Автор: Ольга Ключарева
ИСТОРИЯ СЕРГЕЯ КЛЮЧАРЕВА
ЧАСТЬ 1
ЖИЗНЬ И АРЕСТ
«Здравствуйте. Как ваша фамилия? Сейчас подождите, я найду дело. Да. Ключарев Сергей Аполлинарьевич, 1901 года рождения. Так. Вы хотели бы подойти ознакомиться с делом. Да, всё в порядке, письмо вам было направлено, дело у нас. Сейчас я назначу день и время. Хотели бы сделать копии? Нужно подтверждать родство. Сергей Аполлинарьевич не вписан в свидетельство как отец вашей мамы? Ольга Моисеевна — его жена - фигурирует в деле. Этого будет достаточно. Принесите копии своего свидетельства о рождении и вашей мамы. На этом родство будет подтверждено. Пожалуйста, если вы не сможете подойти 7 июня в 14.00, - заранее предупредите нас. Всего доброго, ждём вас».
Телефонный разговор с сотрудником архива ФСБ был недолгим, конкретным. Сотрудник был тактичен и вежлив. То же самое было и там, в читальном зале, когда мне принесли небольшую папку. Он сел рядом, раскрыл её, вынул отдельно хранящиеся бумаги. «Это его личные вещи. Вы можете их забрать сейчас. Вот, видите, трудовой список (да, это тогда так называлась трудовая книжка), партбилет, диплом. Интересно. 1926 год. Нет-нет, к этому почти никто не прикасался с тех самых 30-х, только в 56-м, когда реабилитация была, и вот сейчас, когда рассекречивали несколько документов. Видите, вот эти три документа рассекретили. То, что в зелёных папках — это вскрывать нельзя, секретная информация. А это фото, сделанное при аресте. Вы хотели бы его получить? Я его забираю, мы сделаем качественную копию. Копии документов? Конечно. Составьте список на бумаге — перечень страниц — всё сделаем. Хорошо. Оставляю вас».
Дело компактное. Три протокола допроса, среди которых один, от 9 августа 1938 года, и, насколько я понимаю, основной — в двух вариантах: записан от руки и отпечатан на машинке. Этот протокол в деле — в самой середине дела, и по всему ясно: это то, на чём умелые дельцы строили те самые «дела». Красный карандаш чётко виден до сих пор — подчёркнуты «важные детали», «улики», «признания» обвиняемого. Подчёркнута судьба моего деда. Ксерокопия превратила красные карандашные полосы в серые.
Он был сыном священника, родился и рос в большой семье и собственном родовом доме в Пензе, там же окончил лесотехническое училище. Встретил мою бабушку. Ходили друг к другу в гости. Потом он уехал во Владимир и прислал ей свою фотографию и деньги на дорогу — чтоб она приезжала к нему. Деньги те пригодились — жизнь была неважная, и на них купили продукты. Сергей оказался упорным и прислал деньги второй раз. Неудобно, надо было ехать. Три месяца Ольга прожила там, фактически в непроходимых владимирских лесах, пока Сергей работал в экспедициях, а потом уехала. Но он не отпустил. В 30-м или 31-м они окончательно решили жить вместе. Прожили 7-8 лет. Сергей заочно окончил Ленинградскую лесотехническую академию (хотя в деле ареста говорится о незаконченном высшем образовании). Образование ценилось, нужно было учиться и строить жизнь. Молодой и способный лесовод, отличающийся хорошей цепкостью и хваткой, общительный и умеющий заводить полезные знакомства и дружбу, вскоре перебрался с женой в Москву. Остановились у брата, на Новой Божедомке, 11. Ждали квартиру, которую вот-вот Сергей должен был получить по линии Минлесхоза. Всё складывалось очень хорошо. На горизонте была интересная и перспективная карьера. Сергей не был лентяем, без конца ездил в экспедиции. Тогда как раз началась у них программа по поискам оптимального сорта и возраста дерева для изготовления ружейных прикладов. Готовились к войне.
24 июня, скорее всего, ночью, всё закончилось. Бабушкина жизнь и жизнь новорожденной дочки пошла практически под откос. Никакой квартиры. Деревянный барак на 4-м Самотёчном. (Сейчас на стене соседнего дома, как раз с той стороны, где стояло это их новое жилище, отсчитывавшее уже и к тому времени свой не первый юбилей — как-то стали клеить обои, обнаружились последним слоем газеты 1905 года, но и это не означает года постройки — известный портрет Шаламова и цитата. Считаю этот факт чрезвычайно символичным для нашей семьи).
Барак имел обыкновение преподносить сюрпризы. Однажды вечером все — моя бабушка, её маленькая дочка Зоя (моя мама), бабушкина мама, которая к тому времени переехала к ним из Пензы, чтобы помогать, сидели в комнате. Кто-то из взрослых вышел в соседнюю. За керосинкой. Вернулся. После того, как человек закрыл за собой дверь, - потолок в той соседней комнате рухнул. После его поставили на подпорки, но никто туда больше не рисковал заходить. Два раза были в том бараке и пожары. Снесли же его только в конце 60-х. Всё это время люди продолжали там жить. Мама к тому времени уже окончила Университет, похоронила свою мать, работала и ждала меня. Меня же в 1971-м привезли из роддома им.Крупской уже в Новогиреево.
Я открываю дело деда. Сравнительно небольшое. Соседи мои по читальному залу (уютное помещение, оборудованное удобными столами и стульями, а рядом с окном — аквариум с рыбками и ещё какой-то живностью) — совсем молодая девушка и пожилой мужчина. У каждого из них в руках — по два увесистых тома. Копии в таком объёме не делают, поэтому им приходится делать выписки. Основная обложка дела по обвинению С.Ключарева — толстая и солидная. Это 1956 год. Реабилитация. Её я не стала просить копировать. Следующая за той обложкой — тоненькая, сизо-серого цвета, размером со стандартный лист. НКВД. 1938 год. Первая страница — постановление об аресте. После основного протокола — самая страшная бумага. Всё ясно, как говорится, без перевода и пояснений.
Среди прочего изъятого — ружьё и фотоаппарат, а также плёнки и фотокарточки. Скорее всего, этого уже не найти.
При обыске присутствует дворник Махова...Последний из "живых" и "вольных" людей, кто видел моего деда.
После ареста Сергея прошёл месяц. Потом другой. Бабушка добилась приёма то ли в Прокуратуре, то ли на Лубянке (не удаётся в точности установить). То ли на самом приёме, то ли где-то в коридорах, ей сказали следующее: «Вы знаете... Вы больше не ходите. Вы ничего не добьётесь. Мы понимаем и видим, что происходит что-то ужасное. Но никто ничего сделать не может. Там, в деле - всего несколько бумаг... Есть донос. Анонимка. Это часто становится основой для обвинения. Всё. Он не вернётся. Больше ничего сказать не могу. Пожалуйста, идите. Забудьте. Не приходите. Смиритесь».
От Сергея пришло два письма. Две записки. Одна — из Бутырской тюрьмы. «Оля. Нас бьют, но мы не понимаем, за что. Помоги, если можешь». Это как раз, насколько я теперь понимаю, в тот период, когда показания на допросе выбивали. А вторая бумага пришла уже из лагеря: «Если можешь, - помоги. Я норму не выполняю. Невыполняющим норму — только хлеб и вода».
24 октября 1940 года Сергей умер в Севвостлаге. Бухта Нагаева.
