От родных
Мой прадед (отец бабушки, Осиповой Елены Яковлевны, она в центре фотоснимка)
Осипов Яков Васильевич (1888-1938), бухгалтер Тихвинского леспромхоза, Особой тройкой УНКВД ЛО (секретарь Обкома ВКП(б) – Кузнецов, прокурор Ленинграда – Позерн, начальник УНКВД – Литвин) приговорён по ст. ст. 58-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. На основании протокола № 338 от 20 марта 1938 г. решено: Осипова Якова Васильевича расстрелять, лично принадлежащее имущество конфисковать. Расстрелян 9 апреля 1938 г. Предположительно захоронен в «Левашовской пустоши» под Санкт-Петербургом.
Серебряная медаль «За усердие» – царская награда волостному писарю Куневичиской волости Тихвинского уезда Новгородской губернии Осипову Якову Васильевичу. Медаль, полученная в 1912 г. и обнаруженная в металлической коробке со старыми гвоздями и пуговицами во время обыска и ареста в 1938 г., стала единственной вещественной уликой в деле НКВД по обвинению Осипова как участника контрреволюционной повстанческо-террористической эсеровской организации.
А какие ещё были доказательства его вины, кроме медали? Якобы до революции был секретным агентом полиции (основание: его жена Осипова Мария Спиридоновна – в девичестве Григорьева – была дочерью полицейского урядника). Якобы уже в советское время, будучи бухгалтером Леспромхоза, «…задерживал выдачу зарплаты и срывал снабжение инструментами колхозников» (доказательства не приводятся). Якобы «...на тайном собрании эсеров, под видом пьянки, в доме у свояков – Обернибесовых, спел вместе с ними гимн „Боже царя храни“» (смешно и грустно, но тем не менее, если приведено в следственном деле, должно быть и доказано, хотя бы показаниями свидетелей, – доказательства не приводятся). Вот, пожалуй, и всё, если не считать самооговоров: «да, я клеветал на социалистическое правительство; да, я восхвалял фашистский строй; да, я проводил эсеровскую агитацию среди крестьян». Способы получения и цена таких признаний хорошо известны. У начальников Тихвинского райотдела НКВД Варюхичева и Власова, наверное, «следовательская» работа была организована, как везде в то время, по-злодейски. Между днём ареста и первым допросом (через неделю) формально нет каких-либо встреч, но уже в первом протоколе подследственный даёт решительное согласие быть откровенным, сотрудничать со следствием и признаётся, что на протяжении ряда лет занимался контрреволюционной деятельностью. Ещё через две недели (видимо, быстро не «клеилось», всё-таки с чем-то не соглашался!) в протоколе появляются «…дополнительные показания обвиняемого», в которых гладко фиксируются признания вины и изобличения главного фигуранта по делу – Тихомирова П. М.
В обвинительном заключении говорится, что Осипов Я. В. признал себя виновным полностью и изобличается показаниями других обвиняемых. Но есть небольшая деталь в одном эпизоде. Да, он признаётся и подписывается под словесными идеологическими штампами в свой адрес, вроде: «заговорщик», «террорист», «вредитель», «враг ВКП(б) и социалистического строя»; но когда его спрашивает следователь: «Значит, вы являлись тайным полицейским агентом?», отвечает с пониманием юридической тонкости: «Я подписку быть полицейским агентом не давал». То есть, можете называть меня хоть шпионом, хоть агентом, – согласен, а по сути – нет. Ведь известно, полицейские агенты, даже тайные и нештатные, всегда дают такие подписки, и проверить это легко по старым архивам, которыми распоряжается НКВД. Так что не врал Осипов – не был он агентом полиции.
Как случилось, что он оказался в «кровавой колеснице»? Ответ почти очевиден – был приметен в своём небольшом городке умом, инициативой и старанием – всем тем, что в старые времена называлось УСЕРДИЕМ.
Осипов Яков Васильевич крестьянского происхождения. Его отец, как сказано в следственном деле, – середняк: имел дом, лошадь, трёх коров, трёх овец, трёх телят. Яков Васильевич получил образование лишь в сельской школе, но стал грамотным служащим, отцом большого семейства, жившего в относительном достатке в своём двухэтажном деревянном доме. В 1917 г., работая в Земской управе, был избран по спискам кадетов в Тихвинскую городскую думу. И позже, в советское время, работал в различных учреждениях лесной промышленности и жил по провинциальному укладу. Большая семья, заботы, хозяйство и жизненные проблемы простого человека – мещанина в хорошем смысле слова. И вот арест, расстрел.
Его восемь детей «трудно поднялись» с тяжёлой печатью: «отец – враг народа», которую носили восемнадцать лет. А после полной, но формальной реабилитации в 1956 г. чиновничье и социальное недоверие к детям «врагов» негласно сохранялось ещё долго. Так что пришлось детям Осипова испытать на себе и унизительные ограничения, и обиды от власти, виновной в их главной жизненной трагедии.
А внуки, правнуки? Очень жаль, что им уже не досталось живого общения с достойным человеком. Но хуже то, что в родовой, и не очень давней, истории возникла характерная для этого смутного времени пустота. Кто он, кто его родители, родственники, друзья? Эти темы, в прошлом «неудобные» или даже запретные для обсуждения, сегодня сложны, так как поговорить уже не с кем. Все ушли в мир иной, и мало что известно о безвинно расстрелянном, кроме того, что можно прочесть в следственном деле НКВД. Очень мало человеческих воспоминаний, и трудно написать даже крошечный очерк о «забытом имени», о бухгалтере из г. Тихвин, которому невозможно было понять, как впрочем, и нам – «за что»? Но взгляните на старую фотографию, сохранённую во благо: красивые лица, добрая русская семья, – и вспомнится роковая царская награда «За усердие».
Александр Николаевич Осипов [мой двоюродный дядя, его отец на фотокарточке крайний слева]
г. Новосибирск
Яков Васильевич Осипов и 17 его однодельцев во главе с Петром Михайловичем Тихомировым расстреляны согласно протоколу Особой тройки УНКВД ЛО № 338. В предписании на расстрел их порядковые номера 55–72. Всего в предписании значатся 99 приговорённых к высшей мере наказания. Все считаются расстрелянными 9 апреля 1938 г.
от Татьяна Лабузова
