсковой (ПОВ), где были Ходаш Михаил Меерович, 1915 г.р. ( 105 77 ОГАЧО), Цибин Андрей Андреевич (П-18878 ОГАЧО), портной портняжной мастерской завода №78, Витович Иван Антонович, 1897 г.р. (П-14435 ОГАЧО), Давидович Александр Поликарпович, бухгалтер завода №78 (7226 ОГАЧО), Остапчук Павел, Ружицкий Ян Антонович (1910 г.р. 18445 ОГАЧО), Фарбер Макс и др.

«В ПОВ был завербован ещё в Польше в 1929 г. Военной жандармерией, куда попал за драку в офицерской столовой. Сам лично завербовал Жаркевича и др.
Задачами ПОВ было:
Создание независимого польского государства с отхватом части СССР.
Переброска членов ПОВ на территорию СССР для вербовки новых членов и создания крупной несоветской организации, особенно на промышленных объектах.
Направлять работу организаций ПОВ, созданных на территории СССР на ведение подрывной диверсионной работы во всех отраслях промыщленности и транспорта.
Политико-моральное разложение Красной Армии

Максимальный размах деятельность ПОВ должна была принять в военное время.»
Из обвинения;
« Был завербован в 1929 году в ПОВ польским военным жандармом и по его заданию во время службы в польской армии выявлял революционно настроенных солдат. В 1931 г. Был переброшен в СССР для создания кадров «ПОВ» и ведения шпионско-диверсионной работы. В 1934 году в г. Челябинск связался с членами ПОВ Ходош и Витович и и вел шпионскую работу по заводу №78, завербовал лично в ПОВ польских перебежчиков Цибина и Лясото. Виновным по ст. 58-6-8-10 себя полностью признал и изобличен показаниями Войтовича.
Нач. 3 отдела УГБ УНКВД ЧО  капитан госбезопсности Луговцев, лейтенант госбезопасностиВойцеховский, Еськов».
Осужден 22.09.1937 г в особом порядке Комиссаром НКВД и Прокурором СССР к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведен в исполнение 10 октября 1937 г.
Реабилитирован военным трибуналом УрВО в 1958 г.»

Справка из дела:
1958 г. От 28.05.

«На запрос в Центральный государственный особый архив МВД СССР в отношении того, какие у них имеются данные о существовании контрреволюционной «Польской организации войсковой», получен следующий ответ:
«В Центральном государственном особом архиве сведений о существовании «Польской организации войсковой» (ПОВ) на территории СССР не имеется. В архиве имеются сведения о существовании этой организации на территории России с 1917 по 1920 гг. В 1922 г. Эта организация в Польше была официально распущена».

За мной пришли 7 октября 1937 г. Это я потом, в 1992 году узнала, что к этому дню его уже приговорили к расстрелу. На всю жизнь запомнила фамилию арестовывавшего меня и потом ведшего дело следователя Трясцина. Он специализировался на женах и детях «врагов народа» Запомнила фамилию на всю оставшуюся жизнь.
 Меня пытали бессонницей и стоянием на ногах. Чтобы поспать, просилась в туалет и закрывалась. Дверь выбивали и снова допрашивали. Падала в обморок – отливали водой из ведра. Чередовали доброго и злого следователя. В первые дни моего следствия его уже расстреляли, а меня всё пытались заставить подписать на него признание. Думала, что на него, оказывается – на себя.
В бессонном бреду подумалось, а вдруг меня испытывают. Хотят отправить с заданием, проверяют, смогу ли выдержать пытки. А я не смогла. Всю жизнь себя винила за это. Правда я думала, что ему дали 10 лет «без права переписки», так говорили. В 1947 году дали свидетельство о смерти – умер в лагере в 1942 году. И только в 1992 году после посещения ФСК и знакомства с делом дали новое свидетельство о смерти с датой – 7 октября 1937 года – причина смерти – расстрел».

В скобках после фамилий я указала номера дел, хранящихся в Областном Государственном Архиве Челябинской Области. Дела я просматривала в 2001 году.

от Елены Селивон