Прошла война. Моя мама училась в школе. Может быть, класс второй или третий (значит, год 47-48-й). Как раз пришла оттуда, положила портфель. Светило во все окна солнышко. На пороге возник очень высокий человек в военной форме. Поставил на стул большой ящик. «Это вам». И ушёл. Два дня моя бабушка боялась подойти к этому ящику. Открыли. Грамотно, свёрток к свёртку, пачка к пачке — там были упакованы продукты. Тушёнка, макароны, конфеты, что-то ещё. На этих продуктах они прожили два или три месяца. От кого это? Кто был этот военный? До сих пор не известно.
ЧАСТЬ 2.
ДЕЛО. ДОПРОСЫ И ПРОТОКОЛЫ ЛЕТА 1938 ГОДА
Я выкладываю сюда практически всё, что получила из архива ФСБ в отношении этого дела. В папках ярко-зелёного цвета с надписью «Не вскрывать!» определённо есть что-то ещё. Что? По словам сотрудника архива, «ничего особенного, просто внутренняя переписка ведомств между собой, когда дело направлялось на доследование, и при рассекречивании». Но при всём при том — никаких анонимных писем, никаких документов, которые служили бы основанием для ареста, никаких протоколов и документов, которые касались бы людей, фигурировавших в допросах Сергея, нет. Или они в зелёных папках, или были изъяты. Кем и когда — ничего не известно.
Сразу после протокола обыска следует в деле Анкета арестованного, где указывается, в том числе, состав семьи, но упомянуты не все — возможно, потому, что не умещалось, возможно, Сергея просто обрывали на полуслове. Вообще, всё это, судя по всему, для арестованного пока выглядит как недоразумение и абсурд. Обратим внимание на его подпись на документе.
Арест состоялся 24 июня. Три постановления об избрании меры пресечения — от 10 июля, от 1 ноября и от 13 декабря — следующие подшитые в дело бумаги.
Постановление от 10 июля 38 года об избрании меры пресечения и предъявления обвинения.
«Ключарев С.А <...> достаточно изобличается в том, что, являясь участником антисоветской подпольной организации в системе лесной промышленности, по заданию организации проводил антисоветскую подпольную работу».
Статьи: 58-6;7;10;11 и 17-58-8.
Содержание под стражей в Бутырской тюрьме.
Другие два постановления выложу позже, по ходу продвижения. Пока посмотрите, как меняется на них подпись Сергея. Человек провёл в Бутырке почти полгода.
Протокол допроса от 8 июля 1938 года. Анкета. Отдельно обратим внимание, что в графе «Социальное происхождение» отмечено, что Сергей — сын священника, умершего в 1924 году и что семья имела в Пензе свой дом. Состав семьи здесь уже описан более подробно. Далее. Незаконченное высшее, беспартийный, не состоял, не подвергался, не имел. Военнообязанный. На учёте состоял в Березниках, по приезде в Москву на учёт не встал. Служил рядовым. В белых и др. к.-р. (контрреволюционных, конечно) армиях не служил, в бандах, к.-р. организациях и восстаниях не участвовал. Сведений об общественно-политической деятельности нет.
После бланка протокола допроса следует странная бумага в клетку, где от руки пишутся показания. Скорее всего, это то, что было выбито из него обычными и рутинными для того времени методами. В самом начале Сергей пишет, что на предыдущих допросах давал ложные показания и теперь будет говорить всю правду. Однако никаких предыдущих, предваряющих эти рукописные листы от 8 июля 1938 года, протоколов допросов в деле не имеется или же они скрыты.
Всё, что написано Сергеем от руки, вошло в основной протокол допроса, от 9 августа, к которому мы и обращаемся, поскольку в деле больше ничего не находим. Протокол этот в двух вариантах: написанный от руки секретарём и напечатанный на машинке. Все подчёркнутые строки — красный карандаш. Эти показания, как, вероятно, полагали следователи, и являлись наиболее существенными в деле изобличения Сергея.
Как, надеюсь, будет ясно уже с первых строк и вопросов и ответов, документ, несмотря на свою кажущуюся формальность, прекрасно отражает вполне конкретную суть времени. Когда я впервые взяла его в руки, мне стало ясно, что главное здесь — даже не слова. Главное — паузы. Что происходило в паузах между вопросами и ответами? Скорее всего, «обработка». Несмотря на односложность стиля, здесь, тем не менее виден и характер Сергея, а также его, в этот самый страшный период его жизни, отчаяние, бессилие, и характеры задающих все эти вопросы. Кстати, их фамилии остались в варианте рукописном...
Вот эти 11 страниц протокола (вначале — расшифровка, сделанная мной, затем, все страницы-фотокопии).
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвин. КЛЮЧАРЕВА Сергея Аполинарьевича
1901 о.р., ур.г.Пенза, гр-н СССР, б/п, с незаконченным высшим образованием, из семьи служителя религиозного культа.
До ареста — исполняющий обязанности начальника изыскательной партии Верхне-Камлеса «Главвостлеса».
от 9 августа 1938 года
Вопрос: Вы обвиняетесь в том, что до ареста занимались контрреволюционной деятельностью. Вы признаете себя виновным в предъявленном обвинении?
Ответ: Нет, не признаю. Никакой контрреволюционной работой я никогда не занимался.
Вопрос: Вы происходите из семьи служителя религиозного культа, а в анкетах, заполняемых вами при поступлении в советские учреждения, скрывали это обстоятельство. Вы это отрицаете?
Ответ: Нет, я этого не отрицаю. Я действительно скрывал от советских учреждений свое происхождение.
Вопрос: Зачем вы это делали?
Ответ: Я скрывал свое происхождение для того, чтобы войти в доверие в тех учреждениях, куда поступал на работу.
Вопрос: Таким образом, можно считать установленным, что вы в советские учреждения проникали обманным путем.
Ответ: Да, это верно. Я подтверждаю это.
Вопрос: Вы поступали в учреждения обманным путем, не только лишь для того, чтобы завоевать к себе доверие, а для использования советских учреждений в целях возможности осуществлять контрреволюционную работу. Прекратите запирательство и начните давать показания.
Ответ: Я ведь признался в том, что скрывал свое происхождение при поступлении на службу.
Вопрос: Коли вам не угодно говорить правду, то мы напомним вам кое о чем. Вы никому не говорили о том, что являетесь участником организации, никому не восхваляли фашизма и Гитлера, никому не говорили о своей шпионской деятельности?
Ответ: Я вижу, что следствие знает мою преступную деятельность и дальнейшее отрицание своей вины бесцельно. Я буду говорить правду.
Вопрос: Говорите.
Ответ: Будучи воспитан в семье служителя религиозного культа, я с юношеского возраста относился к советской власти враждебно. Все мероприятия советской власти и партии вызывали во мне резкую озлобленность и ненависть. Эти свои враждебные взгляды я высказывал сослуживцам и не упускал случая высказывать свою непримиримость, когда ездил в командировки в сельские местности. В 1929 г., когда началась ликвидация кулачества, на базе сплошной коллективизации сельского хозяйства, я особенно озлобленно и враждебно отнесся к этому мероприятию ВКП/б/ и советской власти и уже тогда я окончательно определил, что мой жизненный путь — это непримиримая борьба с советской властью. В названный период я находился во Владимире, где работал в Гублес отделе. Для меня еще тогда было ясно, что вести борьбу в одиночку невозможно, и я искал единомышленников для перехода на борьбу организационную. В 1931 году я переехал в Москву и поступил на службу в «Химлес». В данной системе я пробыл до 1936 года. В Химлесе я близко сошелся с группой сотрудников сектора лесообследования: ГЛАЗОВЫМ — ст.техник, ДЛУЗСКИМ — техник, КЕДРОВСКИМ — ст.техником, которым я открыто высказывал свою враждебность к существующему строю, ведя среди них активную антисоветскую агитацию фашистского характера.
