Дополнительная информация
Григорий Михайлович Косынка (настоящая фамилия - Стрелец) родился 29 (17) ноября 1899 года в селе Щербаковка Обуховского района Киевской области. Родители - малоземельные крестьяне пытались улучшить свою нищенскую жизнь где-то за Уралом, возле Байкала, но и там добра не нашли. Вернулись обратно в села и перебивались родительским подработкой на сахарном заводе в соседнем селе Григорьевка. Рано пришлось идти на заработки и малом Григорию работать в панских экономиях. С четырех лет научился грамоты от деда, окончил двухклассную школу в селе Красный кут. Особенно поощрял малого Григория к обучению брат матери, впоследствии - известный прозаик Калистрат Анищенко. Когда Григорию прошло 14 лет, он отправился в Киев, надеясь лучшими заработками как-то поддержать мать, что после смерти отца осталась с пятью детьми на руках.
В Киеве Косынка работает чистильщиком сапог, канцеляристом и посещает вечерние гимназические курсы.
Творческий дебют прозаика состоялся 1919 года, когда в одном из летних чисел киевской газеты "Борьба" появился его первый рассказ - "На свеклу".
Публикации 1920-го года многочисленнее: в киевском альманахе "Гроздь" появляются рассказы "Под воротами собора", "Мент", "За землицу", а в 1922-го - первая книга новелл и рассказов "На золотых богов". О ней Сергей Ефремов отозвался так: "быт бьет из них, искрится своими типичными чертами и дает настоящий образ сегодняшнего, может, не глубокий, немного однообразный, но свежий, живой, яркий. Большая наших времен борьба нашла в Косынке вдумчивого спостережника, - именно эта борьба, а не мелкий ежедневный быт, и через то некоторая пленка героичности, молодого романтизма лежит на этих коротеньких, но обточенных очерках-рисунках. Борьба эта в сознании Косынки не приходит сразу, вдруг, - автор приводит свои наблюдения в перспективе, словно заранее подготавливает читателя". Этот сборник - короткая, прагматично объективная история страдницького народа, который втянуты в водоворот революции и гражданской войны, становится жертвой завоевательных погромов, розперезаних хищнических интересов". Григорий Михайлович, как художник "от Бога", выступает одновременно "за всех" и "против всех", ему болят и раны бедности наиболее обворованного крестьянина ("На свеклу"), и кровь убежденного партийца ("Десять", "Темная ночь"), и беспросветность деклассированных спекулянтов и "вечных" мещан ("Лунный смех"). Избран Григорием объективно-драматический общечеловеческий взгляд на воспроизводимая действительность не обещал ему, конечно, спокойной жизни в литературе, которую новорожденная официальная критика (с помощью цензуры) все активнее толкала на путь ортодоксальной одновимірності. Совсем не случайно Евгений Григорук пугал писателя, когда тот будет предлагать большевистской прессе новеллы такого плана как "На золотых богов", то "рукопись пойдет к ЧК".
В начале 1920-х молодой писатель учится в Высшем институте народного образования - такое название имел тогда Киевский университет. Его имя становится известным, особенно любят слушать рассказы писателя в авторском исполнении: звонко, четко чеканя слова, писатель эмоционально обогащает своей дикцией диалоги. Через материальные лишения Косынка не смог закончить полный курс обучения, но студенческие годы (1921-1923) значили для него очень много: он получил определенные историко-филологические знания, четко определился в своих мировоззренческих ориентациях.
Вторую книгу писателя - "Новеллы дезертира" - 1924 года уже отказались печатать. Это стало предметом беспокойства автора и литературной общественности Харькова. Николай Хвылевой в письме Николая Зерова писал об этом факте, как о вопиющее нарушение литературной этики, а Григорию Михайловичу Угольники не оставалось ничего другого, как работать над новыми произведениями. До следующей книги новелл - "Во ржи" (1926) - вошли несколько произведений из первого сборника, однако большинство из них была написана в 1923-1925 лет. В новой книге Косынка предстает перед читателем уже сложившимся мастером реалистического стиля. Объективность художественного письма Косынки и острота воспроизводимых им жизненных конфликтов вызвали недоумение среди критиков, а откровенные вульгаризаторы среди них даже публично обвинили писателя в поэтизации враждебных советской действительности сил, в приверженности к кулачеству, бандитизму и т.п. Владимир Коряк писал, что из новелл Косынки не ясно, с кем он и против кого. Я. Савченко считал, что из всех современных ему писателей Косынка есть "самый кровавый", а Степан Щупак и Александр Полторацкий квалифицировали Григория Косынку как кулацкого агента в советской литературе.
Зато высокую оценку произведениям писателя дали Мирослав Ирчан, Максим Рыльский, Сергей Ефремов и др. Максим Рыльский подчеркивал, что новеллы Косынки "со временем в определенную гармонию слившись, дадут эпопею революции". Цензура раз-раз задерживает его произведения, а в прессе все чаще раздаются угрозы. Не имея возможности жить по литературе, Косынка зарабатывает на жизнь в сценарном отделе Киевской кинофабрики. В начале 30-х годов выпускает сборник "Сердце", которую в последний момент задержал Главлит. "Травля, мыслю я, должно иметь какие-то пределы, а выходит, что нет, что я ошибаюсь...Все-таки я держусь. Не теряю почву под ногами, хотя его давно уже можно было бы погубить, будучи на моем месте", - пишет Косынка 16 апреля 1932 года.
1934 года в харьковском доме писателя была провозглашена "настановча" доклад Ивана Кулика, который говорил о задачах писателей в связи с победой Сталина. В дискуссии выступил и Косынка. Вместо того, чтобы ограничиться трафаретными словам вынужденных заявлений, как это делали другие, он разразился градом жалоб, жалоб, протестов. С резкой и вспыльчивой яростью он говорил, что в условиях "социального заказа", когда человека взяли за горло, она не может творить. То была не речь, то был крик отчаяния в одинок пустоты тьмы. Зал замер от страха; конец речи коммунисты покрыли свистом, криками возмущения, угрозами, а галерка аплодировала.
4 ноября 1934 года писатель был арестован. Из тюрьмы он писал жене: "Прости, что так много горя принес тебе за короткий век. Прости, дорогая жена, а простив - прощай. Не скорби, говорю: слезами горю не залить. Пожелаю тебе здоровья. Свидание не проси, не надо! Передачу, когда будет возможность, передавай, но не часто. Вот, кажется, все. Я сильный, здоровый!"
15 декабря 1934 года, "выездная сессия Военной коллегии осудила Григория Косынку-Стрельца к расстрелу". Косынка гордо встретил приговор в котором говорилось, что "большинство обвиняемых (писателя приговорили вместе с 28 другими представителями украинской интеллигенции) прибыли в СССР через Польшу, а часть через Румынию, имея задачу по совершению на территории УССР ряда террористических актов. При задержании у большинства обвиняемых забраны револьверы и ручные гранаты". Понятно, что судебная аргументация была полной бессмыслицей. Никто из расстрелянных за этим приговором - ни Григорий Косынка, ни Дмитрий Фальковский, ни Олекса Влызько или Роман Шевченко, за исключением Крушельницких (отца и сына) никогда в жизни не были ни в Польше, ни в Румынии. Что же до Крушельницких, то они стали жертвой своей доверчивости. Они были коммунистами, и прибыли в Украину по приглашению советского правительства.
Произведения: Новеллы (К., 1962); Сердце (К., 1967); Произведения (К., 1972); Гармония (К., 1988); Разукрашенный сон (К., 1989).
Литература: Наєнко М. Григория Косынка (К., 1989).
