«Комсомолу приходится объявить беспощадную и решительную войну против всех типов стиляг»

Политика в отношении «вестернизированной» молодежи в Советском Союзе при Н. С. Хрущеве

«Молодые люди с прическами “под Тарзана”, одетые как попугаи, так называемые стиляги, разгуливают по центральным улицам Москвы, Ленинграда, Тбилиси, Еревана и других крупных городов. Они проводят ночи в ресторанах, смущая девушек… Комсомолу приходится объявить беспощадную и решительную войну против всех типов стиляг» [РГАНИ Ф. 5. Оп. 30. Д. 80. Л. 111–112.].

Это возмущенное заявление Первого секретаря ЦК ВЛКСМ А. Н. Шелепина на XII Всесоюзном Съезде ВЛКСМ в марте 1954 года привлекло внимание к росту среди советской молодежи популярности элементов западной, в особенности американской массовой культуры — одежды, музыки, танцев. Несмотря на то, что подобные тенденции проявились еще в первые послевоенные годы, именно во время «оттепели», после смерти И. В. Сталина в марте 1953 году и прихода к власти Н. С. Хрущева, Коммунистическая партия запустила общественную кампанию против этого явления, казавшегося ей вторжением «буржуазной» молодежной культуры, одним из проявлений «холодной войны». Руководство комсомола ставило целью кампании устранение «тлетворного влияния Запада» и внедрение соответствующих коммунистических ценностей и мировоззрения среди молодежи с помощью организации ее досуга. Эта кампания проходила в период «оттепели», когда произошел основополагающий для СССР переход от авторитаризма И. В. Сталина к популизму Н. С. Хрущева. Настоящая статья исследует попытки организации досуга молодежи, основываясь на широком спектре источников по истории СССР — архивных материалах, газетных публикациях, предшествующей историографии, а также мемуарах и интервью. Эта кампания в своем противоречивом сочетании общественного принуждения и — одновременно — предоставления возможностей для развлечения и саморазвития снизу раскрывает природу нового стиля государственного управления при Н. С. Хрущеве.

К середине 1950-х годов закончилось послевоенное восстановление, и государственным руководством были начаты широкомасштабные реформы с целью скорейшего построения коммунизма. Всеохватывающая инициатива комсомола по организации досуга стремилась достичь коммунизма путем воспитания образцовых граждан — «нового советского человека». Центральный Комитет комсомола разъяснял, что это значило для молодежи. В своем выступлении на VII Пленуме ЦК ВЛКСМ в 1957 году Шелепин заявил, что комсомолу следует «каждым своим делом, большим и малым, приближать народ, убежденных и страстных борцов за коммунизм, настоящих ленинцев, к коммунистическому завтра; укоренить в молодежи глубокие идеи, вечную любовь к Родине, пролетарский интернационализм, любовь к труду, коллективизму, товариществу». Партия уделяла пристальное внимание молодежной политике по той причине, что молодежь занимала значительное место в марксистской политической мысли, воплощенной в ленинском постулате, гласившем: «именно молодежь столкнется с задачей построения коммунистического общества». Во время «оттепели» считалось, что роль молодежи является ключевой в формировании будущего Советского Союза, так как именно она увидит переход социализма в коммунизм. Кроме того, после бедствий Второй мировой войны молодежь составляла около 47 % населения в 1959 году (согласно переписи населения 1959 г., из 117 534 315 чел. населения РСФСР 54 796 718 чел. не достигли возраста 25 лет), что означало важность вовлечения ее в коллектив в интересах не только светлого будущего, но и суровой реальности. Однако только недавно ученые получили возможность использовать архивные данные в изучении проблем молодежи, и первые работы охватывали времена НЭПа и И. В. Сталина. Работы о молодежи в послесталинские годы только начинают появляться. Это рассуждение обосновывает актуальность настоящего исследования, посвященного политике борьбы с «западным» влиянием в годы «оттепели» как части колоссального проекта по конструированию «нового советского гражданина».

«Вестернизированная» молодежь в послевоенном Советском Союзе

На конец Второй мировой войны пришлось массовое появление в Советском Союзе молодежи, в основном обеспеченных юношей, вызывавших осуждение государства за чрезмерное, на его взгляд, восхищение популярной молодежной культурой капиталистического Запада, и, в особенности, Соединенных Штатов Америки. Это увлечение распространялась в среде молодых людей, не участвовавших в войне, и оттого не имевших «общественно узаконенного» места в советском обществе после 1945 г. Ряд группировок, объединенных разве что потребительскими культурными практиками, определял эту общность. Их члены старались воспроизводить «западный» образ жизни (насколько они себе его представляли) с помощью зарубежных товаров, часто приобретенных у ветеранов, и моделей поведения, почерпнутых из вывезенных с территории Германии «трофейных» фильмов. Многие начали носить пестрые наряды, походившие на представления стиляг о настоящем одеянии американской молодежи: типичный пример включал «полосатый галстук, ботинки на толстой белой каучуковой подошве, узкие брюки с широкими отворотами» и «прически под Тарзана». Официальный дискурс объединял их под уничижительным ярлыком «стиляги» (одержимые стилем), который впервые использовался в официальной печати в марте 1949 г. в известном фельетоне Д. Г. Беляева (Стиляга // Крокодил; 10 марта 1949 г.). Первоначально замкнутое кругом «золотой молодежи» — детей советских элит, в течение 1950-х годов стиляжничество распространились среди обеспеченного студенчества. Настоящие стиляги слушали джаз, зачастую — транслируемые зарубежными радиостанциями программы, такие как “Rhythm is Our Business” Би-би-си и “Music USA” «Голоса Америки». Пытаясь имитировать движения западных танцев, они изобретали собственные стили: «атомный», «канадский» и «тройной Гамбургский».

