В ночь с 23 на 24 февраля 1945 года войска НКВД сожгли освобожденную белорусскую деревню Лавжи. Сейчас о страшной трагедии напоминают два памятных знака, установленные посередине поля недалеко от литовской границы. Один — на белорусском языке, второй — на польском. И если первый мемориал дает очень скудную информацию, то на втором написано более подробно: деревню Лавжи сожгли войска НКВД. Погибли почти все жители, а также дислоцированный здесь отряд самообороны польской Армии Крайовой — по разным данным, от 53 до 80 человек. Произошедшее можно было бы списать на военные действия, однако к этому времени фронт уже был далеко на западе. Что же произошло в маленькой белорусской деревне в конце зимы 75 лет назад?
Об истории этой деревушки в русскоязычных литературе, исследованиях и прессе есть всего несколько упоминаний, больше информации можно найти у польских исследователей. Правда, риторика и описания того, что произошло, очень разнится.
Большой материал, посвященный белорусской деревне, был напечатан в 2016 году в польском издании Rocznik Bezpieczeństwa Międzynarodowego. Автор — историк, профессор Томаш Бальбус. Он работал в Литовском историческом архиве, где находится часть материалов, касающихся событий, произошедших в Лавжах в 1945 году. Также белорусская деревня упоминается в книге российского исследователя Елены Яковлевой «Польша против СССР. 1939−1950 гг.».
Предыстория
После того как территория Беларуси, Литвы и Украины была освобождена, в некоторых регионах этих республик было неспокойно. По сути, здесь продолжались военные действия, но уже не между фашистской Германией и Советским Союзом, а между отрядами самообороны Армии Крайовой (АК) и войсками НКВД, которые, в частности, были направлены в Беларусь в декабре 1944 года.
Целью Армии Крайовой было восстановление Польши в границах до сентября 1939-го, когда в ее состав входили Западная Беларусь, Западная Украина и Вильнюс. Ее бойцы считали эти территории оккупированными. Здесь вооруженные отряды самостоятельно действовали против фашистов. В этом вопросе с советскими партизанами им можно было временно сотрудничать, но избегать присоединения к ним. Во время войны было крайне нежелательно бороться с Советами.
На территории Беларуси к июлю 1944 года было около 20 тысяч солдат отрядов самообороны Армии Крайовой.
После перехода Западной Украины, Беларуси и Вильнюса под контроль Советского Союза члены формирований продолжали бороться уже против советской власти.
Для чекистов отряды самообороны АК — это бандиты, которых следовало уничтожить.
Бороться с отрядами АК на западе нашей страны было поручено VI отделу второго управления НКВД СССР. Для разработки и курирования специальной операции в Минск был командирован генерал-полковник Богдан Кобулов.
Профессор Томаш Бальбус пишет, что на территорию Беларуси было направлено около 19 тысяч чекистов. Но это были не единственные силы, предназначенные для подавления польского сопротивления. По словам действующего тогда советского сотрудника НКГБ Ивана Борисова, по приказу штаба в Москве было создано несколько подразделений, действующих под видом «власовцев».
В 1943 году АК начала проводить операцию «Буря»: предполагалось, что после того, как Красная армия перейдет восточную границу Польши, отряды АК вместе с советскими войсками будут бороться с фашистами, а потом на освобожденных территориях установят свою власть. Однако вторая часть плана сорвалась: партизанские отряды АК советская власть начала ликвидировать.
Частью «Бури» была операция «Острая брама»: солдаты АК вместе с советскими солдатами освобождали в 1944 году Вильнюс, районы которого потом стали совместно патрулировать. Армия Крайова добивалась признания с советской стороны, что она была отдельным корпусом. Не получилось — НКВД стало окружать отряды АК. Часть поляков разъехалась по домам, а часть польских военных стала собираться в лесах между Ошмянами и Вильнюсом, где начались стычки между советскими и польскими войсками.
К началу 1945 года многие части Армии Крайовой были уничтожены чекистами. На территории Западной Беларуси существовали лишь разрозненные польские партизанские отряды. В том числе и на Ошмянщине.
Для подавления оставшихся отрядов АК с января до мая 1945 года здесь работала чекистская группа майора Викторова, которого называли «Черным майором». Ее отряды действовали под прикрытием — как «власовцы».