Вопрос: А дальше как обстояло?
Ответ: Я должен признать самую тяжкую часть своей преступной деятельности, которую я вел против советской власти. В середине 1932 года я стал шпионом и изменником своей родины.
Вопрос: Как это произошло?
Ответ: Работая в Химлесе с 1931 года, я близко сошелся с КВАЧКО Александром Георгиевичем — начальником сектора лесообследования. Бывая часто у него на докладах по делам службы, он КВАЧКО прощупывал мои настроения и сам, не стесняясь, в злобных и резких тонах, критиковал руководителей ВКП/б/ и правительства. Сначала я сдержанно отмалчивался, а потом, по мере сближения с ним, у меня прошла робость, и я сам тоже стал открыто высказывать свою озлобленность против советской власти. Так длилось в течение почти целого года. Я запросто приходил к КВАЧКО, и он считал меня вполне своим человеком. В середине 1932 года, в одном из разговоров, КВАЧКО посвятил меня в то, что он является агентом польской разведки и что он ведет большую шпионскую работу. Тогда же КВАЧКО сделал мне предложение тоже стать агентом польской разведки и снабжать его шпионскими материалами. Я принял предложение КВАЧКО и стал шпионом.
Вопрос: Какие задания вы получали от КВАЧКО по шпионской работе?
Ответ: КВАЧКО сказал, что польская разведка интересуется данными о заготовке «оружейной болванки» - древесины, употребляемой на изготовление ложи для ружей, и предложил мне, чтобы я использовал свое пребывание в лесопромхозах, куда я систематически выезжал в командировки, для сбора этих сведений, нужных польским разведывательным органам. Эти указания КВАЧКО мною выполнялись. Бывая в лесопромхозах «Союзлеспрома», куда входил «Химлес», я как представитель центрального аппарата, беспрепятственно добывал требуемые шпионские сведения о наличии древесины, идущей на изготовление оружейной ложи, т. е. об оружейной болванке. Эти собираемые мною шпионские сведения я передавал КВАЧКО.
Вопрос: Разве КВАЧКО, как начальник сектора лесообследования, не мог официальным путем получать требуемые сведения об оружейной болванке?
Ответ: Нет, в центральном аппарате эти сведения в масштабе «Союзлеспрома» были сугубо засекречены, а в отчетности, получаемой КВАЧКО, данных об оружейной болванке не предусматривалось вовсе, так как по роду работ КВАЧКО к этому делу отношения не имел.
Вопрос: Однако собираемые вами сведения не давали полной картины о заготовке «оружейной болванки» в масштабе всего «Союзлеспрома». Здесь вы определенно не все говорите.
Ответ: КВАЧКО говорил мне, что кроме меня он имеет еще ряд лиц, привлеченных им для шпионской работы в пользу Польши, но никого по фамилии мне ни разу не называл.
Вопрос: Разве КВАЧКО не доверял вам?
Ответ: КВАЧКО мне вполне доверял, но когда я, бывало, спрашивал его о других, кто еще из наших связан с ним по шпионажу, то КВАЧКО неизменно отвечал: «Никому из нас нельзя знать больше, чем полагается знать». КВАЧКО говорил, что так же как я не знаю фамилий других его людей, так же и другие не знают обо мне.
Вопрос: До которого времени вы были связаны с КВАЧКО по шпионской работе?
Ответ: С КВАЧКО я был связан по шпионской работе вплоть до зимы 1937 года, когда я в последний раз передал ему шпионские сведения. Он уже не работал в системе Наркомлеса, а как исключенный из партии перешел в другое учреждение на Рыбном переулке, где был завхозом. Название учреждения я даже сейчас не припомню.
Вопрос: Таким образом, можно считать установленным, что вы были связаны с КВАЧКО по шпионской работе с 1932 по 1937 год, т. е. 5 лет.
Ответ: Да, совершенно верно. Я передавал КВАЧКО шпионские сведения на протяжении 5 лет с 1932 по 1937 год.
Вопрос: Только лишь об оружейной болванке вы передавали КВАЧКО шпионские сведения?
Ответ: Да, главным образом именно об оружейной болванке.
Вопрос: А кроме того?
Ответ: Кроме того я систематически передавал ему сведения о состоянии лесопромхозов, наличии в них рабочей силы, механизмов, состоянии питания, жилья, неполадках и настроениях рабочих, занятых в лесной промышленности. В передаваемых мною КВАЧКО шпионских материалах я освещал все эти вопросы в самых мрачных красках и ориентировал его в том, что в случае войны среди лесорубов можно будет сколачивать нужные нам антисоветские повстанческие кадры.
Вопрос: Вы вознаграждение получали за проводимую вами шпионскую работу в пользу польской разведки?
Ответ: Да, я получал от КВАЧКО каждый раз единовременные вознаграждения по 100-200 рублей.
Вопрос: Не больше?
Ответ: Получал и более высокое вознаграждение, когда мне нужны были деньги, КВАЧКО никогда мне не отказывал.
Вопрос: Изложите, какая антисоветская деятельность была вами осуществлена после перехода из «Гипролесхима» в Наркомлес?
Ответ: После «Гипролесхима» я перешел на работу в «Главзапсевлес», где определился на должности экономиста. Это было осенью 1936 года. Вскоре после перехода в это учреждение меня вызвал к себе ЧЕСНЕЙШИН (фамилия в протоколах — здесь и далее — записана в разных вариантах — О.К.) — б.нач.планового отдела, которому я был подчинен, и сказал, что он информирован КВАЧКО о моей антисоветской работе. Я был ошеломлен и думал, что я разоблачен и буду немедленно арестован, но разговор с ЧЕСНЕЙШИМ принял другой оборот. ЧЕСНЕЙШИН (ЧЕСНЕЙШИЙ - ?) сказал, что я могу не бояться его, что он не собирается меня выдавать. Далее он — ЧЕСНЕЙШИН — сказал, что в главке существует антисоветская подпольная организация правых, которая ведет активную борьбу против ВКП/б/ и советской власти. ЧЕСНЕЙШИН говорил открыто, без всяких предварительных подходов, и предложил мне стать участником названной им организации. Он предупредил меня, что в случае если я хоть кому-либо скажу об этом, то он меня уничтожит как шпиона. Я стал заверять его в том, что буду выполнять все его задания и что безусловно сохраню в тайне этот наш разговор.
Вопрос: Вы приняли предложение ЧЕСНЕЙШИНА стать участником антисоветской организации правых в системе Наркомлеса?
Ответ: Да, принял.
Вопрос: Что практически вами было сделано как участником организации правых в системе Наркомлеса?
Ответ: В «Главсевзаплесе» я работал около года. По заданиям ЧЕСНЕЙШИНА, как одного из руководителей антисоветской подпольной организации правых, мною было во вредительских целях умышленно в 1937 году занижена производительность труда по трестам: «Караллес» и «Ленлес» и увеличена несоответственно зарплата. В результате данного проведенного мною вредительского акта был искусственно создан перерасход средств при невыполнении программы по лесозаготовкам.