В начале хрущевского правления, когда информационный поток из внешнего мира в СССР увеличился, особенно в связи с Международным Московским фестивалем молодежи 1957 году, «вестернизированная» молодежь разделилась на две группы: «штатников» и «битников». Последние с конца 1950-х начали слушать рок-н-ролл, а их излюбленной песней стала “Rock Around the Clock” Билла Хейли. Молодые люди часто подстраивали созвучные русские слова в тексты зарубежных песен, превращая последние в полную бессмыслицу. Например: «Я не знал, что ты была так глупа, эй, твоя фигура — как узловатый пень, эй, твои ладони как ложки, эй, твое лицо — как блин», и т.д.

Помимо того, что молодежь слушала рок-н-ролл, она также под него танцевала. «Низкопоклонство перед западом», выражавшееся в этом занятии в глазах государства, усугублялось связью с «неуместными» сексуальными отношениями. Например, в донесении комсомольской организации города Орска от 1962 года, основанном на милицейском расследовании, описываются «оргии», в которых участвовали молодые рабочие, учителя и студенты. Обвиняли в участии в «групповом разврате»: они собирались на частных квартирах и «танцевали рок-н-ролл обнаженными». Группа пользовалась такой популярностью, что в вечеринках участвовали порядка 100 человек, а «слава» о ней распространялась по соседним районам, среди «морально разложившихся» жителей крупных городов (в том числе Свердловска и Куйбышева), которые специально приезжали в Орск.

Рост популярности стиляжничества в СССР протекал на фоне роста настороженности в Европе и Северной Америке по отношению к различного толка, но считавшимся одинаково антиобщественными группировкам хулиганов-стиляг, битников, хиппи, хальбштарков («шпаны»), пижонов и т. п., вызванной, в свою очередь, эскалацией международного напряжения. Значительно преувеличивая угрозу от таких «девиантов» по отношению к общепризнанным вечным общественным и семейным моральным ценностям, европейские государства впадали в панику и нередко отвечали насильственными расправами с, по большей части, надуманной опасностью.

Неудивительно в этой связи, что попытки советской молодежи воспроизводить образ жизни, заклейменный официальной печатью как «буржуазный», вызвали осуждение, в частности, в связи с началом сталинской кампании против «безродных космополитов». Тем не менее, реакция сталинского государства на возникновение стиляг оказалась относительно вялой. Лишь горстка газетных фельетонистов и комсомольских лидеров выражала обеспокоенность молодежью, зацикленной на ночных «танцульках». Пресса критиковала клубы, в которых играли джаз, за «его дикие звуки, которые заставляют посетителей затыкать уши», и чрезмерную нацеленность на получение материальной выгоды. Сатирические журналы периодически высмеивали молодых людей, «выгуливавших» модные пестрые обновки. Однако следует отметить, что статей, касающихся стиляг, в сталинской прессе было удивительно немного, и риторика их была сравнительно мягкой. После заметки Д. Г. Беляева в 1949 г., ставшей, по-видимому, апогеем критики стиляг, упоминания их оставались эпизодическими, хотя комсомол и вычистил из своих рядов некоторых «поддавшихся тлетворному влиянию запада». Наиболее характерным признаком слабого интереса государственного и партийного руководства является отсутствие постановлений ЦК ВКП(б) (с 1952 г. — КПСС) и ЦК ВЛКСМ, касающихся стиляг. Отчетный доклад на XI Съезде ВЛКСМ совершенно не упоминал стиляжничества. А XII Съезд 1954 года, первый после смерти И. В. Сталина, наоборот, посвятил значительный раздел стилягам.

Связывать это, по нашему мнению, следует с тем фактом, что в годы правления Сталина главные участники этого течения — отпрыски советских и партийных элит — оставались под протекцией родителей. К тому же, малочисленные группки «вестернизированной» молодежи, по-видимому, не вызывали беспокойства руководства СССР. Его больше занимали проблемы послевоенного восстановления, геополитики в условиях развертывающейся «холодной войны» и борьбы за преобладание в мире. Упорное нежелание прессы при Сталине выставлять проблемы напоказ, особенно касающиеся молодежи — авангарда общества, также может объяснить сдерживание критики стиляг в начале 1950-х годов.

Исследователи советской эпохи, как правило, воспринимают период после смерти Сталина как период либерализации: окончание кампании против «безродных космополитов » и реабилитация многих ее жертв. Можно было бы ожидать и соответствующего ослабления натиска на «вестернизированную» молодежь; на деле же произошло ожесточение критики стиляг, что свидетельствовало о росте репрессивной составляющей курса правительства в некоторых сферах. При изучении большого количества выпусков газеты «Московский комсомолец» (далее — «МК») с начала 1950 по март 1953 года мы не обнаружили ни единого упоминания слова «стиляги», тогда как в апреле 1953 года там публикуется уничижительное стихотвореньице «Стиляга», описывающее молодого человека в костюме «как павлиний хвост» (Стиляга // МК. 23 апреля 1953 г.). Осуждение «западного» влияния на советскую молодежь быстро усиливалось: 19 ноября 1953 г. «Комсомольская правда» (далее — «КП») опубликовала обличительную статью о шайке «золотой молодежи», пропивавшей родительские деньги. Когда же средства иссякли, молодые люди не нашли ничего лучшего, чем совершить кражу и убийство. Сравнивая их с «гангстерами из американского кино», автор статьи вопрошал, когда же эти «люди без чести и совести, без цели в жизни, для которых деньги — высшая мера счастья», расплодились среди «здоровой советской молодежи», и клеймил чрезмерную мягкость родителей, приводящую к взращиванию «гнилой плесени» (Плесень // КП. 19 ноября 1953 г.). Разоблачения периода «оттепели» характеризуют поддержанное Н. С. Хрущевым стремление пропартийной прессы освещать социальные проблемы в расчете на вовлечение общества в решение проблемы.