Томаш Бальбус обращает внимание, что в то время фактически никаких формирований генерала Андрея Власова на территории Вильнюсского региона не было, а все те «власовцы», которые якобы находились на территориях Литвы и Беларуси, на самом деле были переодетыми чекистами.
Две деревни и два вооруженных отряда в лесах Ошмянщины
И вот — февраль 1945 года. Две маленькие белорусские деревни — Лавжи и Лукшаны. В каждом местечке — по 8−10 дворов.
И два вооруженных отряда.
В отряде чекистов были русские, литовцы, белорусы и поляки. Подразделение состояло из солдат, офицеров, телеграфисток и санчасти. Работая с агентурой, чекисты знали, что в Лавжах квартируется отряд АК — его было решено уничтожить.
Польским отрядом руководил 18-летний Влодзимеж Микуть «Ярема». Ранее он участвовал в освобождении Вильнюса, позже присоединился к отряду Сербиуша Костялковского «Факира», а после его смерти принял командование.
В феврале 1945 года в его подчинении было около 60 человек: вооруженные солдаты, а также медсестры. Бой в деревне Лавжи стал последним для подразделения. В одном из своих интервью Микуть рассказывал:
— Наш последний бой был около деревни Лавжи под Ошмянами. Он продолжался всю ночь, и деревня была практически полностью уничтожена. Польские партизаны, пойманные НКВД, были расстреляны на месте. Я спасся только потому, что был командиром отделения.
За четыре дня до трагедии
19 февраля 1945 года. В деревню Лукшаны входит отряд вооруженных людей. Местные жители (оставшиеся в живых) вспоминали, что люди были одеты в польскую, немецкую и литовскую военные формы. Всего — 23 конные повозки. Особо не спрашивая сельчан, солдаты занимали хаты, заводили лошадей на постой в хлева, требовали еду. Местные не сопротивлялись, опасаясь за свою жизнь, пускали непрошенных гостей в дом и не догадывались, что перед ними — переодетые чекисты.
На 23 февраля была назначена встреча с отрядом АК, который размещался в соседней деревне Лавжи. «Власовцы» якобы хотели договориться, как «две группы будут действовать дальше».
От поляков на встречу выдвинулись несколько человек. Небольшой отряд переговорщиков возглавил Влодзимеж Микуть. В числе прочих были также Ванда Цейко, Анна Шишко, Регина Гейштор, Нина Голмирска, Витольд Шуповски, Станислав Прокопович — всего около 10 человек.
В Лукшанах в доме местного жителя Эдварда Юзеля солдаты АК встретились с майором в немецком мундире, а также офицером в польском мундире. В хате еще были люди.
Вот как описывает встречу Томаш Бальбус:
«Разговор проходил в непринужденной обстановке. Разговаривали, пили самогон, танцевали. Во время этой встречи хозяина дома попросили выйти, и он ушел к соседу. Вернулся, когда „власовцы“ вместе с польскими партизанами собирались уходить и уезжать из Лукшан. Он заметил, что польский командир был пьян».
Потом, во время допроса, Микуть говорил, что с «власовцами» он общался по-русски, а тема разговоров была одна — сотрудничество. Они предлагали польскому отряду вместе совершить нападение на подразделение НКВД, расположенное в окрестных лесах. Выпив и поговорив, назначили новую встречу. Партизаны АК собрались уходить, «власовцы» вызвались провести. В километре от деревни чекисты напали на польских партизан. Первым с саней был «снят» Микуть, потом были связаны Ванда Цейко и Станислав Прокопович. Некоторые члены группы были убиты. Оставшихся в живых повезли в Ошмяны.
«Алкоголь, отсутствие бдительности и опыта командира привели к трагедии деревни Лавжи», — резюмирует Томаш Бальбус.
«После смены караула, когда я собирался отдыхать, прибегает медсестра Ирена, крича, что мы окружены. Мы схватили пистолеты и выскочили на улицу. Ирка, которая первой выбежала из дома, была расстреляна автоматной очередью и упала на землю. Мы добежали до нее. Она была уже мертва. Бой длился всю ночь. Вся деревня горела. Гражданские выбегали из дома. Люди просили нападавших оставить их в живых. Но никто их не слушал. Они расстреливали этих людей на месте. Наш отряд был уничтожен. Я понял, что у меня нет выхода. Выбросил оружие и лег среди трупов, притворяясь, что я мертв. Я слышал, как добивают раненых».