Вопрос: Кого вам ЧЕСНЕЙШИН назвал как участников организации?
Ответ: ЧЕСНЕШИН мне назвал как участника организации правых НИКОЛАЕВА Ивана Петровича из Главсевлеса, СИВОХА — пред.месткома. Эти фамилии ЧЕСНЕЙШИН мне назвал по конкретному поводу, когда через них нужно было провести вопросы нашей организации, я не припоминаю сейчас, чего касалось дело, когда я по поручению ЧЕСНЕЙШИНА ходил к названным НИКОЛАЕВУ и СИВОХЕ.
Вопрос: Вы не все показали о вашей преступной работе против советской власти и скрываете своих соучастников.
Ответ: Я показал все, что мне было известно и о всех совершенных мною преступлениях. К этому больше добавить я ничего не имею.
Протокол записан с моих слов верно и мною прочитан. КЛЮЧАРЕВ
ДОПРОСИЛИ:
НАЧ 7 ОТД 8 ОТДЕЛА I УПР
СТ ЛЕЙТЕНАНТ ГОС БЕЗОП
ОПЕР УП 7 ОТД 8 ОТДЕЛА
ВЕРНО
(подпись)
Если предположить и верить тому, что из дела не изымались материалы, то после этой даты допроса — 9 августа 1938 года — следствие возобновится только в декабре. Никаких постановлений и выводов по итогам этого допроса в деле нет.
ЧАСТЬ 3.
ДЕЛО. ДОПРОСЫ, ПРОТОКОЛЫ, ПОСТАНОВЛЕНИЯ ЗИМЫ 1938 ГОДА
Если ориентироваться по датам документов, то получается, что между допросом 9 августа и Постановлением от 1 ноября 1938 года,которое я располагаю ниже, — не было ничего. Нам остается предположить, что с момента допроса 9 августа по ноябрь, то есть почти три месяца, Сергей находился в Бутырской тюрьме и по его судьбе никаких решений и подвижек не было. В ноябрьском постановлении говорится о том, что Ключарев «достаточно изобличается в том, что, является участником антисоветской подпольной организации правых в лесной промышленности и занимался шпионажем в пользу иностранных государств». Статья — 58-1-а. Содержание под стражей в Бутырской тюрьме — мера пресечения.
Проходит больше месяца, и 10 декабря 38-го следует новый допрос. Начало допроса — 15.00, окончание — 20.00. Пять часов. Что же происходит за эти пять часов? На трёх страницах, предельно сжато и лаконично, записаны ответы Сергея. Он полностью отказывается от своих предыдущих показаний. Прочитаем.
Вопрос: На допросе от 9 августа 1938 года вы показали, что были связаны по шпионской деятельности с Квачко Александром Георгиевичем. Изложите, когда и где впервые вы познакомились с ним?
Ответ: Впервые с Квачко Александром Георгиевичем я познакомился в 1931 году при поступлении на работу в лесообследовательский сектор «Химлеса», знал его как начальника этого сектора до 1932 года. По шпионской деятельности я никогда не был связан с Квачко.
Вопрос: На том же допросе вы сказали, что были завербованы Квачко для шпионской работы в пользу польской разведки. Как понимать ваше настоящее заявление о том, что вы по шпионской деятельности связи с Квачко не имели?
Ответ: Показания о моей шпионской деятельности в пользу польской разведки и о связях с Квачко, данные мною на следствии от 9 августа, являются ложными. Я оклеветал себя.
Вопрос: Кем же вы, в таком случае, были завербованы для работы в пользу польской разведки, если не Квачко?
Ответ: Никогда и никем я не подвергался вербовке для шпионской работы в пользу польской разведки.
Вопрос: Но в своих показаниях вы перечисляли ряд материалов, которые вами были переданы польской разведке. Как объясните это обстоятельство?
Ответ: Польской разведке я никаких шпионских материалов не передавал. Данные мною показания о передаче польской разведке шпионских материалов — оружейной болванке и рабочей силе в леспромхозах — являются клеветническими на себя, так как я к оружейным болванкам и рабочей силе никакого отношения не имел.
Вопрос: Вы утверждаете, что не были связаны с Квачко по шпионской деятельности в пользу польской разведки и что сами никогда не занимались шпионажем?
Ответ: Да, я категорически отрицаю свою принадлежность к польской разведке и настойчиво подтверждаю, что не был связан с Квачко по шпионской деятельности.
Вопрос: В предыдущих показаниях вы указали, что кроме шпионской деятельности в пользу польской разведки вы проводили антисоветскую подрывную деятельность, являясь участником подпольной антисоветской организации, существовавшей в лесной промышленности, в которую были завербованы Чеснейшиным.
Дайте показания, когда и при каких обстоятельствах вы были завербованы Чеснейшиным.
Ответ: Работая в «Главсевзаплесе» Наркомлеса в качестве экономиста планового отдела Главка, я Чеснейшина знал с конца 1936 по 1937 год, а затем, с переходом работать в «Главвостлес», я Чеснейшина больше не видел.
Мои показания от 9 августа 1938 г. о вербовке меня Чеснейшиным в подпольную антисоветскую организацию являются с моей стороны вымышленными и ложными вследствие моего малодушия и неустойчивости, исходя из моей невыдержанности. Контрреволюционной работой я никогда не занимался.
Вопрос: Следовательно, ваши показания, данные следствию о том, что вы являлись участником антисоветской организации в системе лесной промышленности, являются ложными?
Ответ: Да, мои показания являются вымышленными и ложными.
Вопрос: Из каких соображений вы давали следствию, как вы сейчас заявили, «ложные» показания о своей шпионской деятельности и участии в антисоветской организации правых в лесной промышленности?
Ответ: На допросе от 9 августа 1938 г. я решил давать клеветнические показания на самого себя в виду моего малодушия и неустойчивости, не придавая последним значения, тем самым следствие ввел в заблуждение.
Протокол записан с моих слов и мною прочитан.
Допросил: Оперативный уполномоченный 7 отделения 8 отдела I управления.
11 декабря, несмотря на отказ Сергея в правомерности своих предыдущих показаний, дается ход обвинению и расследованию деятельности Квачко (или Квочко), которого ранее упоминает Сергей в своих показаниях. Знать бы, чем это закончилось!
Ещё три человека, которые проходили по показаниям Сергея и, кажется, избежали ареста...
Итак, свои предыдущие показания, которые касались шпионажа и которые, конечно, были из него выбиты, Сергей 10 декабря не подтвердил. Остается еще одна статья — контрреволюционная агитация. Допрос от 13 декабря назначается, чтобы подследственный подтвердил показания по этой части. Но и здесь — полный и безоговорочный отказ от предыдущих показаний.
Вот протокол от 13 декабря 1938 года.
Начало допроса — 19-45. Окончание — не известно.
Вопрос: Вам предъявляется обвинение в том, что вы на протяжении ряда лет проводили антисоветскую контрреволюционную агитацию. Вы признаете это?
Ответ: Предъявленное мне обвинение я отрицаю. Заявляю следствию, что никогда я антисоветскую агитацию не проводил, так как с моей стороны не имелось на это основания. И кроме хорошей жизни я от советской власти ничего плохого не видел и не получал для себя.
Вопрос: Вы говорите неправду. Следствию известно, что вы проводили антисоветскую агитацию. Предлагаем вам приступить к правдивым показаниям по этому вопросу.