Применение насилия в кампании против «вестернизированной» молодежи 1955 г.

Вместе с разгромными публикациями о стилягах и других «девиантах», таких как хулиганы, ВЛКСМ начал массированную кампанию против отклоняющегося поведения в 1954– 1955 гг. — в те годы, когда к власти пришел Н. С. Хрущев. Готовность нового лидера создать модель «молодого коммунистического гражданина» для построения коммунизма в течение одного поколения, которую он провозгласил позднее на XXII Съезде КПСС, предопределила, с одной стороны, начало этой кампании. С другой стороны, растущая популярность стиляг среди обеспеченной молодежи все больше и больше угрожала подготовке государства к «холодной войне» в идеологическом, политическом, экономическом и военном отношении. Интенсивная кампания была запущена в августе 1955 г., когда ЦК ВЛКСМ разослал местным комсомольским организациям массовое секретное письмо. Будучи общепринятой партийной практикой, в деятельности ВЛКСМ такое секретное письмо возникает именно в этот момент, подчеркивая важность и срочность вопроса. Письмо требовало интенсификации борьбы с «аморальным поведением», и не только репрессивным способом: оно также требовало улучшения материальных условий досуга. «Поиски стиля», как и любое другое времяпровождение, признанное партийным руководством «неуместным», предполагалось вытеснить распланированными, выверенными и соответствующими духу эпохи мероприятиями, как средством формирования «новых советских граждан». Кампания за «разумный отдых» обозначила отход от жесткого сталинистского подхода к «трудным подросткам» — обращения с ними как с классовыми врагами и интервентами. Будучи частью широкой политики, направленной на формирование подлинно коммунистической повседневной жизни, кампания взяла на вооружение методы общественно-политического принуждения эпохи НЭПа, применявшиеся до сталинского «переворота сверху». Тем не менее, повышенный интерес к свободному времяпровождению молодежи оказался беспрецедентным, особенно в части зависимости от него противоправных поступков. Это указывает на признание важнейшей роли досуга в формировании ценностей и убеждений, особенно в условиях ограничения других форм самовыражения в Советском Союзе. Не менее важно отметить, что эта политика отражала рост количества свободного времени в середине 1950-х в связи с укорочением рабочей недели и значительным распространением высшего образования.

Сразу же после запуска кампания быстро отозвалась на распространение рок-н-ролла в конце 1950-х как проявление «буржуазной» идеологии (по едкому выражению руководства ВЛКСМ), что быстро привело к шельмованию его поклонников среди «вестернизированной» молодежи. Выступая с отчетным докладом на XIII Съезде ВЛКСМ в 1958 г., секретарь ВЛКСМ А. Н. Шелепин заявил, что «американский танец рок-н-ролл… воспитывает разболтанность, поощряет ненужные и нежелательные чувства». Равняясь на Шелепина, местные комсомольские ячейки энергично клеймили «ненормальности» в молодежной среде. Например, в отчетном докладе на XIII Конференции МК ВЛКСМ в 1958 г. говорилось, что в студенческой среде «все еще можно найти аморальные элементы, проповедующие «свободную любовь», зарабатывающие спекуляцией заграничными подтяжками или зажигалками и пытающиеся изображать истерические припадки, выламываясь в рок-н-ролле». Некоторые из пресловутых «аморальных элементов» являлись студентами Московского государственного университета, самого престижного вуза Советского союза. В речи А. Н. Зеленича, секретаря комячейки МГУ, на XXVI конференции комсомольской организации МГУ в 1957 г. наиболее явственно отражена позиция вышестоящих органов ВЛКСМ:

«Самое тревожное, товарищи, — то, что стиляги свили гнездо в наших общежитиях, а Западные танцы процветают в общественных помещениях. Это особенно касается комнат сектора “Д” восьмого этажа, где размещаются журналисты, подотчетные секретарю комитета ВЛКСМ Кременской, а также комнат сектора “Б” на 12-м этаже, где располагаются физики. Размалеванные девушки с невообразимыми прическами и юноши “на стиле” — не редкость на вечеринках нашего отделения, и вытворяют невесть что на танцах. Эти вульгарные танцы, эти стиляги — это не просто заимствование с Запада или бездумное копирование Западного стиля и Западных вкусов. Это заимствование самого худшего, самого гнилого из всего, существующего в мире капитализма».