В книге российского исследователя Елены Яковлевой «Польша против СССР 1939−1950 гг.» упоминается, среди прочих, деревня Лавжи. Автор ссылается на польский журнал Nasz Czas:
«Еще одно свидетельство очевидца: «Лавж не было. Всюду на бывших подворьях лежали трупы убитых детей, женщин, мужчин. Один из жителей «сидел» мертвый у забора с продырявленной головой. Жена Ежи Дзедулевича лежала навзничь, а в одной и другой руке держала ручки своих неживых внучат… Рядом с руинами каждой из восьми усадеб картина выглядела подобным образом».
Из всех жителей деревни в живых осталась только одна семья — Дзедулевичи. Им удалось убежать, спрятаться, а потом тайком уйти в соседнюю деревню.
Александр Дзедулевич, в доме которого находились солдаты АК, потом рассказывал, что поляки пытались выводить местных жителей из местечка, но ничего не получилось.
О событиях 75-летней давности в 2015 году рассказывала жительница деревни Юселишки Янина Гаспарович. В 1945 году ей было 10 лет.
— Поубивали всех. Были польские партизаны после войны. И НКВД русское было. Мороз такой был! Заехали греться. Зашли в дом. К отцу: «Знаете, дедушка, кто мы есть? »Папа говорит: «Сейчас такой мир - никого не узнаешь». Папа хитрый был, бороду отрастив, дабы не словили в армию. Обогрелись немного, а их много подвод наехало. Но не все зашли, только пара человек. Звездочки русские на шапках. Обогрелись и поехали. А наша корова как раз должна была отелиться . Мать ночью пошла корову смотреть. И будит отца: «Проснись! Что на небе творится. Горит что-то, какой-то пожар. Натуны, наверное, горят ». Папа: «Нет. Это не Натуны. Это Лавжи горят». Ну, так и вышло. Лавжи. Назавтра утром везут около нас раненых. Везут и везут. Тогда слышим, что Лавжи сгорели, поубивали весь народ. Только один парень был, холостяк, он в Вильно ездил. Так и остался жив.
Вспоминала Янина и про Дзедулевича.
— Это было с пятницы по субботу. А в воскресенье моя мама пошла в церковь. А после церкви люди приходили сюда смотреть. Кто-то начал забирать своих родственников и то, что от них осталось. Была одна убитая старуха, беременная, и ребенок лежал с ней. Обгоревшие. Там все сгорело.
— Лавж не было, – описывает случившееся другой свидетель резни. – Везде по дворам лежали трупы замученных детей, женщин, мужчин. Один из жителей “сидел” мёртвый возле забора с простреленной головой. Жена Юрия Дедулевича лежала лицом вверх, а в одной и другой руке держала ручки своих неживых внучат. Девочке было 5 лет, мальчик – 7. У всех были прострелены головы. Недалеко лежали убитые родители этих детей.
Но погибли не только несчастные жители. В оцепленную войсками НКВД деревню загоняли всех, кто случайно оказывался на дороге. Даже детей. Эта операция была больше похожа на карательную акцию.
Вспоминают выжившие свидетели:
— Эти энкавэдисты задерживали всех, кто шел или в костел, или в магазин. Вот тут бабушка на конце деревни жила. И задержали парня, который шел к ней. Погиб. Шел, нес бабушки лучину. Ведь не было же ни керосина, ничего в войну. Задержали, как шел, днем! И сгорел тоже.
— То же самое, что и Хатынь.