Ответ: Категорически отрицаю свою причастность к антисоветской агитации.
Вопрос: Следствию также известно, что вы, будучи враждебно настроены к советской власти, проводили злостную клевету против руководителей ВКП/б/ и советского правительства.
Ответ: Никакой клеветы я против руководителей ВКП/б/ и советского правительства не проводил, так как никогда не был настроен против Советской власти.
Вопрос: Проводя клевету против руководителей ВКП/б/ и Советского правительства, вы в то же время занимались восхвалением фашизма и Гитлера и собирались уйти к фашистам работать. Вы признаете это?
Ответ: Правдиво заявляю следствию, что восхвалением фашизма и Гитлера я не занимался, так как фашизм является злейшим врагом трудящихся.
Вопрос: Вы лжете. Следствию известна вся ваша антисоветская деятельность. Предлагаем дать правдивые показания по существу данного вопроса.
Ответ: Я уже ответил, что никогда антисоветской агитацией я не занимался.
Вопрос: Следствию также известно, что вы, кроме антисоветской агитации, высказывали террористические настроения против вождей ВКП/б/.
Ответ: Уважая вождей ВКП/б/, я никогда не высказывал террористические настроения, чему прошу и верить следствие.
Вопрос: Еще раз следствие настаивает о даче правдивых показаний о вашей антисоветской деятельности.
Ответ: Следствию я дал правдивые показания, что никогда и нигде я антисоветской деятельностью не занимался, чему прошу и верить.
Протокол записан с моих слов и мною прочитан.
Допросил оперуполномоченный 7 отд 8 отдела I упр НКВД
Постановление о продлении срока содержания под стражей ввиду того, что по делу требуется дополнительное расследование. Сложно сказать. предшествовала ли эта бумага протоколу предыдущего допроса.
Протокол объявления об окончании следствия и предъявление материала дела обвиняемому Ключареву Сергею Аполлинарьевичу.
Вопрос: Вам объявляется об окончании следствия по вашему делу.
Ответ: 13 декабря 1938 года мне объявлено, что следствие по моему делу закончено и с материалами следствия я ознакомился.
Вопрос: Что вы можете дополнить к ранее данным показаниям?
Ответ: Показания, данные мною 9 августа 1938 года и собственноручные показания являются лживыми. Я себя оклеветал по малодушию, неустойчивости и ряду других ненормальностей.
Следствие требовало правдивых показаний, но из-за отсутствия у меня преступлений, я должен был давать ложные показания, которые я и дал.
Протокол записан с моих слов и мною прочитан.
Допросил: оперуполномоченный 7 отделения 8 отдела I упр НКВД
Постановление от 13 декабря
"На протяжении ряда лет проводил антисоветскую агитацию против мероприятий партии и правительства, распространяя злостную клевету на вождей ВКП/б"
Обратите внимание на одну деталь. Допросы от 10 декабря и 13 декабря ведет другой оперативник — не тот, что оформлял допросы летом и чья подпись также стояла на постановлениях ранее. За его же, нового оперативника, подписью — и протокол объявления об окончании следствия, и вот это самое постановление от 13 декабря, которое может стать судьбоносным. Статья о шпионаже исчезает, остается только агитация. Но, как будет видно дальше, это ни на что не повлияет. Но что это? Простая случайность или в дело и в судьбу Сергея вмешался кто-то, кто решил хоть немного помочь?
Случайность-не случайность, а на дворе происходила смена власти в ключевом секторе НКВД. Место Ежова занял Берия. А как раз к зиме всё большую силу стали набирать слухи о том, что, мол, главный говорит, что слишком закрутили гайки. Гайки будут закручены ещё сильней.
ЧАСТЬ 4.
ДЕЛО. ОБВИНЕНИЕ, ПРИГОВОР, СПРАВКИ
17 декабря 1938 года Сергей Ключарев, который находился в тюрьме и под следствием почти полгода, услышал обвинительное заключение по своему делу.
Так, собственно, откуда идёт эта нить? Что послужило поводом для ареста? Кто оговорил деда и каким образом его самого вывели на показания против Квачко, который, конечно, тоже стал жертвой? Откуда вообще взялась эта версия с поиском болванок для польской разведки? Думаю, что фабриковали эту историю против достаточно большой группы сотрудников Лесхоза, и среди прочих был арестован и дед. Анонимка, просто оговор и упоминание его имени на допросах, которые проводились определённым образом, - какая, в сущности, разница? Точнее, большой разницы, вероятно, нет уже для конкретного дела. Суть в другом.
Обвинительное заключение от 17 декабря 1938 года.
По следственному делу №19889 (ранее дело числилось под номером 19884 — О.К.)
По обвинению КЛЮЧАРЕВА Сергея Аполлинарьевича, в преступлениях, предусмотренных ст.58 п.10 УК РСФСР 8-м отделом I Управления НКВД СССР были получены сведения о том, что КЛЮЧАРЕВ Сергей Аполлинарьевич враждебно настроен против Советской власти и систематически проводит антисоветскую агитацию. В процессе следствия КЛЮЧАРЕВ показал, что, являясь выходцем из семьи служителя религиозного культа (сын попа), он с начала Октябрьской революции являлся врагом Советской власти, скрывал свое чуждое происхождение, обманным путем пробирался на службу в советские учреждения, проводил антисоветскую агитацию, восхвалял фашизм и Гитлера (л.д.18-21). КЛЮЧАРЕВ показал, что с 1932 года он являлся агентом польской разведки и проводил шпионскую работу до момента своего ареста (л.д.23-27) КЛЮЧАРЕВ также показал, что являлся участником антисоветской организации в лесной промышленности и проводил подрывную работу. На основании изложенного, КЛЮЧАРЕВ Сергей Аполлинарьевич, 1901 года рождения, урож,г.Пензы, гр-н СССР, русский, из семьи служителя религиозного культа (сын попа), служащий, беспартийный, до ареста — исполняющий обязанности начальника изыскательной партии Верхне-Камской экспедиции Главвостлеса Наркомлеса СССР, обвиняется в том, что систематически проводил антисоветскую агитацию против мероприятий партии и Советского правительства, восхвалял фашизм и Гитлера.
ПОСТАНОВИЛ:
Дело по обвинению КЛЮЧАРЕВА Сергея Аполлинарьевича направить на рассмотрение Особого Совещания НКВД СССР.
ОПЕР УПОЛНОМОЧЕН 7 ОТДЕЛЕН.
8 ОТДЕЛА I УПР НКВД
«СОГЛАСЕН» ЗАМ НАЧ 7 ОТДЕЛЕН 8 ОТДЕЛА
МЛ.ЛЕЙТЕНАНТ ГОС БЕЗОПАСНОСТИ
СПРАВКА
КЛЮЧАРЕВ арестован, содержится в Бутырской тюрьме.
Документы, вещи и деньги КЛЮЧАРЕВА изъяты при аресте и сданы в отделение по приему арестованных тюремного отдела по квитанциям №№ 2533, 2534, 2535 и 16900
Следующая СПРАВКА — фактическое повторение документа, который выше. Просто публикую её, без расшифровки. Люди её подписывают уже другие. Дело принимает характер завершающей стадии. Всё ясно.