Элемент насильственности в кампании против стиляг был призван вывести такие «гнилые» занятия за рамки общественно приемлемого, оставляя идеологически одобренные виды досуга в качестве единственно допустимой формы времяпровождения. Местные комитеты ВЛКСМ быстро отозвались организацией патрулей и рейдов, в ходе которых добровольцы из числа самих комсомольцев надзирали за занятиями молодежи, иногда прибегая даже к помощи милиции. Согласно донесениям низовых комсомольских организаций в ЦК ВЛКСМ, посланным в ответ на письмо от августа 1955 г., в одном только Приморском крае к 29 декабря 1955 года существовало 100 рейдбригад комсомольцев, насчитывавших по пять человек каждая [РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 32. Д. 802.]. Новгородский городской комитет ВЛКСМ создал Комсомольский городской штаб, состоящий из 11 человек под председательством второго секретаря комитета Михайлова, который «организует и проводит комсомольские рейды по публичным местам Новгорода, выбрасывая хулиганов, пьяниц и стиляг из клубов и театров». Комсомол запустил аналогичные мероприятия против «девиантов» и в других местностях: например, в Азербайджанской ССР республиканский комитет ВЛКСМ отчитался о рейде, в ходе которого было задержано 219 «нарушителей общественного порядка». Аналогичные рейды проводились и в Ленинграде. В донесениях обкомов ВЛКСМ часто критиковались подчиненные комитеты, которые относились несерьезно к политике организации досуга. Таким образом, например, Белгородский обком осудил некоторые райкомы за «формальный и бюрократический » подход, «как будто это было обычное мероприятие».

В борьбе против «вестернизированной» молодежи комсомол часто использовал символическое насилие цензуры и публичного шельмования. В печати стиляг позорили поименно, не забывая указать их личные данные; так это произошло, например, с опубликованной в «КП» истории об Аркадии и его друзьях, которых газета осудила за незаконную торговлю с моряками-иностранцами «ради полосатых носков и дюжины упаковок жвачки». «Ребята, ребята, где же ваше достоинство?» — вопрошал писака (Охотники за подтяжками // КП. 1 июля 1960 г.). По свидетельству некоторых месткомов ВЛКСМ, публичное шельмование оказалось эффективным приемом, поскольку «вестернизированная» молодежь приходила на комсомольские собрания и приносила извинения за свое поведение. Впрочем, следует отметить, что нераскаявшихся стиляг, застигнутых во время комсомольских облав, могли ожидать серьезные проблемы на службе, в учебе, да и в самом комсомоле, что дает нам повод усомниться в искренности таких раскаяний. Гораздо реже комсомольские патрули при столкновении с «вестернизированной» молодежью к символическому насилию присоединяли и физическое. Иногда мирно прогуливающиеся стиляги попадали под «зачистки». Главным оружием нападения служили обыкновенные ножницы — прижимая пойманных стиляг одного за другим к стене, поборники «норм приличия» вырезали западную стрижку и разрезали узкие брюки снизу вверх. В одной заметке рассказывалось, как комсомольский патруль «обнаружил группу девушек, исполняющих непристойные танцы (то есть в “западном” стиле), привезли их на окраину столицы, и обрезали четырем из них волосы». Эти наказания, сходные с наказаниями, которым подвергались еретики в дореволюционной России и женщины-пособницы нацистских захватчиков, должны были не только уничтожать «стильный» облик, но и указывать объект для общественного порицания. В условиях советского общества, где коллективизму отводилась ключевая роль, «наказание» становилось именно общественным.

Пока патрули и газетные фельетоны расправлялись с вопиющими случаями стиляжничества, порицание на комсомольских собраниях позволило дисциплинировать членов комсомола, пытавшихся демонстрировать «стиль». Таким образом, требуемая модель поведения внедрялась под страхом позора и общественного порицания. ЦК КПСС усиленно продвигал внедрение этих практик в марте 1959 года, активно критикуя «ненадлежащее использование огромного потенциала общественного воздействия». Хотя чрезвычайно трудно отследить ход таких собраний комячеек, мы обнаружили подробное описание в вызвавшей широкую дискуссию повести «Апельсины из Марокко» знаменитого писателя В. П. Аксенова. Вдохновленные духом «оттепели», Аксенов и другие писатели стремились расширить границы, установленные методом соцреализма, и писать о проблемах, на самом деле волнующих молодежь.

Собрание комячейки предприятия оказывается посвященным бороде Коли Калчанова, хотя официально пункт повестки звучит «О внешнем виде комсомольца». Собрание оказалось многолюдным, поскольку молодежь узнала, что темой обсуждения будет Колина борода. Секретарь ячейки в своей речи заявил: несмотря на то, что почти все комсомольцы гладко бреются, Коля этого не делает, что выказывает его чрезмерную приверженность «стилю». Собравшиеся начали спорить, причем друзья и товарищи Коли заявляли, что борода — личное дело человека, которое не должно контролироваться кем-то со стороны. Некоторые другие, наоборот, возражали, что внешний вид человека — отражение его внутреннего мира, и что дурные примеры заразительны. Большинство собравшихся проголосовало против бороды, и Коля согласился сбрить ее.

Несмотря на то, что современному читателю ситуация кажется скорее комичной, такие комсомольские собрания, несомненно, не оставались без последствий и имели значение как для самих юных участников, так и для властей. В 1961 году в третьей Программе партии предрекалось, что «порицание антиобщественного поведения постепенно станет главным методом искоренения буржуазных взглядов, ценностей и привычек». С другой стороны, аппаратчики ВЛКСМ обвиняли некоторые местные ячейки в отсутствии работы по созданию «нетерпимой атмосферы» по отношению к «антиобщественным» стилягам. Такая критика указывает на проблемы, возникавшие при попытках власти привлечь на свою сторону общественное принуждение в целях борьбы со стилягами.