Вот воспоминания жительницы деревни Осиновка Елены Тургель:
«Мы пошли туда с мамой. Она узнала от кого-то, что в Лавжах русские убили польских партизан. Не знаю, кто ей об этом рассказал. Мой брат — Станислав Тур — был в партизанах. Не знали, что с ним. Мама хотела удостовериться, что среди убитых его нет. Когда пришли в деревню, были здесь уже люди из окрестных деревнь. Они искали своих родных и хоронили тела. Это было через день после трагедии. Уже на месте не было советских солдат. Целая деревня была сожжена. На пепелище лежали убитые и сожженые люди: мужчины, женщины и дети. Большинство было так сожжено, что нельзя было их опознать. Было там много тел. Сколько именно — сказать не могу. Ходили с мамой среди погибших в поисках тела брата. Не нашли. Вернулись домой. Мама потом еще два раза туда ходила. Я же возращаться туда больше не хотела».
В Юсялишках осталось только четыре жилых дома. Кроме Янины Гаспарович, еще о трагедии Лавжи знает Регина Адамович. Рассказала она то, что ей рассказывали родители. Ведь сама Регина родилась в 50-х.
— Свои расстреляли. Свои. Отец рассказывал, что всю родню постреляли. Даже одного мальчика, маленький, в колыбельке спал. Автоматом. За что? Сорок пятый год. Война заканчивалась. Своих свои. Я понимаю, когда немцы. Чужеземцы. Это война была. А здесь свои своих.
Остался в живых польский партизан Вацлав Жила. Когда горела деревня, он ходил в соседний населенный пункт за провиантом. Вскоре он был арестован НКВД и отправлен в Воркуту.
Симонович же утром ушел огородами в свою родную деревню, которая находилась в 11 километрах от Лавжей. Оттуда его, раненого, доставили в Корвелишки, он прятался в Ракишках, а в 1958 году перебрался в Польшу.
Жители окрестных деревнь вспоминали, что утром 24 февраля «власовцы» все еще были в сожженной деревне: снимали одежду с убитых партизан, а потом на обозах уехали в сторону Ошмян.
Вот воспоминания жительницы деревни Осиновка Елены Тургель, размещенные в статье Томаша Бальбуса:
«Мы пошли туда с мамой. Она узнала от кого-то, что в Лавжах русские убили польских партизан. Не знаю, кто ей об этом рассказал. Мой брат — Станислав Тур — был в партизанах. Не знали, что с ним. Мама хотела удостовериться, что среди убитых его нет. Когда пришли в деревню, были здесь уже люди из окрестных деревнь. Они искали своих родных и хоронили тела. Это было через день после трагедии. Уже на месте не было советских солдат. Целая деревня была сожжена. На пепелище лежали убитые и сожженые люди: мужчины, женщины и дети. Большинство было так сожжено, что нельзя было их опознать. Было там много тел. Сколько именно — сказать не могу. Ходили с мамой среди погибших в поисках тела брата. Не нашли. Вернулись домой. Мама потом еще два раза туда ходила. Я же возращаться туда больше не хотела».
Во время ликвидации банды было убито 50 человек.
После обеда 24 февраля на место происшествия приехали руководители регионального отдела НКВД в Ошмянах. Они составили протокол, где было написано, что произошедшее — это «ликвидация белопольской банды».
В ноябре 1947 года в отчете наркома Сергея Бельченко о борьбе с антикоммунистическим подпольем значилось: «Польская повстанческая организация из Армии Краевой в составе 66 человек действовала в районе Ошмяны в Молодечненском крае во главе с поляком Владимиром Микутем. Во время ликвидации банды было убито 50 человек, остальные были арестованы, в том числе и Микуть. Было изъято большое количество боеприпасов и другой военной техники».
О потерях НКВД не сообщалось. Как и о том, сколько местных жителей было убито в феврале 1945 года.
4 августа 1945 года Влодзимеж Микуть был приговорен к 8 годам лагерей. Относительно небольшой срок он получил, как считают историки, потому что был свидетелем на суде в Москве над руководителями Польского подпольного государства — но это совсем другая история.
Остальные участники отряда АК были приговорены к более длительным срокам: от 10 до 20 лет лагерей. Например, Ванда Цейко получила 20 лет лагерей, отбывала наказание в Воркуте.
По материалам:
News.tut.by / «Деревни не было. Всюду трупы»
Rocznik Bezpieczeństwa Międzynarodowego / prof. DSW dr hab. Tomasz Balbus
Włodzimierz Mikuć: Byłem świadkiem w procesie szesnastu
Радыё Свабода / Вёска, зьнішчаная войскамі НКВД