Январское ЗАКЛЮЧЕНИЕ какого-то перечёркнутого «ПОМ.ГЛАВ.ПРОКУРОРА М.-Д.ТРАНСПОРТА» гласит, что этот самый товарищ «ПОЛАГАЛ-БЫ: Дело по обвинению КЛЮЧАРЕВА С.А. Передать на рассмотрение Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних дел Союза ССР».
Февраль 39-го.
ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА №3
Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР
от 14 февраля 1939 года
Контрреволюционная агитация и шпионаж. 5 лет.
Красным — слово «КОЛЫМА»
Справка на лишенного свободы от февраля 1939 года.
На обороте этой же справки стоит дата прибытия в лагерь — 7 октября 1939 года.
Где был Сергей с февраля по октябрь 39-го? В среднем, до Севвостлага осужденные добирались месяц...
Таким образом, перечислим состав «преступлений»:
1. Сын священнослужителя, который не вписывал это в соответствующие графы при поступлении в институт и на работу;
2. Не слишком симпатизировал власти — особенно в период раскулачивания и коллективизации. Даже в партию не вступил.
3. Где-нибудь в лесах, во время экспедиций и поездок, с лесорубами и непосредственным начальством, обсуждал, вероятно, в не слишком приглядных тонах эту самую соввласть.
4. Наконец, главное обвинение. Ружейные болванки. Секреты изготовления, а точнее, даже не изготовления, а секреты выбора дерева для изготовления ружейного ложа — болванок! В нашей семье то, чем занимался дед, знали все: его жена Ольга, моя мама и я сама. Я с детства слышала, что дед искал дерево для ружейных прикладов. А вот оно что, оказывается! Секретная информация. Шпионская деятельность по передаче названий этих пород дерева польской разведке... То есть, если я знаю, что ружейное ложе изготавливается из ореха (условно), то никому не должна этого говорить! А то ведь польская разведка только этого и ожидает...
ЧАСТЬ 5.
РЕАБИЛИТАЦИЯ
В 1956 году, после 18-ти лет абсолютной неизвестности и пребывания в неведении, куда, собственно, человек делся, где его следы, - пришёл этот листок. Бумажка - четверть листа формата А4. В деле деда всё также ёмко, без лишних пояснений. Но и на том спасибо.
В ВОЕННУЮ КОЛЛЕГИЮ ВЕРХОВНОГО СУДА ССР
ПРОТЕСТ
(в порядке надзора)
По делу КЛЮЧАРЕВА С.А.
Постановлением Особого Совещания при НКВД СССР от 14 февраля 1939 года за контрреволюционную агитацию и шпионаж осужден на 5 лет заключения в ИТЛ -
КЛЮЧАРЕВ Сергей Аполлинарьевич, 1901 года рождения, уроженец гор.Пензы, русский, гр-н СССР, служащий, беспартийный, до ареста начальник изыскательной партии Верхне-Камской экспедиции Главвостлеса Наркомлеса СССР.
Умер 24.10.1940 г. в Севвостлаге МВД СССР.
Арестован он был 24 июня 1938 года по справке ГУГБ НКВД, в которой указывалось, что КЛЮЧАРЕВ является участником антисоветской организации, высказывает террористические настроения и подозревается в шпионской деятельности в пользу Германии. На основании каких доказательств была составлена указанная справка, из материалов дела не видно. 10 июля 1938 года КЛЮЧАРЕВУ было предъявлено обвинение в том, что он, «являясь участником антисоветской подпольной организации в системе лесной промышленности, по заданию организации проводил антисоветскую подрывную работу». Его действия следствием были квалифицированы по ст.ст. 58-6, 58-7, 58-10, 58-11 и 17-58-8 УК РСФСР. 1 ноября 1938 года обвинение КЛЮЧАРЕВА было переквалифицировано с указанных статей уголовного кодекса РСФСР на ст.58-1-а УК РСФСР. И, наконец, 13 декабря 1938 года из обвинения КЛЮЧАРЕВА ст.58-1-а УК РСФСР была исключена, а он был признан виновным в том, что «на протяжении ряда лет проводил антисоветскую агитацию против мероприятий партии и правительства, распространяя злостную клевету на вождей ВКП/б/ (ст.58-10 УК РСФСР). По обвинительному заключению КЛЮЧАРЕВ был признан виновным в том, что «систематически проводил антисоветскую агитацию против мероприятий партии и Советского правительства, восхвалял фашизм и Гитлера». При рассмотрении дела в Особом Совещании КЛЮЧАРЕВ, в нарушение ст.312-313 УПК РСФСР был осужден не только за проведение антисоветской агитации, но и за шпионаж. Указанное постановление Особого Совещания в отношении КЛЮЧАРЕВА подлежит отмене, а дело прекращению по следующим основаниям:
Ни одно из последовательно предъявленных КЛЮЧАРЕВУ обвинений на следствии не подтверждено материалами дела.
В собственноручных показаниях от 8 июля 1938 года и на допросе 9 августа 1938 года КЛЮЧАРЕВ признавал себя виновным в том, что являлся участником антисоветской организации и занимался шпионажем в пользу польской разведки (а не в пользу германской разведки, как указано в справке на арест).
На последующих допросах и при ознакомлении с делом в порядке ст.206 УПК РСФСР, а также в своих жалобах после осуждения, КЛЮЧАРЕВ отказался от своих первоначальных показаний и заявил, что никогда антисоветской деятельностью не занимался, а на следствии оговорил себя в виду своего малодушия и неустойчивости, под воздействием следователя.
Свидетели по делу не допрашивались. По картотеке 8 отдела ГУГБ НКВД сведений на КЛЮЧАРЕВА к моменту его ареста не имелось.
Доказательств о проведении КЛЮЧАРЕВЫМ антисоветской агитации или совершении им иного контрреволюционного преступления в деле нет.
Осужден он был в 1939 году необоснованно. На основании изложенного и руководствуясь ст.25 «Положения о прокурорском надзоре в СССР» -
ПРОШУ:
Постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 14 февраля 1939 года в отношении КЛЮЧАРЕВА Сергея Аполлинарьевича отменить и дело о нем в уголовном порядке за отсутствием состава преступления в его действиях прекратить.
ПРИЛОЖЕНИЕ: Архивно-следственное дело №620068 в 1 томе от н/вх. №0139852 — адресату.
ЗАМ. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СССР
ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ЮСТИЦИИ
Е.ВАРСКОЙ
16 мая 1956 года.
В августе 56-го моя мама, которая как раз окончила школу и серебряной медалью, шла домой, встретила почтальона, расписалась в получении письма и открыла конверт. Сразу побежала звонить своей маме на работу. Ольга выслушала её, попросила прочитать текст и сказала: «Что ж ты плачешь? Радоваться надо».
Ещё имеющиеся в деле по этому вопросу бумаги. Определение. Кратко - суть обвинения, вывод, точка.
Кстати, между Протестом и созданием Справки, которую вы видите выше, прошло тоже немало времени - три месяца. Никто никуда не спешил.
ЧАСТЬ 6.
МАГАДАН. И ещё немного о нашей семье...
Получить копию магаданского дела деда мне оказалось не слишком сложно, хотя и не без достаточно забавных (как не покажется странным в этой истории) подробностей. Дело в том, что ведомство Магадана изначально запрашивало от меня подтверждения моего местного районного ОВД. Якобы, исключительно по их запросу они смогут предоставить документы уже мне. Сотрудники московского ОВД были удивлены до чрезвычайности, были согласны все запросы принять и начинать рассмотрение, однако предупредили, что никогда ни с чем подобным не сталкивались. Совместно было принято решение о новом запросе и пояснении всей ситуации. Понадобились заверенные нотариально копии документов, доказывающих родство, всех бумаг, связанных с делом и реабилитацией. Внушительный пакет был отправлен в Магадан, и, по прошествии определённого времени, я получила на почте копию этого тоненького дела. Вот что там находилось.