Современники свидетельствуют, что меры против стиляг начали приниматься в обстановке общей враждебности к ним. Социалогические исследования в СССР начала 1960-х годов показывают, что большинство молодых людей осуждали «низкопоклонство перед заграничным стилем, бессмысленной музыкой и танцульками» небольшой группы своих сверстников как самый большой недостаток их поколения. Советские писатели, не писавшие о стилягах как таковых, изображали эпизоды выражения неприязни к ним со стороны населения как типичные. Например, известна сцена из популярной повести братьев Стругацких, в которой дети преследуют главного героя — молодого человека в джинсах, бросая ему вслед «Стиляга!»

Из воспоминаний:

Анатолий К., которому в 1959 г. было 9 лет, вспоминает, как он дразнил своего двоюродного брата-стилягу (тому было около 19), что доказывает: подобные столкновения происходили не только на страницах книг, издание которых контролировалось государством, но были весьма распространенной формой отношения детей к стилягам. 

Бывший стиляга вспоминает, что «простым советским гражданам не требовалось никакой специальной агитации против юнцов, не желавших быть как все».

Бывший член комсомольского патруля описывает свое отношение к стилягам в воспоминаниях: «Нашим высоким идеалам они противопоставляли узкие штаны и яркие галстуки». 

Женщина, учившаяся на историческом факультете МГУ в хрущевскую эпоху, вспоминает: «мы презирали стиляг, потому что чувствовали, что они были людьми без духовных интересов, для которых всем были стиль и наружность, за которыми была пустота». 

Другая девушка, работавшая комсоргом в своей академической группе на физическом факультете МГУ, описывала отношение к ним значительного числа студентов как к «связанным с «подозрительными элементами», как к «чему-то неправильному». Дорогие «западные» вещи, которые носили стиляги, вызывали подозрения в нелегальных доходах и подпольных сделках, «а если ты был членом комсомола», то одними подозрениями дело не заканчивалось: «Об этом даже расспрашивали». 

Ирина С. припоминает «множество случаев, когда проводились комсомольские проработки» стиляг. В результате, по ее словам, «серьезные люди, ну, те, которые были не совсем бестолковыми, просто старались держаться от этого всего подальше». В конце концов, если у кого-то появлялось отношение: «Я ненавижу все, я не как остальные, я не буду делать этого, и так далее», то, по словам Ирины: «Ну, если ты не будешь, то и мы с тобой не пойдем». Ирина заключает, что если уж человек шел против советских норм, то почему кто-то должен был общаться с ним?

Формы принуждения в кампании против «вестернизированной» молодежи проливают свет на новый, популистский стиль правления Н. С. Хрущева. Символическое насилие придирок на собраниях и обвинений в печати, в сочетании как с символическим, так и физическим насилием рейдбригад, обозначили поворот к «горизонтальному», вездесущему общественному контролю за повседневной жизнью с помощью самих обывателей. Эта деятельность комсомола заполнила пустоту, образовавшуюся после ликвидации многих институтов надзора и контроля, характерных для поздней сталинской эпохи. Рейдбригады и собрания отражали попытки хрущевской администрации переложить обязанности по общественному контролю с государственных органов на само общество — как способ приблизиться к цели общественного самоуправления: коммунистической утопии.

Роль практик потребления в кампании

Возможно, таким же важным компонентом кампании, как применение насилия против «аморального» времяпровождения, было значительное расширение круга увлекательных и, что немаловажно, поддерживаемых государством занятий — то, что мы называем ориентация на потребление. В 1954 году ЦК КПСС издал директиву ВЛКСМ «проводить более насыщенную культурно-массовую работу», что могло бы помочь «внедрить высокие моральные качества в молодежной среде, чувство общественного долга, ответственности за свои действия». Исполняя распоряжение, IV Пленум ЦК ВЛКСМ в 1959 году постановил, что организация санкционированных мероприятий, таких как клубные развлечения, художественная самодеятельность, организация работы спортивных секций, способствует «формированию правильных эстетических взглядов и вкусов». «Заполняя свободное время, остающееся у студентов после учебы», одобренными государством мероприятиями, вместо того, чтобы позволить им «носиться по улицам… так как им нечем больше заняться», власть намеревалась «внедрить коммунистическую мораль в повседневную жизнь». Так, например, отчет Саратовского обкома ВЛКСМ, описывающий претворение в жизнь августовского 1955 г. письма о борьбе с «аморальным» поведением молодежи, отмечает, помимо создания рейдовых отрядов и публикации едких заметок, основание большого числа коллективов художественной самодеятельности. В 1956 году было проведено 14 крупных тематических ярмарок, в которых прияли участие более 80 тысяч юношей и девушек. Комсомол организовывал творческие вечера; в одном из них, в Ленинском районе, участвовали более 500 молодых рабочих, выступив с номерами художественной самодеятельности. После обсуждения августовского 1955 г. закрытого письма, комсомольская организация Приморского края провела более 120 творческих вечеров и основала 74 коллектива самодеятельности. В октябре-ноябре 1955 г. выступления коллективов посетили более 15 тысяч человек. Согласно отчету крайкома ВЛКСМ, такие «представления указывают на рост интереса молодежи к самодеятельности [и] помогают существенно улучшить репертуар и повысить творческий уровень исполнителей». Тем не менее, крайком признал, что некоторые местные комитеты все еще не уделяют достаточного внимания должной организации «разумного» отдыха. Кемеровский обком ВЛКСМ сделал упор на клубную деятельность, и к 1957 г. в его распоряжении было 925 клубов и дворцов культуры. Комсомол уделял значительное внимание развитию спорта в образовательных учреждениях. Количество участников спортивных мероприятий достигло 56 тысяч человек, причем спортивные комплексы часто сооружала сама молодежь на добровольных началах, с шефской помощью местных предприятий.

