Дополнительная информация
Из протокола очной ставки между обвиняемым АЛЬТГАУЗЕНОМ Львом Осиповичем и свидетелем ТАРНОРУЦКИМ Александром Петровичем от 7 августа 1939 года.
Постановление о привлечении меня к ответственности мне было предъявлено в январе месяце 1939 г. По этому постановлению я привлекался к ответственности по ст. 58-10 УК РСФСР. Первый раз АЛЬТГАУЗЕН меня вызвал на допрос 11 апреля. АЛЬТГАУЗЕН встретил меня предисловием, заключавшимся в различных оскорблениях: фашист, бандит, шпион, троцкист, все это сопровождалось матерной бранью. АЛЬТГАУЗЕН сразу начал от меня требовать показаний о шпионаже и участии в контрреволюционной организации. Я ему заявил, что показаний мне давать не о чем, т. к. никаких преступлений против Советской власти я в жизни никогда не совершал. Тогда АЛЬТГАУЗЕН набросился на меня с наручниками, одел их мне на руки и нажал до такой степени, что я не мог выдержать и закричал. Тогда АЛЬТГАУЗЕН взял из угла старую морскую шапку, надел на меня, а козырьком заткнул мне рот. В продолжение всего этого допроса я подвергался жестоким избиениям со стороны АЛЬТГАУЗЕНА, который взял меня за голову и прижав меня к стенке, давил ее до такой степени, что дыхательное горло перехватывало и прекращалось дыхание, отчего я несколько раз приходил в бессознательное состояние и падал на пол. Не добившись от меня ничего, АЛЬТГАУЗЕН отпустил меня в камеру, и до 22 апреля меня на допрос не вызывал. На допросе 22 апреля я подвергался более жестоким из¬биениям со стороны АЛЬТГАУЗЕНА. Во время этого допроса заходил в кабинет БЕЛОУСОВ, который также избивал меня и совместно с АЛЬТГАУЗЕНОМ, заковав в наручники, надели шапку на голову, завязав глава, и закрыв рот, подвергали настоящей пытке, АЛЬТГАУЗЕН наклонял к коленкам голову, а БЕЛОУСОВ пытался ногу завести за голову. С этого допроса меня увели в полубессознательном состоянии, я лег в камере и не мог даже двигаться. 23 апреля, несмотря на то, что врач освободил меня от допросов, АЛЬТГАУЗЕН приказал хотя бы на носилках, но доставить меня на допрос. Об этом мне говорил сокамерник ЖУРАВЛЕВ, который во время, когда АЛЬТГАУЗЕН по телефону передавал такое распоряжение в тюрьму, находился в кабинете ГРИНБЕРГА. Меня выводные одели и привели в кабинет к АЛЬТГАУЗЕНУ. На этом допросе, не в силах выдержать больше избиений, я дал согласие АЛЬТГАУЗЕНУ подписать любые показания. Здесь же АЛЬТГАУЗЕН немедленно по телефону доложил какому-то капитану, что, мол, ТАРНОРУЦКИЙ согласился давать показания. Никаких я показаний не давал, а только подписал составленный протокол допроса АЛЬТГАУЗЕНОМ. АЛЬТГАУЗЕН составлял протокол допроса при вызове меня на допрос 25 апреля, это после двухсуточного отдыха после того, как я дал согласие на подписание показаний. Составлял протокол АЛЬТГАУЗЕН в моем присутствии, но без моего участия. В процессе писания протокола АЛЬТГАУЗЕН у меня спрашивал только некоторые даты из моей биографии. АЛЬТГАУЗЕН опросил меня о воинских частях Брянского гарнизона, о которых я ничего не мог ему ответить, тогда он снял трубку и позвонил БЕЛОУСОВУ о том, какие воинские части дислоцируются в Брянске. Здесь же, не отрывая трубки от уха, записал в протокол допроса то, о чем ему говорил БЕЛОУСОВ. В это время я сидел за столом и просматривал газеты. Кроме этого угощал меня АЛЬТГАУЗЕН неоднократно ужином. Подписал я протокол, составленный АЛЬТГАУЗЕНОМ уже на следующем допросе 26 или 27 апреля, а в действительности оказывается, что протокол почему-то датирован 23 апреля 1938 года. После этого АЛЬТГАУЗЕН меня на допросы не вызывал.