"Сын служителя культа"...
Владение языками. Русский. Немецкий, французский (пишет, переводит).
Дочь Наталья. Моя мама уже родилась, и сначала была названа Наташей. Знал ли дед и откуда - сказать трудно, но бумага есть. Здесь же - перечень жизни... На иждивении у родителей, работа на опт.базе, служба в рядах РККА, лесной техникум, работа во Владимире лесоустроителем и Наркомлес.
Освободиться должен был в 1943-м. Есть у нас в семье, среди пензенских многочисленных родственников, с которыми я не общаюсь и никогда их не видела, красивая легенда. Якобы дед, когда началась война, попросился добровольцем на фронт. Якобы был отпущен туда. На фронт. Якобы, геройски погиб. Нет. Ошибка. Однако она фигурирует в одной краеведческой книге. Страничка из неё - чуть ниже.
Да, вот тут наша семейная легенда о герое войны. На фото дед - крайний слева.
Это мой прадед - священник Аполлинарий Ключарев. Один из самых уважаемых в своё время в городе людей. Семья имела свой дом при церкви. Даже усадьбу. Исследователь-краевед, с которым я вступила в переписку, обещал помочь разыскать. Но нужно ехать в Пензу.
Более раннее фото прадеда.
Так выглядела церковь, где служил А.В.Ключарев. Мне прислали выписки из церковных книг, где, среди прочего, содержатся сведения о всей семье священника.
И возвращаемся к магаданскому делу. Да, ну, это и есть постановление-приговор. Надеюсь, не нужно повторять, что приговоры эти шлёпались и объявлялись осуждённым минуты за три? Потом он расписывался - и, как говорится, свободен!
Начинаются трудовые будни деда в Магадане, в руднике Мальдяк. "Работу выполняет хорошо".
Много места нужно, чтобы объяснить, в чём заключалась эта работа. Об этом - в следующей части.
К инструменту относится бережно.
Всё хорошо:) И поведение в быту, и аккуратное ко всему отношение, и своеременно санобработку проходит, и административных взысканий не имеет.
Рабочее дело.
ЛЁГКИЙ ТРУД!
Вот только причём здесь ПАРАЛИЧ СЕРДЦА?
Ай-ай, какая досада...
Да-да, упадок сердечной деятельности. Внезапный, неожиданный упадок...
Ему было 39 лет.
ЧАСТЬ 7.
ЗАЧЕМ НАМ ВСЁ ЭТО?
Десятки раз просматриваю фотографии. Эта — за три года до ареста, а эта — за шесть. Смотрю на вещи Сергея, которые много лет хранятся у нас дома и давно стали привычными элементами нашей жизни и быта. Часы, кружка, посуда. Передо мной — бумаги из архива дела и фотография. Последняя. Как он выглядел потом — во время следствия, во время заключения и во время пересылки в лагерь, куда, судя по всему, их гнали не один месяц, как он выглядел там, - знать я пока не могу. Направила запрос в Информотдел МВД Магадана, чтобы поднять дело, которое должно храниться по месту заключения. Пришёл ответ. «Вы должны предоставить заверенные копии документов, доказывающих родство, справки о реабилитации, сделать запрос через МВД по месту жительства, и по их запросу мы сможем выдать дело, и вы сможете с ним ознакомиться». Снова, через 79 лет, мы должны доказывать родство. Обращаться через третьи руки (третьи органы власти), ждать. Чтобы, скорее всего, получить, маленькую — на листке в одну треть от формата А4 — карточку. О прибытии. И о смерти в 1940 году. Если бы он отбыл там все эти пять лет, даже с учётом пребывания полугода в тюрьме, - конец срока был бы в 1943 году. По некоторым сведениям, это были самые страшные годы в магаданских лагерях.
Как он мог выглядеть в последние месяцы своей жизни? Возможно, так.
Это пеллагра — болезнь, характерной сопутствующей особенностью которой является жесточайшая степень авитаминоза. Сергей, который к тому времени, возможно, уже и не соображал ничего и которому, быть может, написать эту записку подсказали (мало ли, вдруг пришлют с воли продуктов), писал Ольге: «Если можешь, - помоги. Я норму не выполняю. Невыполняющим — хлеб и вода». («Невыполнение нормы грозило штрафным пайком. Триста граммов хлеба в день и без баланды...», - Шаламов). Но и посылки у невыполняющих эту норму — 150 тачек в день — отбирались.
Вот небольшой фильм: https://youtu.be/Aze179o0REM
Если нет времени смотреть, - сразу о главном. В центре — человек, которому в 2006 году исполнилось 95. Значит, он примерно 1911 года рождения. Прибыл в Севвостлаг в том же октябре 1938 года и вполне мог видеться с моим дедом. Стечение обстоятельств - возможно, более крепкое, чем у деда, здоровье, возможно, более сильная воля и не так долго, как у деда, длящееся следствие, возможно, те самые хитрости, которые на зоне применяются до сих пор, а также, в какой-то момент, привыкание — всё это вместе помогло ему выжить. В тот год — в тот самый 38-й — когда он туда прибыл, - рассказывает этот человек, - там были только брезентовые палатки, в палатках — нары, в проходах по две печки. Он лёг спать в первую ночь в шапке. Проснулся — шапка примёрзла к нарам. Зима в Магадане — минус 60, лето — до плюс 30. Дед пробыл там чуть больше года. Больше не выдержал.
О чём он думал там? Ни о чём. («Думал ли он тогда о семье? Нет. О свободе? Нет. Читал ли он на память стихи? Нет. Вспоминал ли прошлое? Нет. Он жил только равнодушной злобой». В.Т. Шаламов «Тифозный карантин»). Уверена, что к тому времени вся эта его предыдущая история — всё его пензенское детство и юность в собственном доме, в любящей многодетной семье священнослужителя и домохозяйки, вся эта интересная работа, лес, экспедиции, поиск дерева для ружейных болванок (что оказалось «секретной шпионской информацией»), Владимир, Москва, Божедомка, жена Ольга, которая, наконец, к его великой радости, ждала ребёнка (а он ей писал: «Лёлечка! Как же это хорошо. Как будет хорошо его купать. Маленькое, розовое, пухленькое...»), - всё это слилось в его сознании, которое уже угасало, в один светлый, но абстрактный, фантастический, всё отдаляющийся от него ком. Будто снежный ком. Он катился и катился от него. А перед глазами — бухта Нагаева. Абсолютная и неотвратимая бесконечность. Там и заборов никаких не было. Вышки сторожевые только. Бежать-то куда?..
Хороший фильм: https://youtu.be/DSlpiBc9ENc
(Полное погружение. Но у меня не вышло смотреть до конца).
Могу сказать по своему опыту. В какой-то момент вы — те, кто хочет знать, что произошло, - перестанете утешать себя мыслями о времени. О том, что, дескать «ну, что поделать, прошло столько лет, время всё лечит». Оно не лечит ни черта! Ваше сердце будет разрываться на мелкие куски.