Клубы, принадлежавшие большей частью профсоюзам или же крупным учреждениям вроде училищ, могли разниться по размерам от больших, богато украшенных дворцов и домов культуры до более скромных клубов, состоящих из нескольких комнатушек и зала. Низшим пределом были «красные уголки» в общежитиях и многоквартирных домах. Эти места представляли собой оплот организованного досуга и получали постоянную помощь и поддержку комсомольских организаций и печати. Передовица «КП», озаглавленная «Хороший клуб — гордость комсомольцев», гласила, что «удовлетворение растущих духовных потребностей молодежи отражает достойную цель комсомола и всех культурно-просветительных учреждений». Кроме того, комсомольская пресса публиковала заметки, шельмовавшие плохо работающие клубы, и отчеты об их проверках. Однажды «МК» разместила уничижительную статью о клубе, в котором демонстрировались исключительно фильмы, и не было «газет, журналов, наглядных материалов, выставок, плакатов…» В заключение заявлялось, что «организаторы клуба не смогли сделать его центром культуры и досуга», а райком ВЛКСМ не смог оказать должную поддержку. Другая статья раскритиковала администрацию одного клуба за избирательность в отношении посетителей: на свои увлекательные вечеринки они приглашали исключительно молодежь, закрывая двери для всех остальных. Общие комнаты студенческих общежитий предоставляли возможность организации менее «формальных» развлечений, поэтому были куда более доступными для «вторжения» стиляг. Отвечая на критику т. Зеленина на Конференции месткома МГУ 1957 г., т. Савин с физического факультета защищал проживавших в общежитии студентов. Объявив информацию т. Зеленина устаревшей, т. Савин парировал: «Некогда рок-н-ролл и вправду процветал там, пока не вмешались комсомольские активисты. После их вмешательства дух танцев радикально изменился». Таким образом, комсомол старался искоренять стиляжничество даже в танцах, разрешая лишь официально одобренные.

Молодежные вечеринки были наиболее популярным и массовым типом организованного с помощью комсомола клубного досуга. В одной радиопередаче 1961 г. было заявлено, что успешная организация молодежной вечеринки требует «постоянных попыток поиска романтического не в чем-то необычном и таинственном, но в самой жизни, в ее борьбе, победах и неустанной творческой работе». Празднования «красных дней календаря» начинались с лекций по политическому вопросу или встреч с выдающимися людьми, например, с ветеранами или интеллигенцией, и заканчивались выступлениями ансамблей художественной самодеятельности, играми и танцами.

Комсомолом публиковались брошюры с подробными инструкциями по организации таких мероприятий. Одна из них была издана к сороковому юбилею ВЛКСМ в 1959 г. Ее авторы предписывали секретарям комячеек создавать комиссии, ответственные за организации таких вечеров, которые распределяли бы сферы ответственности между членами комиссии, включая оформление помещения, организацию концерта самодеятельности, приглашение гостей, обустройство выставок и фотоколлажей, издание стенгазеты. Призывая использовать «все формы клубной работы, чтобы показать долгий исторический путь, пройденный Ленинским комсомолом», брошюра советовала комсомольцам, организовывавшим празднования, устраивать встречи с первыми комсомольцами «ленинского призыва» (ветеранами комсомола), которые могли бы описать, «как молодежь жила и работала в то время». Ветераны комсомола должны были получать приглашения, написанные и оформленные в кружках художественного творчества. Во время встречи должны были звучать старые комсомольские песни, что «придавало бы торжественный, праздничный дух». После собрания и торжественных речей, организаторам, согласно инструкции, следовало устроить концерт художественной самодеятельности с обязательным исполнением песен советских композиторов, например, «Комсомол советской страны» А. А. Жарова. Непременным пунктом программы должно было стать чтение стихотворений — вроде «Секрет юности» В. В. Маяковского или «Комсомольский билет» Д. Б. Кедрина — и одноактные пьесы в постановке членов драмкружка, в числе которых предлагался, например, «Рассвет» С. Трифонова. Такие мероприятия ставили цель внедрения коммунистической идеологии в церемониальном контексте, обеспечивая таким образом вовлеченность молодежи в «подходящие» занятия, такие как прослушивание «правильных» песен и постановок. Даже последующая, развлекательная часть события должна была проходить под пристальным присмотром комсомола.