Человек пропал. Прошло 79 лет. Давно умерла его жена Ольга и давно выросла и в этом году отметит свой 79-й день рождения его дочь. Я, которая с самого своего детства слышала лишь несколько очень скупых, но регулярно повторявшихся рассказов (потому что других сведений не было), играла с часами деда, а потом, когда стала постарше, - стала понимать, что просто так люди не пропадают, что вместе с такими их пропажами и в семье и, самое главное, в сознании людей залегают глубокие шрамы, которые никакое время не лечит, - впервые взяв в руки это небольшое дело, поначалу, надо сказать, тоже, как и все вокруг, мыслила категориями времени. Потом оно ушло. Я человек атеистического склада. Но мысли ли мои, какая-то незримая и необъяснимая история под условным названием «энергия», что-то ещё, какая-то химия — не так важно это — способствовали установлению мгновенной связи с Сергеем. Когда вы, изучая и перелистывая дело, а потом его копии, понимаете не головой только, а каждой своей клеткой, что за этим всем адом стоял живой и здоровый, твой родной человек, которого ночью, в присутствии жены и дворника, обыскали, увезли навсегда из дома, выбили и заставили писать и говорить полнейший абсурд, потом полгода держали в тюрьме и вывезли на край света, где он постепенно потерял здоровье, рассудок и жизнь, - тут мало сказать что-то словами, поверьте мне...
Ничего никуда не девается. Постоянный страх и осторожность поселяются в таких семьях навсегда. Они же — вот этот ненормальный страх, эта неуверенность — передаются генетически. Бабушку с дочерью не тронули. Только переселили в барак постройки начала ХХ века или раньше. Только позволили жить в 11-метровой комнате. Только позволили работать бухгалтером в школе и растить дочь. Только позволили умереть в этом бараке, который уже и потолки рухнувшие повидал, и пожары, и стоял, подпёртый снаружи брёвнами.
Только прислали в этот барак листочек, извещающий о реабилитации. И только позволили в этом же бараке жить дочери репрессированного. До самого того момента, пока его не снесли. И это был уже 1971 год, и я была уже готова появиться на свет, и мама, с животом, который лез на нос, пришла к какому-то чиновнику, прося отдельную квартиру, а не коммуналку, а он сказал: «Заработать надо, милка моя!» (Тогда уже дозвонились её друзья до какого-то министра, который выслушал, поднял параллельно другую трубку, назвал нашу фамилию и слово «дать!» и повесил обе трубки). Вся эту гнусность, это унижение, этот страх, это втоптанное в самую грязь человеческое достоинство... Всё это продолжает жить в мозгах и клетках.
Нет, есть и такая вот точка зрения: http://www.kolyma.ru/index.php?newsid=30491
(«Оболганная Колыма? Лагерное прошлое обросло мифами»)
Нет, не всё так плохо, что вы! Ехали жить, работать, даже оставались. Да-да! Однажды за одним столом, выпив уже изрядно, одна пожилая, но крепкая на водку женщина начала разглагольствовать: «А они там богатели! На золоте-то! Они ж там золото добывали. Они там зарабатывали. И семьи свои туда перевозили, и деньги семьям слали!» Ну, кто меня знает, тот поймёт, что ничего удивительного в том, что я не только больше никогда не открывала эту дверь. Стол остался цел. Уши тех, кто там сидел, - нет. Всё это слушала всю свою жизнь и моя мама. «Просто так не сажали, при Сталине был порядок!» Эти песни мы знаем...
Так вот, наконец, к главному.
Зачем же нам всё это надо? Чтобы произошло — что? Для себя я давным-давно ответила на этот вопрос. Чтобы состояться. А что, мы не состоялись раньше? Нет, не состоялись! Неся портреты, наклеенные на картонки, со своими бабушками и дедушками-героями войны, - нет, вы не состоялись. Однажды наклеив на картонки портреты своих репрессированных бабушек и дедушек и выйдя с ними на улицу, - нет, вы не состоитесь. Вы просто пополните ряды «выходящих». Выстраивающихся и идущих. А вот когда вы сделаете так, чтобы на знание объективных фактов и историю судеб был в обществе массовый спрос, когда вы будете говорить об этом со своими детьми, давать им читать страшные, но объективно и правдиво отражающие события и факты книги, будете давать слушать мнения, интервью, лекции людей, которые на этом специализируются и пока не уволены из своих институтов, - тогда вы начнёте, только ещё начнёте, идти верно. Знание, понимание своей трагической истории, истории объективной и подлинной — цивилизационный шаг. И самое сложное здесь — не допустить тот самый нафталинный и скучнейший формализм, который присутствует многие десятилетия у нас во всём, что касается вообще любого факта истории. Хоть подлинного, хоть выдуманного, вымороченного и притянутого. Любого!
Это совсем не то, что пережили и забыли. Это, ещё раз говорю, никуда не делось. Оно продолжает существовать подсознательно в нас. Вместе с психологией и поступками. Вместе с подсознательным «лишь бы не я, лишь бы не меня». И вот именно поэтому мы и сегодня живём так, как живём. Позволяем делать с собой всё что угодно. Имеем такой телевизор. Такую медицину. Такие условия жизни. И не абстрактная борьба с коррупцией, не посадки жуликов и воров, не крики на площади о честных выборах, а именно объективный пересмотр своей собственной истории — недавней пока что истории, которая не успела ещё стать «пушкинской эпохой» - объективный её пересмотр, осмысление и переосмысление, создание честных и доступных книг и фильмов, донесение всего этого до самых молодых (и не только в школах, а в семьях) — вот в этом задача. Тогда начнёт (пока только начнёт) что-то меняться. Через поколение или два есть надежда получить результат.
Хотя... Знаете, всё это уже, в той или иной степени (книги, фильмы, лекции) существует. Но почему же всем этим интересуются лишь те, кто и так это знает, но, кажется, стремиться расшевелить эту рану в себе ещё больше? Как я. Почему так? Почему у нас всегда — так?!
Спроса нет. Массового спроса на знание — нет! Сотрудники архива ФСБ говорят, что никаких анонимок в таких делах никогда не встречали, что мы, кто приходит к ним, всё думаем, что от нас что-то скрывают, а всё открыто полностью. Да и в читальном зале архива всегда — от силы два-три человека. Копаются в делах, выписывают, стараются узнать побольше о своих родственниках. Похоже, что это нужно пока только им. Нам. Статистические опросы, которые, конечно, не стоят выеденного яйца (ну, хотя бы потому, что это более или менее одни и те же 1 600 человек — с соответствующими мозгами, если соглашаются отвечать на все эти вопросы), тем не менее, показывают наглядно, что на слуху и в сознании продолжают существовать упыри, которые были, на их, опрашиваемых, абсолютно непросвещённый взгляд, какими-то эффективными менеджерами. А в книжных магазинах — календари с усатой сволочью и псевдо-исследования о роли усатой сволочи в деле победы.
Да знаете, чего далеко ходить... Приезжая в любой провинциальный российский город, вы всегда понимаете, чем он живёт. И живут эти города примерно одним: равнодушным спокойствием. Но и страхом. «Выживем. Не такое переживали». Да. Не такое вы переживали. И ещё много раз переживёте. Не такое... И лишь бы другой. Лишь бы не я. Всё это живо. Никуда не делось. Так продолжает жить и Магадан. Уверена. Город на костях. Но никто ничего не помнит. Не хочет. Надо ехать туда. Надо постараться найти все страницы дела и жизни деда.