«Комсомольские организации должны быть застрельщиками массовых празднований и развлечений в парках и на площадях», — заявлялось в резолюции XII Съезда ВЛКСМ 1954 г. В декрете, изданном весной 1956 г., ЦК ВЛКСМ предписывал школьным комячейкам проводить «митинги, гуляния, различные конкурсы, соревнования, празднования, вечера, встречи, кинопросмотры, посвященные жизни молодежи в нашей стране… обеспечить знакомство учеников с танцами и песнями». Подобные молодежные мероприятия часто проводились парками культуры и отдыха, основным контингентом которых и была молодежь, в сотрудничестве с комсомольскими организациями. Парк культуры и отдыха им. Горького, крупнейший в Москве, запланировал на летний сезон 30 массовых мероприятий, из которых 11 организовывались для исключительно молодежи, 9 — для рабочих крупных предприятий, большую часть которых опять-таки составляла молодежь. 10 мероприятий соответствовали советским праздникам. Кемеровский обком ВЛКСМ, помимо организации клубов, организовал несколько фестивалей молодежи в середине 1950-х годов, которые, как сообщал обком в 1957 г., привели к существенному росту регулярности проведения молодежных вечеров и увеличили количество участников самодеятельности до 40 тысяч, что говорило о 300 %-ном росте по сравнению с 1956 г. Заметна была упорная работа молодежи по подготовке к фестивалям, выказывающей завидное упорство в зарабатывании денег для мероприятия, и использовании свободного времени для подготовки костюмов и реквизита, высаживании и облагораживании парков и садов, сооружении и подготовке танцплощадок и клубов. Как отмечалось в отчете обкома ВЛКСМ, областной фестиваль молодежи в Архангельске вдохновил участников на улучшение состояния городов и деревень, культурных и образовательных учреждений. Молодежь активно участвовала в самодеятельности; к фестивалю было организовано 550 коллективов. Выступления Архангельского городского ансамбля песни и пляски пользовались большим успехом; в целом, как отмечал обком ВЛКСМ, исполнительское мастерство и репертуар самодеятельности претерпели значительное улучшение.

Такого рода фестивали в середине 1950-х годов часто ставили своей целью подготовку к VI Международному фестивалю молодежи и студентов в Москве. Резолюция совещания ВЛКСМ, посвященного планированию Всесоюзного фестиваля советской молодежи, гласила, что «комсомольцы и московская молодежь… должны основательно подготовиться к Всесоюзному фестивалю, чтобы продемонстрировать лучшие качества советской молодежи на Международном фестивале — ее организаторские способности, высокую сознательность, страстное стремление к миру и товариществу всех народов». Высокопоставленный чиновник Министерства культуры заявил, что Всесоюзный фестиваль молодежи, который был запланирован с сентября 1956 г. по май 1957 г., должен был «продвинуть организацию досуга нашей молодежи», кроме того, он должен был послужить «подготовкой к Международному фестивалю».

Вал празднований, посвященных Международному фестивалю, помог воодушевить продолжавшиеся фестивали советской молодежи. Например, Ленинградский обком ВЛКСМ в 1960 г. организовал уже третий по счету фестиваль молодежи. Этот фестиваль, по словам секретаря обкома В. Саюшева, высказанным в интервью «КП», проводился в дни празднования 90-летия В. И. Ленина и был посвящен воплощению ленинских замыслов. Например, в честь ленинской идеи электрификации страны, комсомольцы Ленинграда участвовали в производстве улучшенных генераторов; позже это событие отпраздновали на фестивале. Более 4500 юношей и девушек приняли участие в художественных конкурсах; лучшие представляли свои организации в Москве, завоевав различные призы. Юные композиторы писали песни на фестиваль; победителем этого конкурса стал студент консерватории Борис Райков, представивший песню «Льется голос». Кроме того, прошли соревнования любительских кинофильмов и театральных постановок, а также спортсменов. Эти фестивали, по аналогии с творческими вечерами, должны были укоренить в среде молодежи соответствующие коммунистические ценности.

Наряду с творческими вечерами и молодежными фестивалями, советская власть поощряла участие молодежи в спортивных мероприятиях. ЦК ВЛКСМ в 1955 г. обязал региональные комитеты уделить значительное внимание развитию спорта, и те немедленно откликнулись организацией большого числа спортивных мероприятий. ЦК КПСС в январе 1959 г. выпустил резолюцию о физической культуре с целью «дальнейшего развития массовой физической культуры и спорта как одной из мер коммунистического воспитания молодежи, улучшения здоровья и подготовки к плодотворному труду и защите Родины». Для советского руководства спорт играл важную роль в подготовке молодых людей к военной службе. В резолюции ЦК ВЛКСМ 1956 г., посвященной проблемам ДОСААФ, добровольной организации по военной подготовке, обращалось внимание на низкий уровень вовлеченности молодежи в «военно-технологическое образование, изучение техники, радиосвязи и тренировки по военизированным видам спорта». Комсомол списывал это на недостаточность материальной базы ДОСААФ — недостаток спортбаз и стрельбищ, а также базового оборудования — винтовок, пуль, радиостанций, швертботов, шлюпок и тематической литературы.

Молодежная печать также критиковала плохо спланированные спортивные мероприятия и действия ответственных должностных лиц. В одном из случаев, «МК» высмеяла состязание лыжников, на которое не явился ни один судья; было заявлено, что «комитеты по физической культуре проявили безответственность в организации окружных лыжных гонок». СМИ размещали описания успешно проведенных соревнований и хвалебные биографии мастеров спорта. Многие мероприятия имели явно выраженные спортивные мотивы: например, в целях проведения Спартакиады Народов СССР, ЦК ВЛКСМ предложил комсомольским организациям всей страны провести «спортивные фестивали детей и юношества, с крупными гимнастическими выставками физкультурников-энтузиастов, соревнованиями в различных видах спорта, эстафетами и плавательными состязаниями». Кроме всего прочего, спортивные фестивали сводили собственно спортивную составляющую с военной подготовкой, например, в соревнованиях, посвященных Дню Военно-морского флота. Помимо лекций по истории ВМФ и встреч с ветеранами, ЦК ВЛКСМ настоял, чтобы региональные комсомольские организации, совместно с различными организациями, включали в программу празднования «спортивные мероприятия, массовые заплывы, соревнования по водным видам спорта, выставки судомоделистов». Спорт служил проводником партийного мировоззрения и ценностей, включая коллективизм, патриотизм, готовность к защите Родины, здоровый образ жизни; все это предлагалось взамен «разлагающего» воздействия рок-н-ролла.

По сравнению с годами послевоенного сталинизма, начальный период правления Хрущева отметился мощным толчком в развитии привлекательных для молодежи способов организации свободного времени, что дает нам основания предположить: государственное руководство делало ставку на управление обществом с помощью регулирования потребления. Для комсомола эти усилия были способом отвлечь молодежь от воздействия западной американской и европейской популярной культуры. Таким образом, они определяли часть более широкой политики, направленной на «противодействие недостойным идеям, приходящим из-за рубежа» (фраза с Московского совещания комсомольских активистов 1962 г.) и вытеснение всего, что «искажает мировоззрение, мораль и эстетические вкусы» молодежи. Необходимо отметить, что доступные ресурсы, количество которых значительно выросло после окончания восстановительного периода, обусловили рост вложений в потребительскую сферу. Вряд ли партийное руководство при Сталине стало бы уделять такое колоссальное внимание организации свободного времени молодежи. Позиция государства при Сталине заключалась в том, что СССР достиг идеологических целей еще в конце 1930-х годов, и не нуждался в дополнительных усилиях для прихода к коммунизму. Наоборот, во времена правления Хрущева положительные подвижки в системе снабжения не только оправдывали государство в глазах граждан, но и свидетельствовали о приближении коммунистического рая. Вкладывая средства в молодежный досуг, государство получало куда более высокие дивиденды, нежели инвестируя в легкую промышленность, поскольку клубы и спортивные мероприятия привлекали гораздо больше людей, внедряя в общественное сознание официальные установки, а ресурсов при этом затрачивалось меньше.

Эта кампания также составила часть противостояния в «холодной войне» между сверхдержавами, на этот раз — в сфере удовлетворения запросов населения с целью завоевания его признания и поддержки. Формируя потребительские запросы, хрущевское государство пыталось убедить население, что молодежь вовсе не жаждет каких-то продуктов, которые Советский Союз произвести не в состоянии ввиду экономических ограничений, или не желал производить по причинам чисто идеологическим — например, рок-н-ролл. В случае, если последняя наша гипотеза соответствует истине, это означает необходимость корректировать идеи тех историков, которые считают, что к концу сталинского правления Советское государство теряло поддержку населения из-за своей неспособности производить достаточно потребительских товаров. Вместо этого можно предположить, что в некоторых случаях партийное руководство при Хрущеве выносило тщательно обдуманные решения убирать продукты, пользующиеся высоким спросом, из сферы потребления, соотнося недовольство населения и экономическую необходимость с идеологическими требованиями.

Подведем итоги. Кампания по управлению свободным временем молодежи была своеобразным ответом на восприятие политическим руководством страны усиления «буржуазного» влияния на советскую молодежь в контексте «холодной войны»: КПСС возобновила усилия по движению к коммунизму. Эта инициатива основывалась на общественном недовольстве стилягами, характерном для послевоенного советского общества, которое только усилилось во время «оттепели»; это проливает свет на преемственность сталинизма и сменившего его политического режима. Как бы то ни было, в повороте от этатистского сталинского периода, элементы принуждения в кампании «за здоровый отдых» отразили желание хрущевского руководства перенести функции общественного контроля на само общество и искоренить «девиацию» стиляг, в том числе и рок-н-ролл. Ориентированные на потребителей элементы кампании должны были вывести молодежь из-под «западного» влияния, упрочить положение государства в ее глазах и внедрить в молодое поколение «официальные » ценности, что несло в себе выгоду для экономики государства. По нашему мнению, кампания по организации досуга — совокупность практик потребления и принуждения, совместно с огромной ролью, игравшейся обществом, определяет ключевые элементы нового стиля правления при Хрущеве.

Кампания демонстрирует веру государственного руководства, пришедшего к власти после смерти Сталина, в возможность построения коммунизма совместными усилиями государственной власти и активного общества в условиях регулярных геополитических столкновений и ограниченности ресурсов; коммунизм не воспринимался как некая точка, достигаемая автоматическим следованием абстрактным законам марксизма. С помощью вовлечения молодежи в «подходящие» способы времяпровождения, власть надеялась на то, что они отвернутся от западного влияния и превратятся в «новых советских граждан». Таким образом, тогдашнее молодое поколение стало бы будущим, за которое они сражались. Тем не менее, «иностранная буржуазная» популярная молодежная культура завоевывала все больше и больше сторонников в среде советской молодежи в 1960-х годах. По воспоминаниям человека, выросшего в то время, в 1963 г., когда он впервые услышал “The Beatles” он «испытал шок, настоящую истерику. Они расставили все по своим местам. Вся музыка, слышанная до того времени, была лишь предисловием». Появление “The Beatles” стало поворотным моментом для рок-н-ролла, как и всей «западной» популярной культуры, в Советском Союзе: молодые люди из городских центров, даже весьма удаленных от Москвы и Ленинграда, таких как Саратов, полюбили “The Beatles”. Их популярность заставляет задуматься о проблемах советской борьбы с «иностранным буржуазным» влиянием, она отчетливо показывает сложность вопроса, как привести молодежь эпохи «оттепели» к идеализированному образу молодых коммунистов.

Автор: Глеб Ципурский